Насилу дождавшись вечера, граф с егерями добрались до кроватей и оставили все хлопоты дню грядущему. Наутро дел было невпроворот, и компания решила заняться каждый своими делами. Тризе предстояло найти кузнеца для поправки кочерги, граф решил навестить местное начальство, Леха же с анчуткой решили прогуляться до каменоломни. Анчутка вечером достал молоток, помахал им перед носом графа и довольно кивнул.
- Дойдет дело до судейства или нет, я не знаю, но можем, так сказать, попрактиковать досудебное урегулирование.
Граф кивнул.
- Не можем, а должны. Незачем инструменту пылью покрываться.
Наутро, испив кофе, все разошлись. Граф проводил егерей и направился к городской управе, представляющей из себя вполне заурядное здание неподалеку от постоялого двора. Осмотрев управу со всех сторон, он подошел к какому-то рабочему, ковыряющему стамеской угол двери.
- Скажи мне, милый, как градоначальника увидеть?
Рабочий сунул в карман стамеску, снял картуз и грустно посмотрел на графа.
- Я градоначальник. Что хотели?
Граф слегка даже оторопел. В его понимании ковырять стамеской и управлять городскими делами никак не уживалось в одних руках. Впрочем, старгородские привычки также никак не уживались в душе графа, что совершенно не мешало им цвести махровым цветом на каждом углу и в подворотнях.
- Граф Мангус, - представился граф. – Собственно, интересуюсь заведенными порядками в разных местах. Очень ваш город мне интересен, как с таким ушлым народом удается поддерживать этакое разумное ведение дел.
Градоначальник вытер руки о тряпочку и отворил дверь.
- Ефим я. Пойдемте, потолкуем в кабинете.
Кабинет Ефима походил на угол какой-нибудь захудалой канцелярии – стол, несколько стульев, забитый свитками и книгами шкаф, да на всю стену подробнейшая карта города Старгорода с улицами и номерами домов.
Войдя в кабинет и указав графу на стул, Ефим кликнул секретаршу и попросил два кофе, добавив из ящика стола блюдечко с печеньем и какими-то засохшими фруктами в сахаре.
- Признаюсь, польщен и немало удивлен, - Ефим разломил печенье и взялся за кофе. – Слава о ваших… талантах… таки доходит и до наших удаленных мест.
Граф покачал головой.
- Я с некоторых пор, как бы сказать, все меньше удовольствия нахожу в кутеже при королевском дворе, наслаждаясь путешествиями в компании егерей барона Перийского.
Ефим насторожился.
- Не того ли барона, который повелевает нечистью?
- Нечистью, дорогой Ефим, повелевают где навьи, а где и херувимы. Барон же просто прилагает силы для сбережения того мира, который живет вместе с нами. И все его повеления – не более чем мелкие услуги, которые нечисть желает оказать барону в благодарность.
Градоначальник задумался.
- В таком подходе мелкая услуга у барона может обернуться для нашего хозяйства большим гембелем.
Граф рассмеялся.
- Дорогой Ефим, что же вы все обо мне да о бароне? Поведайте лучше, как со столь хитроумным населением вообще можно практиковать подобное управление.
Ефим отхлебнул кофе и погрузил графа в устройство Старгородского хозяйства.
Учитывая вольный характер города, местное начальство сроду избегало закручивания гаек. Бывали, конечно, горячие головы, объявлявшие о новых временах, серьезных переменах и тех самых гайках, которые надобно закрутить. Однако то ли резьба у горожан была больно неподходящая для гаек, то ли горячие головы крутили без смазки, но через пару витков гайки срывало вместе с креслом, а то и с головой реформаторов.
Приходящие следом за неудачниками брали в расчет чужие ошибки и в душу, а тем паче в карманы горожан не лезли, собирая лишь те подати, без которых прожить было уж положительно невозможно.
Мудрить же с городским хозяйством, ломая рупь на полтину, также не представлялось никакого усмотрения. Беспокойные обитатели Старгорода ревниво наблюдали каждый кирпич, уложенный на соседской улице, и при малейшей несправедливости устраивали натуральные скандалы.
В таких условиях любой градоначальник старался досуха выжимать казну на городские нужды, при этом избегая каких либо разговоров с почтенной публикой. Ибо в этих разговорах ни разу не рождалась истина, но совершенно обыденно мог приключиться инфаркт.
Там же, где касалось правопорядка, уголовное уложение Старгорода железной рукой отправляло мелкую шушеру в каменоломни, крупную же рыбу – в тюрьму либо растрясти жирок, либо уж подсушить до состояния воблы. Так что уголовные традиции были весьма разнообразны в части мелкого мошенничества, однако весьма скудны в делах серьезных, ибо сколь-нибудь заметного опыта обычно никто накопить не успевал.
Граф, с интересом выслушав рассказ Ефима, развел руками.
- Совершенно поразительный порядок управления, признаюсь честно. А особенно в части уголовного уложения – очень продуманная мера. Но, скажи мне, как же сословия? Нет ли послаблений, этакой вольности для знатного народу?
Градоначальник пожал плечами.
- Как не быть. Ежели человек состоятельный, так ему дозволено вместо тюрьмы или каменоломни заплатить обиженному.
- Много ли? – Уточнил граф.
- Да как сторгуются. Только с местным народом я такого не припомню, обидчик всегда на моей памяти сам выбирал каменоломню. Тут ведь, если на скамье подсудимых торговаться начнешь, так на ней и помрешь, никто гроша не уступит. Поэтому впустую время тратить никто не хочет.
Граф задумчиво посмотрел на Ефима.
- А скажи, с драконом вчерашним что делать собираешься?
Ефим хитро посмотрел на графа.
- Так пока он в каменоломне, пусть там о нем голова и болит. А ежели появится в городе, так я к вам за советом приду.
Граф удивленно вскинул брови.
- Какой с меня советчик?
Ефим грустно покачал головой.
- Я вас умоляю, не делайте мне выбор между драконом и бароном Перийском. Если дракону хочется супу, так мы найдем ему поесть, а если он интересуется девственницами, то мне самому интересно знать, где он в этом городе найдет такую некрасивую мадам. Но имейте на уме, что ему придется разговаривать с ее мамой.
Граф рассмеялся.
- У Горыныча средняя голова из этих мест.
Ефим вздохнул.
- Учтите местные контрасты, тогда он точно не будет разговаривать с чьей-то мамой. Но у камнетесов может случиться много гембеля.
- Может, - кивнул граф. – Подумайте о новом месте для каменоломни.
Ефим поежился.
- Ваши мысли о новом карьере сделают в этом городе больше гембеля, чем сороконожка, вооруженная учением философа Баки.