Мир, окружающий русского человека в глубокой древности, был «населен» сказочно-фантастическими существами. Центральное место в нем занимали обожествленные силы природы: дождь, ветер, луна, звезды... Вместе с силами природы в жизни человека участвовали еще невиданные существа, с которыми знакомят нас множественные легенды.
- В славянской мифологии, помимо таких терминов, как Явь, Навь и Правь, обозначающих три мира, существует и такой термин, как Ирий. Ирий - это славянский рай. Особый мир, который отличается красотой, блаженством, беззаботностью.
Теперь обратимся к источникам в которых мы встречаем упоминание Алконоста и Сирин.
Надо сказать, что ни радостный, счастливый Сирин, ни тем более истощённый печалью Алконост не находят соответствий в истории связанных с этими птицами преданий.
По представлениям наших предков крылатые девы излечивали от болезней, предсказывали судьбу, а главное — приносили людям счастье.
Как бы то ни было, самое раннее изображение Алконоста находим среди миниатюр Юрьевского Евангелия XII века. Правда, облик его значительно отличается от привычного: перед нами суровый старец, повернувшийся от зрителя в сторону.
Слева: Алконост, заставка Юрьевского евангелия. 1120—1128 годы. Справа: Сирин, изображение на глиняном блюде из города Корсуни. IX—X века.
Об алконосте В.И. Даль пишет следующее: «Алконост. Сказочная райская птица с человеческим лицом, изображавшаяся на наших лубочных картинах». Как полагает специалист в древнерусских названиях животных О.В. Белова, первоначальной, вероятно, следует признать форму алкион (от греч. alkion). Название алкуонестъ в «Шестоднева» Иоанна списке XIII в. первой славянской энциклопедии Экзарха Болгарского представляет собой искажённое алкуонъ естъ.
Впоследствии эта форма укоренилась в виде аконостъ, алконосъ, хотя наряду с новой формой, правда очень редко, употреблялась и исходная «алкионъ». О.В. Белова резюмирует: «Так, в результате - форма неправильного прочтения текста и дальнейшего закрепления погрешности на письме, баснословная птица получает собственное имя и становится Алконостом».
Название же птички алкион (зимородок) восходит к древнегреческому мифу об Алкионе (или Гальционе), дочери бога ветров Эола, жене фессалийского царя Кеика, сына бога утренней звезды Эосфора. Сказание об Алкионе-алконосте постепенно претерпевало различного рода изменения и дополнения. В «Шестодневе» Иоанна Экзарха Болгарского говорится просто о том, что алкион строит гнездо на берегу моря и выводит птенцов зимой. На лубках (Вид графики, изображение с подписью, отличающееся простотой и доступностью образов ) XVII–XVIII вв. его изображают в виде птицы с девичьим лицом, короной на голове, иногда с руками. Лубочное изображение алконоста уже мало чем отличается (конечно, кроме техники и мастерства изображения) от Алконоста на известной картине В.М. Васнецова «Песни радости и печали».
Сирин
Не менее интересной, чем у Алконоста, была и многовековая история ставшего в конце концов его непременным спутником Сирин, ведущего происхождение от греческих сирен. Сирены первоначально были нимфами из окружения юной богини Персефоны. Когда её похитил властелин загробного мира Аид, разгневанная мать Персефоны богиня плодородия Деметра придала сиренам их полуптичий облик. В другом варианте этого мифа они сами захотели превратиться в птиц, чтобы отыскать Персефону. Когда же люди отказались им помочь, сирены поселились на пустынном острове, чтобы мстить роду человеческому. С тех пор они стали заманивать своим сладкоголосым пением мореходов и на берегу убивали их, высасывая из них кровь. Скалы острова сирен были усеяны костями и высохшей кожей их жертв.
Интересное превращение претерпевают сирены в классической античности, утрачивая свой дикий хтонический характер. В труде Платона «Государство» они оказываются в свите богини неизбежности Ананке, матери Мойр. Сирены сидят на каждой из восьми сфер мирового веретена, зажатого между колен Ананке, создавая своим пением гармонию космоса.
Мифическая птица, имеющая человеческое лицо и пленяющая людей сладким пением, хорошо была известна на Руси и называлась сиринъ. Вот что об этом пишет один из древнерусских Азбуковников:
«Сиринъ есть птица от главы до пояса состав и образ человечъ, от пояса же птица; неции ж лжут о сей, глаголюще зело сладкопесниве быти ей, яко, кому послушающу гласа ея, забывати все житие се и отходити в пустыню по ней и в горах заблуждьшу умирати».
На протяжении столетии птица-дева стала постоянным персонажем русского фольклора. Ее встретишь на резных камнях владимирских соборов, ювелирных изделиях Киевской Руси, миниатюрах церковных книг, даже... на иконах.
Энциклопедический справочник «Персонажи славянской мифологии» называет алконоста «птицей грусти и печали».
Но течением времени различия между райскими птицами были забыты, и они слились в один образ Сказочной Птицы, в котором, как в символе прекрасного, русский человек видел свою собственную мечту о доброте, красоте и счастье.
Птица счастья
Н.Н. Добронравов
Птица счастья завтрашнего дня
Прилетела, крыльями звеня.
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.
Сколько в звёздном небе серебра,
Завтра будет лучше, чем вчера.
Лучше, чем вчера, лучше, чем вчера,
Завтра будет лучше, чем вчера.
Где-то гитара звенит,
Надёжное сердце любовь сохранит.
Сердце любовь сохранит,
А птица удачи опять улетит.
Будет утро завтрашнего дня,
Кто-то станет первым, а не я.
Кто-то, а не я, кто-то, а не я,
Сложит песню завтрашнего дня.
Нет на свете танца без огня,
Есть надежда в сердце у меня,
Выбери меня, выбери меня,
Птица счастья завтрашнего дня.
Синяя птица
А.Макаревич
Мы в такие шагали дали,
Что не очень-то и дойдёшь.
Мы в засаде годами ждали,
Не взирая на снег и дождь.
Мы в воде ледяной не плачем
И в огне почти не горим,
Мы охотники за удачей,
Птицей цвета ультрамарин.
Говорят, что за эти годы
Синей птицы пропал и след,
Что в анналах родной природы
Этой твари в помине нет.
Говорят, что в дальние страны
Подалась она навсегда.
Только я заявляю прямо:
Это — полная ерунда.
Синей птицы не стало меньше,
Просто, в свете последних дней,
Слишком много мужчин и женщин
Стали сдуру гонять за ней.
И пришлось ей стать осторожной,
Чтоб свободу свою спасти,
И вот теперь почти невозможно
Повстречать ее на пути.
Стала пуганой птица удачи
И не верит чужим рукам.
Да и как же ей быть иначе? —
Браконьеры и тут и там.
Подкрадёшься — она обманет,
И вот уже навсегда ушла,
И только небо тебя поманит
Синим взмахом ее крыла.
- Если вам понравилась эта публикация, ставьте лайк ( 👍 - палец вверх), делитесь этой статьей в соцсетях с друзьями.