В общем, у меня новая книга Анны Гомес в чтении, поэтому ждите постов про кптср, травму привязанности и диссоциативное расстройство )) самый лучший способ заботать материал – это рассказывать его другим.
Теория привязанности, аффективная нейробилогия, межличностная нейробиология и поливагальная теория, принципы которых лежат в основе emdr-терапии вышеобозначенных запросов. В целом, это поразительно, как устроен мозг человека, и какое огромное значение в его формировании и функционировании играет повторяющиеся переживания при взаимодействии с людьми, осуществляющими уход за ребенком в раннем возрасте. Понимание сложной связи между ранним опытом привязанности, развитием биологических систем, а также цепочками мозга имеют решающее значение при работе со сложными случаями травм.
Я сталкиваюсь в своей практике с таким феноменом, как антивитальность. Сейчас размышляю про это с другой точки зрения, это требует еще наблюдений и осмыслений. Так, человек, жадный до жизни, может проживать такие состояния, похожие на застывание, нежелание жить и «скорее бы все это закончилось», безотносительно депрессивных состояний, а как ответ на какое-то фрустрирующее событие. Это не совсем про паттерн думать о смерти, как о выходе из сложной ситуации, которые могут дать некоторое облегчение человеку, переживающему сложное время. А целый комплекс ощущений, полных отстранения от жизни буквально на телесном уровне. Здесь можно проверять гипотезу о довербальной травме, как об опыте закрепленного на уровне паттерна полного отстранения от фигуры привязанности после сепарации.
Вот эта идея про то, что можно оставлять ребенка проораться, чтобы привыкал быть один в кроватке/комнате – как раз способствует формированию этого отстранения, особенно при системном игнорировании потребностей. Так, если родители, в частности, тот, кто больше всего ухаживает за ребенком, обычно, мама, в целом, откликается на его потребности – вовремя кормит, меняет пеленки, берет на ручки, общается, но «приучает» к тому, чтобы лежать одному, выдерживая крик ребенка, то это наносит меньший ущерб, нежели к ребенку, в целом, особо не подходят. В этом плане примечателен опыт детей из дома малютки, и синдром госпитализма, как крайняя степень этого феномена и антивитальности.
Так, «Болби и Робертсон разбили реакцию маленьких детей на утрату или сепарацию от материнской фигуры на три этапа. Начальная стадия называется «протест», когда ребенок проявлял признаки дистресса: плач, гнев и страх. На протяжении второй фазы - «отчаяния», ребенок показывал все большую безнадежность, отчужденность и отстраненность. Во время заключительной фазы, называемой «отстраненностью», ребенок демонстрировал отсутствие поведения привязанности при воссоединении с матерью. При этом на лице у младенца не было видно никаких признаков проявления эмоций».
Родители прекрасно знают этот зов младенца, который пытается пригласить к контакту. Сначала он просто двигается, дергает ручками-ножками, потом кряхтит, потом начинает покрикивать, потом заходится в плаче, и этот плач особенный – он полон гнева и страха, потом постепенно затихает, изредка издавая звуки, а потом отключается и засыпает. Иногда это воспринимается как успех «приучения». Но мы теперь знаем, что это такое – это опыт диссоциации и полного ощущения потери родителя, так как младенцам чуждо понимание времени, и для него отошедших на час родитель – исчезает навсегда. А потребность в привязанности – самая значимая потребность для млекопитающих, мы не выживаем без взрослого.
Цитаты из: Ана М.Гомез. EMDR-терапия и вспомогательные подходы в терапии детей. К ПТСР, травмы привязанности и диссоциативное расстройство. – 2022, с. 17