19.
Ничего не надо было придумывать. Все бралось из жизни, как из старой потрепанной книги, по которой мы с Лешей когда-то гадали, открывая ее наугад и в верхней строчке стараясь найти хоть одно слово, связанное с нашим желанием - например, искупаться. Гадание было недолгим, потому что нам подходили чуть ли не все глаголы и прилагательные. И на речку мы бежали по велению судьбы. Что ж поделаешь, если выпало купаться в жаркий день?
Иногда мы усложняли игру - хотели прочесть что-то о себе или о своих друзьях и покатывались со смеху от совпадения или, наоборот, от несуразицы. Чаще всего мы гадали на Олега, как будто хотели проверить и подтвердить лишний раз его смелость. Он действительно был самым отчаянным среди нас. Осенью переходил речку по тонкому льду, весной катался по ней на льдинах. Брал руками гадюк, быстро хватая двумя пальцами за головы. Испытывал все наши самопалы, которые, даже разрываясь, не причиняли ему вреда. Только приговаривал, глядя на ствол, превращенный разрывом в причудливый цветок: "С зарядом переборщили". Он был единственный из нас, кто видел вблизи шаровую молнию - она влетела в окно, когда он делал уроки, повисела в воздухе комнаты и вылетела в открытую дверь, взорвавшись у электросчетчика в сенях. Однажды мы нашли в лесу гранату. Как же было не бросить ее в костер? Долго ждали, лежали за холмиком. Взрыва все не было, наверное, отсырел взрыватель. Олег решил, что не в самый жар положили, пошел к костру, подправил палкой. Как только вернулся и залег рядом с нами, граната взорвалась. Всего и не перечислить - всех чудес, происходивших с ним. Вот еще: бодучая корова тети Зои сломала себе рог, воткнув его в березу, когда с разбега пыталась подцепить идущего перед ней Олега, а он оглянулся и успел юркнуть за дерево.
Наверное, из-за всех этих происшествий и хотелось прежде других погадать на Олега. Что о нем может быть написано? На его долю выпадали странные фразы о движении и скорости.
Первый раз его сбили санки на катке. К большому деревянному колесу от телеги, насаженному на лом, вмороженный в лед, была прибита длинная жердь, к ее концу привязаны железные санки, которые при вращении колеса с огромной скоростью носились по кругу. Мало кто удерживался на них. И вот когда Олег переходил, не глядя ни на кого, через каток, санки ударили его с такой силой, что он взлетел, перевернулся в воздухе, упал на лед вниз головой и потерял сознание. Его еле откачали - хорошо, что оказались рядом старшеклассницы, я помню, как они держали пальцами его язык. Второй раз его сбил мотоциклист, внезапно выскочивший из-за поворота. А в третий… Сбила ночью машина, ехавшая по нашему шоссе с выключенными фарами.
Мы потом с Лешей никогда не вспоминали вслух про наше гадание. Не знаю, думал ли он об этом, но я думал. И боялся, страшно боялся.
- Чего?
- Что все так связано. Что все так сложно. Что существует нечто такое, чего лучше не касаться. Это, конечно, я потом думал, когда вся та история вытянулась во времени, стала продолжительной, стала видеться издалека. А тогда, в детстве, просто испугался, и все. Мы с Лешей, не сговариваясь, оставили свои игры с той книгой. Даже не вспоминали о ней в разговорах. Вот был человек, ничто не могло его взять, смелый и отчаянный, и вдруг его догнала наконец эта скорость, это движение. Как это объяснить?
- Ну не книга же виновата! Там просто было это написано. И вы не сразу это поняли, а сейчас, задним числом.
- А как еще понимать жизнь, если не… задним числом, как ты говоришь? Как бы я не хотел этих связей! Не думать о них. Но не получается. У Леши не получалось, и у меня.
- А как книга называлась? - спросила вдруг Аня.
- Не знаю. Не помню. Какая-то старая книга, и все.
- А я у вас уже кое-чему научилась. – Она вдруг с улыбкой посмотрела на меня. - Я подумала совсем как вы. Это ваша главная книга. С нее все и началось!
Я тоже улыбнулся от неожиданности. Умеет же она слушать. Умеет же быть слушателем, которого не хватало всю жизнь. Но зачем мне это сейчас? После Леши я уже согласился с тем, что остался один. Она не в счет.