Дорогие друзья, рад снова вас приветствовать на своей писательской кухне автора детективов! :-) Если вы впервые на моей страничке, разрешите, я представлюсь: меня зовут Сергей Изуграфов, я живу в Санкт-Петербурге и вот уже шесть лет пишу детективы. Мне за 50, по образованию я лингвист и психолог, а по хобби - историк и кулинар:-) Поэтому в моих детективах так много и истории, и кулинарии.
Сегодня я приготовил для вас блюдо, которое, надеюсь, вам понравится: отрывок из моего романа "Гитарист на сезон". Надеюсь, он вам понравится, если вы любите тайны и загадки:-)
Итак, отрывок из романа "Гитарист на сезон":
Красивый звук может извлечь только красивая душа.
Андрес Сеговия.
Исабель долго не могла закрыть чемодан: проклятый разболтавшийся замок у молнии заедал, больно впиваясь ей в пальцы, и ей пришлось основательно помучиться, прежде чем у нее получилось. Слезы безостановочно бежали у нее из глаз, стекая по щекам, закушенной губе, подбородку и капая на выгоревший и растрескавшийся от времени пластик. Пришлось поднажать коленом – в крышке что-то хрустнуло, но это было уже не важно: молния застегнулась до упора.
Справившись с непослушным замком, Исабель вытерла тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот, рукавом отерла слезы с лица, поставила чемодан у самой входной двери и на какое-то время застыла рядом, стараясь отдышаться и привести свои мысли в порядок. Это оказалось не так уж и просто.
Собранный чемодан у двери всегда раньше означал для нее путешествие. Он был весь в пестрых наклейках из тех стран, куда она когда-то приезжала. Она любила путешествовать и всегда планировала все поездки заранее. И эти минуты, когда уже все готово, чемодан стоит у порога, а такси уже заезжает на парковку рядом с домом, она очень любила: ведь за ними отчетливо маячило приключение.
Но так больше не будет никогда: сегодняшний день перечеркнул все. Теперь чемодан у входной двери навсегда будет означать для нее горе. Нестерпимое горе и утрату.
Сколько же лет она не пользовалась им? Пять? Семь? Наверное, с того самого момента, когда, выйдя замуж за Хорхе, она все же решилась перебраться из родной Андалусии в Каталонию, к мужу. Здесь у них вскоре родились двое очаровательных мальчиков-близнецов, - и жизнь некогда одинокой концертирующей гитаристки сразу наполнилась новым и долгожданным смыслом, а дни с бытовыми хлопотами, детскими пеленками, болезнями и ежедневными маленькими радостями молодой мамы, - всем тем, что называется семейным счастьем, - полетели незаметно.
Объехавшая в свое время с гастролями и Старый, и Новый свет, она уже и не помнила, когда последний раз выбиралась за пределы своего маленького каталонского городка – Калейи, что расположился на живописном морском побережье, меньше, чем в часе езды от Барселоны.
Да и к чему? Детям хорошо и здесь, а у Хорхе отличная работа: он уже несколько лет как ведущий «тэкнико»* в крупной фирме по торговле электрооборудованием. На работе его ценят, и не сегодня завтра он станет руководителем филиала. Каталония куда как более обеспеченная провинция, чем Андалусия: здесь проще найти работу, да и платят больше. Заработок мужа плюс ее накопления от концертных гонораров позволили вскоре купить семье квартиру, не самую большую, но вполне уютную и в хорошем месте: до пляжа всего ничего - пять минут ходьбы, а рынок и магазины - и вовсе за углом.
С момента рождения близнецов Исабель пришлось оставить разъездную концертную деятельность, но музыка никуда не исчезла из ее жизни: как только дети подросли и пошли в садик, она начала преподавать классическую гитару в местной музыкальной школе, чем, помнится, крайне повеселила своего младшего брата.
Вспомнив о нем, Исабель всхлипнула, но сдержалась. На слезы у нее еще будет время. Сейчас надо подумать о семье, которую она оставляет. Хорхе придется нелегко без нее эти несколько дней, но ничего не поделаешь: она обязана лететь. Хорошо, что дети ходят в садик, а вечером соседка обещала ей за ними присмотреть, пока Хорхе не вернется с работы. Холодильник полон продуктов, еды хватит на неделю. А там она уже и вернется. Скорей бы уже в аэропорт! Билет уже оплачен, как ей сказали, осталось только забрать его на стойке регистрации «Эгейских авиалиний».
Она повернулась и с грустью оглядела весь разгром, что устроила в прихожей. Чтобы достать старый дорожный чемодан из кладовки под лестницей, ей, как назло, еще и пришлось прежде вынуть оттуда почти все вещи: по закону подлости чемодан оказался в самом дальнем углу. Теперь ее прихожая была завалена пыльными картонными коробками, спортивным инвентарем и старыми вещами из ее прошлой жизни в Севилье.
По большому счету, чемодан был не особенно-то и нужен. Все вещи, что пригодились бы на несколько дней, свободно смогли бы уместиться и в просторной дорожной сумке. Той самой, желтой, кожаной, что лежала в спальне под кроватью. Ту сумку подарил ей Пабло. Подарил на день рождения три года назад, когда приезжал к ним в гости в Калейю. Сумка была дорогая, удобная и очень красивая. Но ни разу Исабель ей так и не воспользовалась. Вот, казалось бы, и пришел час, но женщина не могла себя заставить даже притронуться к ней.
Глупо и по-детски наивно, но Исабель почему-то решила, что если она не станет прикасаться к сумке, оставит все как есть, оставит ее лежать и дальше под кроватью – кто знает, может те страшные слова, что произнес по телефону владелец греческой виллы окажутся неправдой. Вдруг это какая-то трагическая ошибка, и ее Паблито жив, а все это - просто кошмарный сон, который сам собою развеется, и все снова станет по-прежнему…
Исабель снова судорожно всхлипнула, закусила кулак, чтобы не разрыдаться, и опустилась на колени. Отдышавшись, она решила, что надо разобрать старые коробки и сложить все обратно: Хорхе должен скоро приехать за ней, чтобы отвезти ее в Эль-Прат, международный аэропорт Барселоны, откуда она улетит сперва в Афины, а потом и на этот остров в Эгейском море. Надо все убрать под лестницу, в кладовку, нечего оставлять хлам на самом видном месте, иначе разбойники-близнецы радостно разнесут его по всей квартире.
Она взялась за самую большую коробку и сняла с нее крышку. В коробке оказался семейный архив. Я и забыла, что он здесь! – подумала она, аккуратно вынимая из коробки толстый старомодный фотоальбом, с тяжелыми медными застежками, обшитый поистершимся от времени синим бархатом. Она прислонилась спиной к стене, подогнула под себя ноги, усаживаясь поудобнее, и прежде чем раскрыть его, бережно провела рукой по шершавому бархату. Здесь вся история их семьи. История семьи Гарсия-и-Фернандес.
Исабель раскрыла альбом на первой странице: с пожелтевших фотографий конца девятнадцатого и начала двадцатого веков на нее смотрели мужчины и женщины в традиционных андалузских нарядах. Исабель вспомнила, как они с Паблито любили в детстве рассматривать эти фотографии. Когда-то их мама рассказывала им о каждом человеке, изображенном на снимках, рассказывала историю его жизни, и это было не менее интересно, чем те сказки, что она читала им на ночь.
Исабель перевернула страницу. Ее взгляд наткнулся на фото сурового бородача с винтовкой в руках – своего прадеда Анхеля Энсинас Гарсия она узнала мгновенно. Это была одна из самых любимых ее фотографий. Мама рассказывала, что ее дедушка Анхель был большим патриотом Андалусии.
В молодости он провел много лет, путешествуя по родному краю, и погиб во время гражданской войны в Испании в июле тридцать шестого года в ожесточенных боях с войсками мятежного генерала Кейпо де Льяно, неожиданно захватившего власть в Севилье. Прадеду было всего сорок пять… Это фото было сделано незадолго до его гибели, когда его сыну, Диего едва исполнилось четырнадцать лет. В пятнадцать Диего Гарсия и сам ушел воевать, мстить фалангистам Франко за смерть отца. Юноша вступил в ряды защитников Республики и все годы гражданской войны не выпускал винтовки из рук, к тысяча девятьсот тридцать девятому году уже командуя батальоном. Вся семья гордилась молодым Диего, его волей и несгибаемым характером.
Весной тридцать девятого года, когда каудильо Франко, утопивший Испанию в крови, торжественно объявил конец войны и полный разгром республиканцев, Диего Гарсия ненадолго вернулся в родную Севилью, чтобы повидаться с матерью, подлечиться после ранения, и на долгие годы, подобно своему отцу, ушел бродить по Андалусии. Исабель перевернула следующую страницу в альбоме. Да вот же его фотография! Этот снимок очень любил Пабло, он даже сделал себе копию и часто возил ее с собой.
На фото дед был изображен с гитарой. Здесь ему около тридцати пяти лет, он уже вернулся из своих странствий… В семье есть предание, что играть на гитаре деда научил его отец Анхель, который и сам был неплохим гитаристом, и, говорят, даже сочинял музыку. Но Диего стал выдающимся. И первым учителем для них с братом.
Исабель прерывисто вздохнула. Она хорошо помнила, как в их с братом жизнь вошла музыка. Однажды, будучи еще совсем ребенком, взбалмошным, непоседливым и упрямым, Пабло, несмотря на строжайший запрет, все же пробрался в комнату к дедушке и вытащил из парусинового чехла его старую гитару, прикасаться к которой не смел никто в семье – так уж было заведено. Как только раздались звуки струн, выдавшие сорванца с головой, все домашние в ужасе замерли: к старости Диего отнюдь не стал мягче характером, скорее наоборот.
Но что-то случилось. Что-то удивительное, раз, ко всеобщему изумлению, разгневанный Диего, вошедший в комнату и увидевший гитару в руках у непослушного Паблито, внезапно смягчился и не стал выговаривать внуку, а провел с ним первый в его жизни музыкальный урок. В семье потом шептались, что Диего увидел глаза внука, когда тот неумело извлекал свои первые гитарные звуки: глаза светились таким счастьем, словно ребенок увидел Божье чудо, – и суровое сердце Диего дрогнуло. Затем к этим урокам присоединилась и Исабель. Дед был строг, но справедлив с ними, а внуки старались, как могли, чтобы порадовать его, и музыка скоро стала неотъемлемой частью их жизни.
Младший внук стал под старость лет для Диего светом в окошке: к семи годам Паблито уже играл сложные произведения испанских композиторов: Фернандо Сора, Франсиско Тарреги, Дионисио Агуадо, учился виртуозной игре у великих Андреса Сеговии и Эмилио Пухоля, изучая их технику в мельчайших деталях. А потом в жизнь маленького музыканта вошли произведения Хоакина Родриго.
Исабель помнит, как навзрыд рыдал Пабло, когда дедушка рассказал ему о маленьком мальчике, ослепшем в три года от дифтерии, но ставшем великим испанским музыкантом. Диего, пораженный тем, насколько близко его внук принял к сердцу историю маленького Хоакина, утешал внука на свой манер: «Бог дал тебе талант, Паблито, у тебя есть все: острый слух, чтобы слышать музыку, быстрые пальцы, чтобы играть, чистая душа, чтобы сопереживать людским страданиям, и ясное зрение, чтобы отличать друзей от врагов. Не плачь! Пусть ты не слеп, но ты тоже станешь великим гитаристом!».
Младший внук стал под старость лет для Диего светом в окошке: к семи годам Паблито уже играл сложные произведения испанских композиторов: Фернандо Сора, Франсиско Тарреги, Дионисио Агуадо, учился виртуозной игре у великих Андреса Сеговии и Эмилио Пухоля, изучая их технику в мельчайших деталях. Диего всячески поощрял и поддерживал внука, но любил повторять, что виртуозная техника — далеко еще не все, что нужно, чтобы стать музыкантом.
Однажды, прослушав в исполнении внука одно из сложнейших произведений, дед долго молчал. Молчал и Пабло, лишь переглядываясь с сестрой, втайне гордясь и ожидая похвалы от своего строгого учителя. Наконец Диего улыбнулся, подошел к внуку и положил свою тяжелую руку ему на плечо. «Понимаешь, Паблито… Сейчас я скажу тебе очень важную вещь. Мне когда-то сказал ее мой отец, твой прадед Анхель Гарсия. Постарайся ее запомнить, ведь, возможно, полностью и до конца ты поймешь эти слова только спустя несколько лет. Так вот, запомни, мальчик! Есть музыканты, за манерой исполнения которых подчас угадывается целая вселенная. Огромная и непостижимая, наполненная Божьими чудесами вселенная! Они, эти музыканты, лишь ненадолго — пока звучит произведение — приотворяют в нее дверь для зрителей, давая им редкий шанс заглянуть внутрь и навсегда поразиться глубине открывающегося перед ними космоса. А есть другие исполнители, которым нечего показать, так как за душой у них пока нет ничего. Ни пережитого, ни выстраданного, ни осознанного, ни утраченного… Нет ни открытий, ни разочарований, ни потерь. И, следовательно, там нет ни любви, ни ненависти, ни печали. Только виртуозная техника. Пусть даже добытая тяжким трудом. Но сама по себе техника завораживает только на мгновенье, оставляя впечатление бенгальского огня, который, весело искря, за минуту прогорает с щелкающим треском и гаснет, и только сизый дымок развеется в воздухе, будто ничего и не было… Тогда как волшебное таинство Святого Рождества куда как глубже и загадочней. Ты спросишь: что это за вселенная такая и где она? Она здесь, мой мальчик! — Диего осторожно прикоснулся к груди Пабло. — В твоем сердце. Это твоя душа! Ты должен не просто блестяще играть, ты должен переживать все, что играешь. Чувствовать, сопереживать, любить и ненавидеть. И лишь тогда у тебя получится Музыка!»
Сама Исабель сразу поняла, что младший брат куда как талантливее ее. Но она ни разу, сколько себя помнит, не позавидовала ему. Нежно любя Паблито, она старалась помогать ему во всем. Их отношения в детстве были очень близкими и доверительными. Они обожали писать друг другу небольшие музыкальные послания – это была идея Диего, так он воспитывал в своих юных учениках чувство композиции. Часто они играли собственные сочинения дуэтом, усаживаясь в комнате старика, который слушал их игру, прикрыв глаза, кивая головой и изредка бормоча себе под нос свою излюбленную поговорку, что «лучше гитары может быть только две гитары!». Исабель улыбнулась сквозь слезы своим воспоминаниям и снова перевернула страницу.
На следующем фото собралась вся семья, все были одеты в траур. Она хорошо запомнила тот день. Накануне ей исполнилось шестнадцать, а на следующий день старого Диего поразил инфаркт. В тот момент она была в школе. Говорили, что дедушка уж очень перенервничал во время какого-то гитарного концерта по радио. Долго кого-то костерил, стуча палкой по полу, потом резко поднялся, словно собрался куда-то идти, и тотчас схватился за сердце. Родные едва успели подхватить его, чтобы он не упал на пол.
Врач полночи дежурил у его кровати: дед отказался от госпитализации наотрез. Уже под утро, сделав все необходимые инъекции и оставив у капельниц дежурить медицинскую сестру, врач вышел из спальни Диего и в ответ на взгляды обступившей его семьи печально покачал головой. «Два дня от силы!» - сказал он и ушел, устало сутулясь.
Когда стало понятно, что старый Диего умирает, вся семья собралась в их старом доме в Севилье, чтобы попрощаться с ним, а потом и проводить старика в последний путь. Лежа на смертном одре, старик потребовал, чтобы все вышли, оставив его наедине с внуком. О чем Диего перед смертью говорил с Пабло, Исабель узнала только много лет спустя, как раз в тот самый приезд брата к ней в гости, в Калейю.
После смерти Диего, пути брата и сестры разошлись. Паблито внезапно собрался и уехал в Барселону. Потом в Мадрид. Из Мадрида – в Кордову. Из Кордовы – снова в Севилью. Пабло переезжал из города в город, объездил всю Испанию, принимал участие в концертах и гитарных конкурсах. Его заметили, его имя стало звучать в статьях профессиональных музыкальных критиков. Он выиграл несколько международных конкурсов, побывал в Германии, Франции, Италии и еще десятке стран. Казалось бы, все шло именно так, как и предсказывал старый Диего.
Но в редких телефонных разговорах с братом Исабель чувствовала, что душа брата не спокойна, словно что-то гложет его изнутри. Он все чаще замыкался в себе, отговариваясь ничего не значащими фразами, а когда сестра, пытаясь понять, что же все-таки творится у него на душе, пыталась настаивать, - быстро сворачивал телефонный разговор, наскоро прощался и по несколько недель потом не выходил на связь.
Исабель со вздохом сложила альбом, уложила его обратно в коробку и плотно закрыла крышкой. На то, чтобы разобрать вещи и убрать их в кладовку, ей понадобилось двадцать минут. Еще через десять минут во дворе взвизгнули автомобильные тормоза, хлопнула дверца, и в дом быстро вошел ее муж Хорхе - высокий и крепкий каталонец лет сорока. Он был расстроен, но собран. Не говоря ни слова, он с порога протянул руки к жене.
Исабель, не в силах больше сдерживаться, прижалась к нему и разрыдалась.
- Пора ехать, - негромко сказал Хорхе, утешая ее. – Ну, ну… Еще наплачешься. Поедем. До самолета меньше двух часов. Прости, что не могу поехать с тобой.
- Ничего, - утирая слезы, ответила она, отстраняясь. – Оставайся с детьми. Поцелуй их за меня, скажи: мама скоро приедет! Я позвоню сразу же, как только долечу.
- Ты готова? – спросил муж, оглядывая прихожую и замечая чемодан. – Все собрала?
- Да, - покивала она. – Поедем!
Уже в самолете Исабель, укутавшись в шерстяной плед и прижавшись щекой к прохладному пластику борта рядом с иллюминатором, вспомнила, каким измученным ей показался младший брат, за многие годы впервые решивший поздравить сестру с днем рождения лично. Она снова не выдержала и попыталась вызвать его на разговор. В этот раз он не сопротивлялся и рассказал сестре все о потерянном архиве прадеда.
«Двадцать одно произведение! Каждое в трех частях! Ты только представь, Белита, сестренка! Какая чудовищная несправедливость! Наш прадед был гениальным композитором, вторым Хоакином Родриго! Если бы его тогда, в тридцать шестом, не убили фалангисты, будь они прокляты, имя Анхеля Гарсия гремело бы сейчас по всей Испании! Дед рассказал мне, что отец передал ему на хранение свой архив сразу же после того как генерал де Льяно поднял мятеж в Севилье. Деду было тогда всего четырнадцать! Что он мог тогда понимать?! А после смерти своего отца все, о чем дед мог думать, – только о мести! Он оставил архив на хранение своей матери, но ты же помнишь, что их старый дом в Севилье несколько раз обыскивали: искали оружие, как у «неблагонадежных». Несколько раз все вверх дном перевернули! Тогда пропало много вещей, в том числе и чемодан, где лежала папка с нотами. Всю жизнь потом дед пытался разыскать отцовский архив, объехал всю Андалусию, искал везде, где было только можно. Но он ничего не нашел. Он сказал мне перед смертью, что пытался хоть что-то восстановить по памяти, ведь его отец Анхель играл ему свою музыку, и она была прекрасна. Но сама понимаешь: прошла уйма лет! Что-то Диего смог вспомнить, записать и отдал мне. Там были отрывки, я их обработал. Я обязательно тебе сыграю, ты сама все поймешь, сестренка! Эта музыка гениальна, в ней бурлит кровь нашей земли, словно вся история Андалусии переродилась в музыку! Ты помнишь тот день, когда у деда был удар? Он сказал мне, что услышал, как кто-то по радио играл музыку его отца. Он узнал ее! Но имя композитора было другое. Дед не поверил своим ушам! Он был так взбешен и подавлен, что не запомнил имени… И не говори мне, что старик выжил из ума, ты прекрасно помнишь, что за все годы он ни разу не ошибся, ни в одной ноте! Не ошибся и тогда… Ты понимаешь, Белита? Вся его жизнь, все поиски кончились катастрофой! Он сказал мне перед смертью: «Я оставляю гитару в твоих руках, Пабло, и даю тебе наказ: найди архив и восстанови имя Анхеля Гарсия!»
Исабель помнит, как встревоженная его горячностью она пыталась увещевать брата и как-то успокоить, но тот лишь печально качал головой в ответ на ее слова утешения. Его руки дрожали крупной дрожью, а губы кривились в горькой усмешке.
«Ты знаешь, мне иногда кажется, что я схожу с ума, Белита… Мне порой чудится, что я слышу эту музыку, будто она иногда звучит в произведениях композиторов, чьи имена сами давно стали историей. Как я могу оскорбить их подозрениями? Кто я такой? Мальчишка! Кто меня послушает? Это какое-то проклятие! Что же мне делать? Я засыпаю с этой музыкой и просыпаюсь с ней, я не могу думать ни о чем другом, как мне быть, сестренка?»
В ту последнюю встречу они проговорили до утра. В полдень, когда Исабель заглянула в комнату к брату, она увидела, что постель была не разобрана, словно в нее так и не ложились. Пабло уехал, не попрощавшись с ней. Вернее, она так подумала, пока не увидела на столе розу и лист с нотами, оставленный братом, - дань их детской музыкальной игре. Она пробежала их глазами: нежные и искренние созвучия ясно передали ей смысл послания Паблито: «Я люблю тебя, сестра!».
(с) Сергей Изуграфов, "Гитарист на сезон"
Ну и фото автора, доказывающее, что он тоже "держал в руках классическую гитару" :-)
(с) Сергей Изуграфов, "Забытый демон"
Друзья, подписывайтесь на канал, буду рад и дальше знакомить вас со своим творчеством, публиковать отрывки из произведений и рассказывать об авторской кухне :-) И самое главное: всем подписавшимся до 1 апреля - электронная версия романа Сергея Изуграфова "Гитарист на сезон" - в подарок. Подписывайтесь, оставляйте в комментариях адрес электронной почты, ваш подарок к вам придет:-)
