А осень действительно подходила все ближе. Октябрь подкрался с тихим шорохом листопада, осторожным теплом в полдень, длинными косяками улетающих в теплые края гусей, уток, густыми стаями репетирующих отлет скворцов, вереницами грациозно уходящих за горизонт журавлей... По утрам уже не оглашается улица мычанием отправляющихся на пастбище коров – они остаются дома, в теплых сараях, с трехразовым питанием заготовленной летом пищей. По вечерам с огородов тянет дымом: сжигается последняя ботва, бурьян – нужно подготовить огород к пахоте. Детвора печет картошку в этих кострах, поджаривает на прутиках ломтики хлеба, сала. Их не нужно заставлять собирать сухую траву с огорода – сами бегают с граблями, вилами, чтобы костер подольше не угасал.
Зоя с Петром тоже наводили порядок в огороде. Ветра не было, пасмурный и тихий день навевал покой. Евдокию отправили, чтобы она готовила ужин, а тут они и сами справятся. Зоя надела теплый платок, ватную телогрейку, глубокие галоши. Она сгребала сухую траву, складывая ее в кучи, которые Петр поддевал вилами и складывал в одну большую. Потом он поджег ее. Пламя поднялось ровно, с сильным треском, искры сразу полетели вверх, теряясь в вечернем небе. Зоя засмотрелась на мужа: он стоял, опершись на вилы, глядя на костер, такой сильный, красивый, огонь костра отражался в его карих глазах. Петр заметил ее взгляд, подошел к ней.
- Что смотришь? Не нравлюсь? – с некоторой долей кокетства спросил он.
Зоя прислонилась к нему.
- Нравишься, - тихо ответила она.
- А ты похожа на наших деревенских баб, в этом платке и телогрейке.
Зоя сделала вид, что обиделась:
- Ах вот как! Значит, я уже такая, как все, как обыкновенная деревенская баба?
Петр засмеялся, прижал ее к себе. Костер прогорал быстро, нужно было добавлять собранный бурьян, чтобы снова не поджигать его. Зоя отошла, стала снова сгребать сухую траву.
Незаметно спускался вечер, на востоке показались первые звезды, с реки потянуло холодом. Петр сказал Зое, чтобы она шла в дом: уже холодно, не нужно, чтобы она простудилась. Когда Зоя вошла в дом, свекровь топила печку, варила картошку.
- А Петро где? – спросила она, увидев Зою.
- А он еще в огороде. Он меня прогнал, боится, что я простыну, - сказала Зоя, снимая платок и телогрейку.
- А он не простынет? – вдруг жестко спросила свекровь. – Ему, значит, можно, а тебе нельзя? Какая ж ты нежная!
Ее движения стали резкими, она не смотрела на Зою.
- Вынеси ведро с очистками, утром свинье отдам. Или тебе и это нельзя, вдруг перетрудишься?
Зоя не поняла, чем она могла вызвать у свекрови такой взрыв неприязни. Она удивленно посмотрела на нее, взяла ведро и вынесла в коридор.
Скоро пришел Петр, с порога обнял жену, что не ускользнуло от глаз Евдокии.
- Ну что, мои бабоньки, чем кормить мужика будете? – весело проговорил он.
Евдокия, поджав губы, сказала:
- Не знаю, чем тебя женушка кормить собралась, а мать картошки наварила.
- Нам и картошка хороша! А к картошке что дадите?
- Огурец соленый дам, сало вот порезала, - подвигая тарелки сыну, говорила Евдокия.
- Ну, это закуска, - продолжал весело Петр.- А к ней чего-нибудь найдется?
- Может, не надо, Петя? – негромко произнесла Зоя. – Утром на работу.
- Ну я что с того, что на работу? – вдруг возразила свекровь.- Он что, напиваться будет? Или он у тебя пьяница?
Она достала из буфета бутылку самогона, налила ему стопку.
Петр недоуменно переводил взгляд с жены на мать и обратно. Он почувствовал, что между ними что-то произошло, но никак не мог понять, что. Не понимала и Зоя. А Евдокия злилась и на себя, и на невестку, а за что – сама понять не могла. Может, оттого, что никто не относился к ней с такой заботой, как сын к своей жене, а может, потому, что завидовала ее молодости, красоте, а больше всего тому, что сын все свое внимание отдает ей, Зое, а матери не скажет и доброго слова. Вот сидят они рядом, он подойдет, поцелует жену в щеку, а матери будто и не замечает. Конечно, она не была приучена к ласке, тем более что были в доме одни мужики, но когда появилась невестка, вдруг захотелось и ей ласки и внимания.
Ночью Петр спросил Зою:
- Чего это вы с матерью не поделили? Она какая-то злая вечером была.
Зоя вздохнула:
- Мне кажется, что она тебя ревнует ко мне. Вот и сердится.
- Ну ты сказала! Чего это выдумала?
- А ты, Петя, поласковей будь с нею, ей ведь тоже хочется, чтоб кто-то по-доброму к ней. Ты ведь никогда не подойдешь, не поцелуешь ее.
- Да брось ты! Всю жизнь это ее устраивало, а теперь вдруг – нет!
- А теперь нет. Я вот еще что думаю, Петя: будет у нас сынок или дочка, мне ведь тоже захочется, чтоб они по-доброму ко мне относились, не только я к ним. Так и твоей матери хочется.
Петр молчал. И ведь правду Зоя говорит: как-то забыл он, что она часто, бывало, в детстве обнимала его, целовала в макушку, а он, становясь старше, все чаще отмахивался от нее. С этими мыслями Петр уснул.
А утром к Зое на почту пришел новый инженер. Он поинтересовался, можно ли подписаться на газеты и журналы, купить газеты. Зоя ответила, что подписка еще не началась, а купить, к сожалению, нельзя – привозят только подписные. Инженер не спешил уходить. Он посмотрел открытки, выбрал несколько поздравительных с октябрьскими праздниками, спросил:
- А что вы делаете вечером?
Зоя удивилась вопросу и не сразу ответила. Инженер сказал, что его зовут Алексей Петрович, что он прислан к ним главным инженером.
- Я вижу, вы девушка интеллигентная, в селе таких мало, можно сказать, что и нет вовсе. А я привык общаться с образованными, интеллигентными, - повторил он это слово. – Не с доярками же или свинарками мне общаться!
- Тогда приходите ко мне домой, с моим мужем пообщаетесь! Хоть он у меня тоже не интеллигент, но может рассказать, как общаться с чужими женами! – не узнавая себя, резко ответила Зоя.