- Дедушка, Вам плохо? – Стёпка, отпущенный бабушкой «на волю» за ворота, подскочил к мужчине, тяжело опустившемуся на скамейку у их дома.
- Да нет, малыш, хорошо, устал просто малёха, - улыбнулся в ответ незнакомец.
- Какой же я малыш, дедуля? – возмутился пацанёнок, - Мне три дня, как пять лет исполнилось! Стёпка я! – он протянул ручонку для приветствия, с видом познавшего жизнь аксакала.
- О как! – улыбнулся мужчина, - А я Степаныч! Ты прости, браток, я ж сразу не рассмотрел, какой ты взрослый.
- Да я не в обиде, деда Степаныч, - Стёпка деловито уселся рядом с новым знакомцем, - Меня все за мальца держат. Но, ничего, мама скоро братку ро̀дит, на него переключатся.
- Поди ж ты, - Степанычу всё больше и больше нравился этот малой, - А если сестричка будет?
- Да нее, деда, сказали уже, что братка, Вася-Василёк, - расплылся в улыбке пацан.
- Да ладно?! – дедок аж подпрыгнул, - И я Василий!
- Слушай, деда, - вдруг встрепенулся Стёпка, - А у тебя свои то внуки есть?
Вот такого удара, прямиком под дых, Василий Степаныч и не ожидал. Было. Конечно, всё и все у него были. Только в жизни прошлой, той, до страшной аварии, в которой сын его со всей семьёй погибли. А жена, Лизавета, горя не пережила, ушла, вслед за детками и внучатами. Тяжко Степанычу было так, что и слова такие не ведомы, чтоб разъяснить. И топчет он белый свет с тех пор, бедосирый, неприкаянный, да ждёт, когда ж Господь и его призовёт, чтоб не мучиться боле.
- Деда…миленький, ты прости, - Стёпка лупал глазёнками на Степаныча и утирал слёзы.
- А? – очнулся тот, неужто «вывалил» на мальца беду свою? Неужто мысли потаённые озвучил? Да как так-то? Вот дурень старый.
- Я ж не со зла спросил, - пацан утёр лицо рукавом и прильнул к деду, - Натерпелся ты, родненький, настрадался, - копируя собственную бабушку причитал Стёпка, слыхал вчера, как та успокаивала соседку, тётю Капу.
- Попривык я уж, Стёпка, шесть годков с тех пор минуло, - дед прикрыл глаза и тяжело сглотнул.
- А хошь, деда Степаныч, я тебе заместо внука буду? – вдруг встрепенулся мальчишка, - Ты не боись, я внук хороший, бабушка так говорит, не обижу, помогать тебе стану.
Мужчина часто-часто заморгал и уставился на парнишку. И захватал ртом воздух, враз растеряв дар речи, а душа, скукожившаяся было, вдруг наполнилась невесть откуда взявшимся теплом.
- У меня дедов отродясь не было, - продолжал уговоры Стёпка, - Вроде и существует какой-то биодед, мама говорила, только я не понимаю, как это. Дед – он же либо есть, либо его нет вовсе, а этот к какой-то молодухе ушёл, до моего рождения ещё, бабушка тёте Капе рассказывала, - Стёпка почесал вихрастую макушку, - Ты, дедушка Степаныч, не подумай чего, я не подслушивал, вышло так, нечаянно, но я ни-ни, только тебе, как другу.
- Всяко бывает, внучок, - покивал головой мужчина, - Я такого внука ни на одну молодуху не променял бы.
- Клянёшься? – выпучил глаза пацан.
- Зуб даю! – рассмеялся от души Степаныч.
- А я бы все зубы отдал, за такого деда! – искренне восхитился Стёпка.
- Ты шибко зубами то не раскидывайся, - улыбался мужчина, - Я ж только за! Но, боюсь, бабушка твоя нас не поймёт, да и родители воспротивятся.
- А я их на себя возьму! – Стёпкиной радости не было предела.
- Стёпка! Степаш! – позвала неожиданно бабушка, нарушив идиллию, - Пирожки готовы, беги домой.
- Щас, бабуля, иду, только я с другом, - пацан цепко держал Степаныча за руку, чтоб тот не исчез ненароком.
- Эх, напугал ёжика голым задом, - откликнулась бабушка, - Нешто я твоих друзей не видала, пирожков то на роту хватит, с лихвой заводила.
Калитка распахнулась, и Стёпка протиснулся в неё боком, таща за собой видного, но явно смущённого мужика.
- Здравы будьте, хозяева, - робко произнёс мужичок.
- Ну и… Вам не хворать, - быстро пришла в себя бабушка.
- Знакомься, бабуля, Василий Степаныч, дедушка мой, отныне и навеки, - изрёк Стёпка с видом нашедшего бесценный клад.
- Вот это да! – сложила на груди руки бабушка, - Чьих будете, дедуля? И отколь такие родственные связи взялись?
- Ты, бабушка, не паникуй, - выступил вперёд Стёпка, прикрывая щуплым тельцем благоприобретённого «родственника», - Мужчину ро̀стить без дедов – последнее дело! А папка на вахтах вечно. Так что, как ни крути, без мужика в доме нам не обойтись.
- Так Вы к нам навеки поселиться, али как? – атаковала бабушка гостя.
- Зачем же навеки, хозяюшка? – приобняв Стёпку заговорил Степаныч, - С Выселок я, и дом свой имеется, и хозяйство небольшенькое. А здесь я по работной надобности, печку клал Петраченковым. Вот, присел на скамеечку вашу передохнуть, аккурат на ней внучка и обрёл, - улыбнулся мужчина, потрепав мальца по пшеничным волосёнкам.
- Ну, раз так, - кивнула бабушка, - Заходи, мил человек, гостем будешь, чем богаты, как говорится. А на меня не серчай, сам знаешь, народ разный шастает. Ирина Матвеевна я, будем знакомы.
- Рад знакомству, Ирина Матвеевна, благодарствую, - говорил Степаныч, уже влекомый в дом нежданно обретённым внуком.
А посидели то, как душевно! Да наговорились! Это ж словно после застоявшейся водицы из чистого родника глотнуть. Аж сердце защемило малость. Уж и позабыл Степаныч, как оно бывает, когда с улыбкой, да с добром, да обо всём на свете. Сговорились завтра и повстречаться, чтоб дымоход глянуть, Стёпка помогать обещался, да окрошки отведать Ирининой, какой Степаныч вовек не едал. До дому он уже затемно вернулся, по хозяйству управился, да и спать улёгся. Последнее, что запомнилось, боль в груди, только забытьё затянуло скоро.
Лизавета пришла к нему вместе с внучатами, Кирюшей и Настенькой. Всё по дому ходила и улыбалась ему, только к себе не подпускала, твердила: «Не время». На фотокарточки с ленточками чёрными попеняла, убрать велела. Степаныч уж в путь-дорогу засобирался, жалел только, что дело какое-то земное не завершил, а обещался. Да что ж теперь то о том, коли родные его, любимые самые, за ним пришли. Лизавета обернулась резко, погрозила пальцем, и из стороны в сторону головой покачала, мол сказала же: «Не время». А потом внучат подхватила и пропала враз, только шёпот её долго слышался: «Живи, Васенька, за всех живи, не время тебе ещё».
Степаныч не проснулся, очнулся скорее, когда солнце во всю в окошки светило. Только не в собственном дому, а в больничной палате. Тут же медсестричка подскочила, врача кликнула, засуетились все, забегали. А из-под руки медсестрички вдруг Стёпкина мордаха вынырнула. Его гнать, а он ужиком под кровать нырнул и выходить наотрез отказался. Ну и куда деваться? Пустили к деду, конечно.
- Деда Степаныч, ну ты даёшь! – обнимал пацанёнок Василия, - Ты ж зуб давал, что меня не бросишь, а сам…- рыдал он на груди больного, - Хорошо, что бабушка утром подскочила и велела собираться скоренько, сон ей привиделся, что плохо тебе. До Выселок мы с ней бегом бежали, дом твой быстро нашли, людей поспрошали, тебя ж все знают. И «скорая» быстро приехала, успели мы. Эх, деда, деда…
Медсестра, хоть и молоденькая, а повидавшая уже немало, от такой сцены сама слезу пустила и Ирине Матвеевне кивнула, разрешая войти.
- Знаешь что, Вася, - решительно заговорила женщина, войдя в палату, - Я ни за одним мужиком в жизни так резво не бегала! Так что, поправляйся и, давай-ка, перебирайся к нам, раз Стёпка тебя любимым дедом назначил. Да и мне не резон между деревнями мотаться, чай не девочка уже.
- И что ж, ты за меня, такого хворого пойдёшь? – Степаныч попытался приподняться на локте.
- Конечно пойдёт, - взвился Стёпка, - Я её убедю!
Василий с Ириной расхохотались, да смутились тут же.
- Поживём – увидим, - раскраснелась Ирина, - А на ноги мы тебя поставим, даже не сомневайся, уж дюже за тебя твои просили.
Степаныч кивнул, поняв её слова и откинулся на подушку. Рядом тут же пристроился Стёпка, поглаживая деда по груди обеими ручонками, прогоняя боль из сердца и залечивая раненую душу.