Невыразимо печальная сцена — Бананан, избитый в КПЗ истеричным «работягой», возвращается домой и заходит в комнату, где собралась его маленькая семья. Бабушка парит ноги, а мама над ней хлопочет, подливает воду в таз. Бананан наигрывает на балалайке грустный русский мотив, нежно целует бабушку и садится у телевизора, по которому идёт сюжет о награждении Брежнева почётным оружием.
Комната выдержана в красных тонах. На стене пунцовый цветастый ковёр, на полу алое покрытие, в углу — кумачового цвета накидка. Атмосфера скрытого ужаса. Печально и страшно — потому, что мы знаем, чем всё закончится.
Смертью Бананана. Гибелью юноши, имени которого мы так и не узнаем.
Не песней Цоя, нет. Это фильм завершается песней про загадочных «нас», в которых находится неведомое «всё». А сама история завершается сумрачным ялтинским небом, смотрящимся в сумрачное ялтинское море, скрывающим в нескольких метрах от берега тело заколотого Бананана. Смерть Крымова, и механические сборы задержанной Алики» в личное чистилище (под видом следственного изолятора) — уже послесловие.
Сергей Соловьёв рассказывал, что хотел снять что-то в индийском стиле, что-то очень успешное в прокате, чтобы «ломились и на люстрах висели». Что же, ему это удалось. Я не знаток индийского кино, только почти всё, что я видел, у меня ассоциировалась с очень уж преувеличенными эмоциями, буквально страстями «навыпуск». Кроме того, я помню в основном благополучные финалы индийских мелодрам: разлучённые соединяются, влюблённые преодолевают препятствия, зло побеждено.
Вот и в «Ассе»: зло (Крымов) побеждено, а радоваться некому. И Алика, разрядившая обойму в своего «папика», если и делает шаг, то к переменам внутренним, а не социальным. А социальные перемены оказались фикцией. Крымовы расплодились и размножились, количество алик не сократилось, только они, пожалуй, существенно опростились и стали более нетребовательны к своему внутреннему миру, а вот банананы стремительно повывелись. Они обзавелись именами и занялись устройством своих дел.
К вопросу о Крымове. Станислав Говорухин был недоволен трактовкой своего персонажа. Он был высокого мнения о Крымове, иначе, видимо, не согласился бы играть. Соловьёв и так его уговорил с колоссальным трудом. Сам режиссёр писал, что Крымов — «талантливейший человек». В целом режиссёр и актёр сходились (с небольшими нюансами) в отношении взаимного интереса эпохи и Крымова. Говорухин полагал, что эпоха Крымова не поняла. Соловьёв надеялся, что отвергла. Ошибались оба.
Крымовы чувствуют себя уверенно в любых без исключения эпохах. Они хозяева «реальной» жизни. Иногда ненадолго.
Крымов — убийца. И тут совершенно нечего наводить тень на плетень. Будь он просто башковитым «цеховиком», властным и жёстким лидером — пусть себе обустраивает свой персональный жилищный «раёк». Но он просто-напросто мстительный завистник и хладнокровный убийца. Естественно, с полным ФИО, в отличие от Бананана.
Вот вам и антагонист из индийских мелодрам — всё как положено, чтобы зло было полнокровным, внушало страх и омерзение.
Алика кажется не очень умной девушкой. Девочка Алиса из знакомого всем литературного произведения, прекрасно знает, что «...если выпить слишком много из пузырька с надписью «Яд», то почти наверняка, рано или поздно, почувствуешь недомогание». Алика старше Алисы в два раза, и не понимает таких очевидных вещей. Следовательно — не умеет или не желает задумываться над последствиями своих поступков, что часто к нему приводит к плачевным результатам. Допустим, что Алике нравится брутальная мужественность Крымова, она даже уверила себя, что любит его, но безразличие к странному образу жизни, который ведёт её кавалер, характеризует её, скорее, как девушку с вялым умом и невысокой степенью критичного отношения к происходящему. Однако же, такой Алику увидел сценарист, режиссёр этот образ поддержал, и если нам дороги чувства Бананана, то можно быть сдержаннее в выводах. Скажем так: Алика малоопытна.
Что же касается Бананана, то я этого персонажа очень люблю. Люблю безусловно, без всяких оговорок. И я понимаю, что он во многом персонаж российской «комедии масок». И всё же, он живой, неподражаемо странный, как вообще многие персонажи фильмов Соловьёва. Мы мало что о нём знаем. Несколько характерных черт: независим, упрям, нежен. Живёт Бананан в мире своих заповедных снов. Там и остаётся его душа после трагической смерти. Убийство парня — одна из самых ошеломляющих сцен российского кино, на мой взгляд.
В юности (кино вышло на экраны, когда я как раз окончил школу) я хотел быть не то, что похож на Банана, а, скорее, влиться в его форму жизни, отношения к миру: свобода, талант, ирония, внутреннее право быть заповедным собой.
Это юношеское, конечно. Я тоже отчасти человек из полубезумной неформальной тусовки своего города, в которой все были вместе и каждый сам по себе. Но на тот момент времени мы были в правильном месте. И время было правильное.
И что-то в ком-то осталось.
Перемены происходили без нашего участия. Цой ведь верно спел о том, что все требовали перемен, и при этом их ждали. Перемены — то, что происходит, пока ты их ждёшь.
Я не могу и сейчас спокойно пересматривать это кино. Сильно оно меня беспокоит, тревожит. Как будто возвращаюсь на тридцать лет назад, когда посещал кинотеатры с друзьями, а нередко в одиночестве, и замирал от звуков хоральной прелюдии Баха в сцене прогулки Альберта, Зои и Крымова по Никитскому ботаническому саду (и вспоминал сцену невесомости в «Солярисе»).
Что же касается эпизода путешествия Бананана и Алики по канатной дороге, то это чудо, да и только. И тут я совершенно согласен с мнением киноведа Александра Казакевича, что песня «Город золотой» — «лейтмотив истории любви, так ни разу и не поцеловавшихся в кадре Алики и Бананана — любви мучительной, страстной, жертвенной».
Прекрасно и мудро, на мой взгляд, что зрители отстранены волей режиссёра от каких бы то ни было сцен более личного характера, даже поцелуев, объятий, прикосновений. Только взгляды — почти украдкой, и смущённые улыбки. И так нетрудно поверить, что история любви осталась платонической, и запечатлена только в сердцах Бананана и Алики. И тогда это уже история о рыцаре без страха и упрёка, вечный сюжет о разлучённых влюблённых и вечной любви.
Теперь я скажу то, с чем, как предполагаю, многие не согласятся. Фильм ничего не потерял бы, если бы в нём звучала не музыка звёзд отечественного рока, а Исаака Шварца, и, если бы в нём участвовали не представили андеграундной тусовки, а просто хорошие актёры. Того же Сергея Бугаева подавляющее большинство зрителей восприняли как неизвестного актёра, а не авангардного питерского художника Африку. Другое дело, что фильм не стал бы культовым без этой музыки и этих исполнителей. Так что Сергей Соловьёв разыграл отличную карту и выиграл.
«Асса» стала поворотным фильмом для Сергея Александровича, как мне кажется. Нельзя было изменять себе, нельзя было изменять времени, но нельзя было изменять и зрителю. И вот из этих трёх соображений и возникла так называемая «перестроечная трилогия».