Ведь надо же, какой морозильник с утра пораньше! А я-то в кепочке и лёгком пальто. Нет, в данном случае моей рассеянности не было. Так оделся я с прямым умыслом, не поддавшись на возражения супруги. Просто до чёртиков надоела уже тяжёлая зимняя одежда. Тем более, что мне ж не гулять предстояло. Автобус мой вовремя приехал, а когда я вышел, то до «скорой» минут за пять дотопал. Так что ничего у меня не отмёрзло.
По древней традиции присоединился к коллегам, дымившим возле медицинского корпуса.
- Эх у меня и смена получилась! – сокрушённо сказал фельдшер Гусев. – Дали мне семнадцатую машину с Потехиным. С ним вообще никто работать не хочет, ведь придурок же конченный!
- Чего он, опять каждый адрес по часу искал?
- Да и не только это. Мы на вызов приехали к пятиэтажке. Нормально подъехали. А обратно выехать этот козлина не смог!
- А из-за чего?
- Не знаю из-за чего. Начал истерить, что если сейчас поедет, то всю бочину об ограждение свезёт. Но как можно было свезти не знаю, там свободного пространства полно. В общем рогом упёрся, что не сможет и всё. Давай, говорит, «дежурку» вызывать, пусть нас вытаскивает. Я уж ему говорю, не позорься, давай выедем! Но ни в какую. Ладно, вызвал. И что вы думаете? Гриша, водитель дежурки, сел за руль и спокойно выехал!
- Ну дальше? Так с ним и дорабатывал смену-то?
- Так это был предпоследний вызов уже утром, какой смысл водителя менять? Не, ну в следующий раз, если мне его всучат, откажусь <нафиг>, прямо сразу!
- А про него ещё говорили, что на кольце у областной больницы он кругами ездил! – сказал фельдшер Наумов. – Сказал, что так его навигатор ведёт. Вот как вы думаете, Юрий Иваныч, он олигофрен?
- Насчёт олигофрена не знаю, но дурак он порядочный.
Переоделся, получил наркотики, бланки документов, а тут как раз и конференцию объявили.
В конце своего доклада, старший врач сообщил:
- Поступила телефонная жалоба на двадцать первую бригаду за то, что сделали <Название мочегонного препарата> с истекшим сроком годности. После отъезда бригады больная это увидела на ампуле.
- Так, ну и в чём дело? – главный врач мгновенно покраснел от гнева. – Вы здесь, двадцать первая?
- Да, здесь, - встали с места фельдшеры Малышев и Новикова.
- Ну так в чём дело-то, я спрашиваю? Вы не знали, что нужно регулярно проверять сроки годности?
- Знали…
- Сейчас напишете объяснительные и готовьтесь ко взысканиям. Так, а вы, Андрей Ильич, куда смотрите?
- Игорь Геннадьевич, мы укладки регулярно проверяем, - попытался оправдаться главный фельдшер.
- Не знаю я, что и как вы проверяете. Надежда Юрьевна мне всё время говорит, что в ваших актах всегда всё хорошо и никаких нарушений не выявлено. А на деле сами видите, что получается! Ведь если вдуматься, сколько же у нас проверяльщиков: главный фельдшер, три старших, фельдшеры пункта подготовки укладок, а толку ноль! Правильно говорится: у семи нянек дитя без глаза!
- Надежда Юрьевна! – обратился Андрей Ильич. – То есть, вы считаете наши акты проверок фейковыми?
- Нет, ну а как я должна считать, Андрей Ильич? Ведь все ваши акты написаны однотипно, у вас всегда всё хорошо и по проверке укладок, и по проверке машин. А вот вчера мы с Анной Юрьевной ехали на двадцать девятой машине. Что творится в салоне, это словами не передать! Там уже не пыль, там чёрная грязь! Всё в грязи, полностью! Аппарат ИВЛ не работающий. Кислородный ингалятор без сумки валяется, тоже весь изгаженный! Так ведь машина-то новая, в прошлом году только получили! Ну и как такое безобразие можно было не заметить? В общем, Андрей Ильич, давайте-ка вы тоже пишите объяснительную!
- Коллеги, если вопросов нет, всем спасибо!
Пошёл в «телевизионку». Там уже сидела первая, реанимационная бригада.
- Слушай, Александр Борисыч, а куда Виталич пропал? – поинтересовался я, имея в виду бессменного медбрата-анестезиста Ивана Витальевича.
- У него всё плохо, Юрий Иваныч. Сначала подозревали рак лёгкого, потом туберкулёз выставили. Сейчас пока в тубдиспансере лежит. Но очень плох, очень. Похудел, пожелтел, ослаб. Нет, я думаю, что всё же рак у него.
Да, такое ужасно слышать. Ивану Витальевичу шестьдесят три года, специалист он экстра-класса, всё повидавший и всё умеющий, жизнелюб, шутник и озорник. А тут вон оно как обернулось. Конечно же очень хочется, чтоб выкарабкался человек.
Вот и разогнали всех по вызовам, тишина настала. Посидели мы до начала десятого и вызов получили: под вопросом ОНМК у мужчины пятидесяти пяти лет.
Встретила нас заплаканная супруга больного:
- Ой, чего с ним случилось-то? Язык заплетается, как у пьяного, еле ходит, спотыкается! Ведь всё же нормально было!
Больной сидел в кресле и смотрел на нас с детской растерянностью.
- Что случилось, Николай Владимирович?
- Да я сам ничего не понимаю, такое чувство, что мне по башке дали. Никогда такого не было. Как будто каша во рту и руки-ноги как не свои.
- Давно это всё началось?
- Да я что-то и не знаю, всё у меня спуталось… Ну, наверное, час назад.
Осмотрел я Николая Владимировича, однако выраженной патологической неврологической симптоматики не углядел. По всем правилам в машину его нужно было на носилках нести, но куда там! Заявил, что тогда вообще никуда не поедет.
А когда в стационар привезли, он заявил с виноватым видом, что у него почти всё прошло. Может, говорит, не надо меня в больницу? Но нет, не пошли мы у него на поводу. В приемнике сделали ему компьютерную томографию, на которой ничего криминального не обнаружилось. Всё это означало, что у Николая Владимировича была транзиторная ишемическая атака, то есть временное, преходящее нарушение мозгового кровообращения, без гибели клеток головного мозга. И тем не менее, его госпитализировали в нейро-сосудистое отделение. Хотя, по правде сказать, уговаривали через танцы с бубнами и пляски вприсядку.
После освобождения вызов не дали, велели в сторону Центра следовать. И к удивлению, всё-таки мы доехали без вызовов. Ну и замечательно. Смотрю, Андрей Ильич по двору быстрым шагом идёт с видом разъярённого бультерьера. Хм
, что-то не припомню я его таким.
- Андрей Ильич, постой, дух переведи! Ты чего какой злой-то?
- Дык Юрий Иваныч, ты сам слышал, чего сегодня на конференции было. Мне, как мальчишке, пистон вставили! Вот ходил машины проверял. Срач полнейший! А я-то, дурак, не хотел людям жизнь портить, надеялся на совесть, в актах почти ничего не писал! А теперь всё, пошли они <нафиг>! Теперь всё как есть буду писать, пусть взыскания получают! Оборзели, на шею сели, сволочи!
- И давно бы так надо, Андрей Ильич!
Только поговорили, как вызов прилетел: психоз у молодого человека двадцати трёх лет.
Подъехали к «хрущёвке» и сразу к нам подошла женщина в капюшоне:
- Здравствуйте, я его мама. Ой, что он сейчас устроил, мне прямо плохо! Я никогда его таким не видела! Люстру сорвал и разбил. Да ещё и муж на работе, он бы его сразу утихомирил, а я одна-то что сделаю? Вот уж вышла на улицу.
- Он на учёте состоит?
- Да, второй год. Но раньше он намного спокойнее был, никогда так себя не вёл. А сегодня, как будто пьяный!
- То есть, он сейчас агрессивный?
- Да я бы не сказала, мне он не угрожал.
Мать открыла дверь своим ключом, мы вошли и сразу к нам вышел больной, почему-то с голым торсом:
- О, всем привет! Вы за мной, что ли, приехали? Так, давайте только быстро, потому что моё время очень дорого стоит, вы со мной не расплатитесь!
- Здравствуй, Антон, пойдём хоть присядем, что ли!
Прошли в комнату, там он вольготно уселся в кресло, раскинув ноги чуть ли не во всю комнату, открыл рот, зевнул, высунул язык, что-то с него снял и наконец взглянул на нас.
- Ну рассказывай, Антон, что случилось? Что тебя беспокоит?
- Меня ничего не беспокоит, у меня всё отлично. Вы сами как думаете, у друга Бога, разве может быть всё плохо?
- Ну ладно, давай начнём с люстры. Чем она тебе помешала?
- Фига се, чем помешала! В ней камера была, которая меня снимала. Здесь чё, Дом-2, что ли?
- А кто тебя снимал?
- Не знаю, ФСБ, наверное.
- Ну ладно, а что ты говорил про дружбу с Богом?
- Мы с Богом всегда общаемся через новостные телеграм-каналы. Если у меня возникают сложные вопросы, я сразу открываю новости и в них нахожу ответы. Но это ещё не всё. Бог мне посылает знаки и через телевизор и так, в реальности. Например, вчера закат был розовым. Это значит, что я могу привлечь соседа к религии.
- Антон, как ты думаешь, тебе лечение нужно?
- Нет. От чего мне лечиться? Я сам лечить могу, потому что я необычный человек.
- Всё понятно, Антон и всё-таки, давай-ка собирайся в больницу.
- Ха-ха, ну ладно, полежу, поем, попью, но только чтоб без внедрения в меня!
- Не-не, Антон, никаких внедрений, что мы, не понимаем, что ли?
У Антона – параноидная шизофрения. В наличии у него бред преследования, отношения и особого значения. Во всей красе была амбивалентность, то есть двойственное отношение к чему или кому-либо. Сначала Антон заявил, что ни в каком лечении он не нуждается, но тут же согласился на него. Ещё пример: Антон заявил о своей дружбе с Богом, выставляя себя выше других, однако будучи столь «могущественным» человеком, боится слежки ФСБ.
Здесь поясню, что амбивалентность бывает свойственная и психически здоровым людям. Однако они осознают её и оттого испытывают неприятное, тягостное чувство. Примером такой двойственности может быть одновременные чувства любви и ненависти к одному и тому же человеку. А вот больные свою амбивалентность попросту не замечают, она для них является совершенно естественной и нормальной. Поэтому ни о каком страдании речи не идёт.
А ещё Антон продемонстрировал паралогичность своего мышления. Паралогика – это неосознанное нарушение законов логики, приводящее к неверному толкованию обычных фактов и явлений. Наглядным примером служит высказывание Антона: «Вчера закат был розовый. Это значит, что я могу привлечь соседа к религии».
Освободились и без промедления вызов получили: избили мужчину шестидесяти одного года. Вызвала полиция.
Дверь была не заперта. В квартире находились двое полицейских, мужчина с разбитым носом и женщина. Посередине комнаты стоял обеденный стол со свезённой скатертью, и большая часть яств была на полу.
- Здравствуйте, что случилось?
- Да вот, заявляют, что родственники побои нанесли, - пояснил один из полицейских.
- Давайте я сам всё расскажу! – заявил мужчина с разбитым носом. – Мы сегодня мою тётку похоронили и поминки у нас сделали. Она болела последнее время, и мы с женой за ней ухаживали. Каждый день у неё были, всегда всего привозили…
- Так, стоп, мы не полиция и не адвокаты, нам эти подробности не нужны. Кто вас избил-то?
- Ха, кто?! Братец мой родной, Илья Семёныч Кузнецов! А я его посажу, вот честно говорю, посажу, в тюрьме сгною, сволочь такую! Примазался к наследству-то!
- Что вас сейчас беспокоит?
- Ну он мне нос разбил и ещё вот суда ударил, - показал он на левую скулу. Ну надо же, какая сволочь, избил меня и убежал вместе со своей жёнушкой толсто*опой! Вы мне главное побои снимите и больше ничего мне не надо!
- Уважаемый, мы ничего не снимаем и не надеваем. Наша задача оказать помощь. Вам помощь нужна?
- А вы что, мне и справку не дадите?
- Разумеется, нет.
- А зачем вы тогда приехали?
- Затем, что нас вызвали. Вам помощь нужна?
- Да ничего мне не нужно, уезжайте тогда!
Один из полицейских обратился к нему:
- Ведь мы же вам всё объяснили насчёт побоев. Вам дадут направление на судмедэкспертизу, а из скорой запросят карточку.
- Да что вы меня тут путаете, закружили совсем! Ведь они же сейчас сами сказали, что побои снимать не будут!
- Хорошо, давайте по-другому, - сказал я. – Если вы согласитесь, то мы вас сейчас осмотрим и всё запишем в карточку. Но отдадим её не вам, а полиции по запросу. Так понятно?
- А, ну ладно, осматривайте.
Хотя осматривать-то особо и нечего было. Нос отёкший, со следами крови в носовых ходах. Признаков продолжающегося кровотечения не было.
- В больницу поедем перелом костей носа исключать?
- А чего, думаете он мне сломал нос-то?
- Вряд ли сломал, но можно поехать и узнать точно.
- Ладно, поедемте. Ну если сломал, сгною тварину!
У везли мы его в ЛОР-отделение и оставили в приёмнике.
Не собираюсь вникать в личные дрязги этих родственничков, но разборки на поминках являются, мягко говоря, неуважением к памяти умершего, не красят их участников и не вызывают сочувствия к ним.
Так, ещё вызов: без сознания мужчина тридцати двух лет. И дополнение: внизу ледяной горы в овраге. Да, место это известное. Любят там покататься и дети, и взрослые. Гора крутая, хоть сам с неё не катался, но вполне представляю острые ощущения экстрима и захватывания духа. Вот только день-то сегодня не выходной и не праздничный, непонятно, как туда взрослого мужчину-то занесло.
Приехали, спустились вниз. Не скатились, а сошли, разумеется. Ну а там душераздирающая сцена: лежащий без сознания пострадавший, возле него мужчина, две плачущих женщины и громко рыдающая девочка лет семи. В стороне стояли мальчишки и с любопытством наблюдали за происходящим.
- Здравствуйте, что случилось?
- Мы на «ватрушках» катались, а из-под него она как-то вылетела, и он видимо головой ударился, - рассказал мужчина.
- Всё понятно.
Дальше мы с великим облегчением узнали путь, по которому наша машина могла подъехать к пострадавшему. А иначе даже страшно подумать, как бы мы смогли затащить его наверх.
В машине его осмотрел и ничего утешительного не увидел. В наличии анизокория, то есть зрачки разной величины, из носа - незначительное выделение крови. Ну что ж, диагноз напрашивался сам собой: закрытая черепно-мозговая травма – ушиб головного мозга тяжёлой степени.
В приёмном отделении после компьютерной томографии выяснилось, что имели место перелом затылочной кости и внутричерепная гематома. Кстати сказать, доказано статистикой, что «ватрушки» крайне травмоопасны. И тем не менее, люди не раздумывая продолжают такие развлечения.
Так, всё, укатали нас. Война войной, а обед по расписанию. Хотя нет, сегодня он поздней положенного, в расписание не уложился.
Пообедали, по дозе никотина приняли, посидели и потом вызов получили. Поедем к мужчине сорока четырёх лет, который задыхается и кашляет с кровью.
Встретила нас супруга больного:
- Здравствуйте, что-то ему совсем плохо. Четыре дня назад всё началось. Одышка ни с того ни с сего появилась и всё сильней и сильней с каждым днём. Сегодня из магазина пришёл и никак отдышаться не может. Можно подумать, что не на третий, а на десятый этаж бежал.
Больной лежал на диване, дышал часто, будто после погони, а его носогубный треугольник был отчётливо синюшным. Перед расспросом ему придали возвышенное положение.
- Что вас сейчас беспокоит?
- В груди больно, вот тут… Дышать тяжело… Кашель мучает… У меня воспаление лёгких, что ли?
- Температура поднималась?
- Нет.
- Давайте-ка ваши ноги посмотрим. О, какие отёчные!
- Да они давно у меня отекают.
Тут же закрались в меня подозрения о крайне нехорошем диагнозе. С нетерпением дождался, когда из кардиографа выползет лента. Ну точно, сердечная ось отклонена вправо, синдром Sl, Qlll, TIII, признаки перегрузки правого желудочка, неполная блокада правой ножки пучка Гиса. Как и предложил первоначально, у больного была тромбоэмболия лёгочной артерии (ТЭЛА), но, по всей видимости, мелких ветвей. И это радовало. Ведь если бы она была массированной, то мы бы вряд ли смогли что-то с этим поделать.
Быстренько приступили к оказанию помощи. Катетеризировали вену, ввели щедрую дозу антикоагулянта. В стационар свезли на кислороде. Главное, что живым и без ухудшения.
Велено в сторону Центра двигаться. Но нет, вызов пришёл: в райотделе полиции психоз у женщины семидесяти пяти лет.
По лицу дежурного было видно, что наш приезд принёс ему облегчение:
- Ну наконец-то вы приехали! Достала она уже всех тут! В общем, привезли её с автовокзала, она там хороводила и пыталась драться со всеми встречными. При себе ни документов, ни телефона. Сначала представлялась человеком с планеты Земля. Потом назвалась Смирновой Ниной Ивановной. Ни дату рождения, ни адрес не называет. Ну а женщин с такими ФИО, сами понимаете сколько в городе и области. Не хотелось её в клетку сажать, бабуля, всё-таки, но она и тут начала безобразничать. Короче, идите, беседуйте и увозите!
Больная, весьма прилично одетая, с интеллигентным лицом, что-то потихоньку бормотала себе под нос. Но это спокойствие оказалось обманчивым. Полицейского, отпиравшего клетку, она смачно, с прекрасной дикцией, припечатала матерной тирадой. А вот к нам отнеслась благосклонно.
- Здравствуйте, вы поняли, кто мы?
- Вроде как «скорая»?
- Да, правильно. Вас как зовут?
- Нина Ивановна.
- А фамилия как?
- Смирнова.
- Очень приятно. А лет вам сколько, Нина Ивановна?
- Тридцать. Но если считать с семидесятого года, то мне тридцать восемь.
- А с другого года можно посчитать?
- Можно, если с шестидесятого, то сорок восемь лет.
- А почему такая разница?
- Потому что я некоторое время не старела, а теперь начала стареть. Раньше я жила в своём теле, а теперь с ним стали происходить изменения. Я сейчас седая стала, а до этого молодая была и очень хорошо выглядела.
- Нина Ивановна, но у вас же должен быть паспортный возраст?
- Да, я семидесятого года рождения.
- Хорошо, а семья у вас есть?
- Меня привезли в Россию в семидесятом году, когда я была взрослой женщиной. И меня внедрили в семью.
- Как же взрослой, если вы в этом году только родились?
- Нет, это просто год рождения, указанный в паспорте. Я родилась намного раньше и никогда не была ребёнком. А ещё меня звали Аллой Корневой.
- Ну это уже прям какая-то фантастика!
- Да, фантастика. Но если вы пригласите кого-нибудь из ФСБ, то это не будет фантастикой.
- А что, вы имеете какое-то отношение к ФСБ?
- Да, да, я там работала за бесплатно. А потом появились ведьмы, которые вывели меня из состояния себя. Они внушили мне, что я девушка, которая живёт в семье Колосова.
- Прямо настоящие ведьмы?
- Да, женщины, мужчины, ведьмаки. Они платили деньги этим ведьмам, когда нужно было какую-то задачу выполнить. Меня возили туда-сюда. То выведут, то в школу я ходила несколько раз. Они мной как марионеткой управляли. У меня руки-ноги не шевелились, а меня танцевать заставляли!
- Нина Ивановна, а вы замужем?
- Мой муж лётчиком был и погиб. А этот подсадная утка.
- Нина Ивановна, а где вы живёте?
- Да не помню я, вы понимаете? Мне память стирали и ФСБ, и ведьмы.
- Ну какая-то недвижимость у вас есть?
- Есть и недвижимость и счета. Я самая богатая женщина в мире!
- А дети у вас есть?
- Сын у меня есть. Он в Англии зарегистрирован, а вчера я его в Ярославле видела.
- Как его зовут?
- Да не помню, не помню, вот по правде вам говорю!
- Ладно, всё понятно. Поедемте, Нина Ивановна в больницу!
- А вы знаете, таблетки на меня вообще не действуют. У меня сейчас голова как никогда ясная!
- Ну и замечательно! Всё равно поедем!
Сразу откровенно признаюсь, что запомнить эту беседу я бы не смог, а потому, использовал диктофон. Почему-то психоз Нины Ивановны напомнил мне переспелый фрукт, крупный, потрескавшийся и обильно истекающий соком. Вот только какой именно фрукт, точно сказать не могу. Здесь были и фантастический бред, и яркие конфабуляции, то есть ложные воспоминания, и синдром психических автоматизмов. Единственное, к чему я склонился, это органический бредовый синдром. Именно с этим диагнозом под вопросом, мы и свезли Нину Ивановну в стационар. В приёмном отделении я высказал коллеге своё осторожное подозрение на сифилис головного мозга. И та его не отвергла. Но всё прояснится лишь после того, как будет сделан соответствующий анализ.
После освобождения нас на Центр позвали. Рановато было, не надеялся я, что на этом всё закончится, однако же всё-таки закончилось. Чем же запомнилась мне эта смена? Да всего лишь уходом с работы вовремя, от чего я уже отвыкнуть успел. Вот ведь мало нужно человеку для счастья!
Все фамилии, имена, отчества изменены