Обитая бархатом ложа, тонула в полумраке. Тяжелые портьеры пахли пылью, отчего у Марии щекотало в носу и то и дело хотелось чихать. Устроившись как можно удобнее на жестком кресле, она милостиво позволила принести себе шербет, и принялась украдкой рассматривать зал. Все в нем было помпезно: бронзовая люстра, величаво спускавшаяся с потолка, широкий разлет сцены, винный бархат кресел, золото перил и подлокотников. Постепенно заполнявшийся зрителями, зал блистал отсветами драгоценностей, украшавших дамские шейки, пестрел шелками, атласом, золотом и серебром армейских шнуров, перьями шляпок. Были здесь и знакомы лица: в ложе напротив она заметила Мак Артура, а на бельэтаже мелькнуло лицо Тео, что так интересовался горцами. Остальных Мария не знала, но ей казалось, что нынче в театре собрался если не весь город, то весь свет, выставивший как на парад все самое роскошное, что имелось за каменными фасадами особняков.
Марии на секунду показалось, что строгое ее платье, украшенное лишь кружевными манжетами, привлекает к себе слишком много внимания, и сама она случайно попавшая на этот праздник, так же нелепа на нем, как воробей, влетевший в лебединую стаю. Мария поежилась, глубже вжалась в спинку кресла: все здесь было чужое, устоявшееся, привычное для всех, кроме нее.
Мария смутилась, ей стало стыдно перед Яном, и за свой скромный облик, и за минутный порыв, повинуясь которому она так быстро приняла его приглашение. Впрочем, сам Ян, вошедший в ложу с порцией мороженого для нее, выглядел таким радостным, что Мария устыдилась своих мыслей. Было что-то в этом пане, что вызывало откровенную симпатию: может серые глаза с лукавой искоркой, а может открытая улыбка, с которой он описывал Марии важных чиновников, чьи проплешины хорошо были видны им сверху. Или вот руки: крепкие, с широкими ладонями и длинными пальцами. Красивые руки, надежные. Их даже не портит нелепый угловатый серебряный перстень со странной печаткой. Мария даже на секунду представила, как млела бы от него подруга Марта, которая приходила в восторг от блондинов. Вот она уж бы точно не задавалась мыслью о том, что выглядит слишком скромно, а сделала бы все, чтобы предмет ее воздыханий пал пред ней ниц, и не погнушалась бы пустить на благо этой цели все средства, пусть бы и самые коварные. Мария улыбнулась своим мыслям. Эх, Марта! Знала бы ты, как далеко занесло меня от дома…
Тем временем в зале начал гаснуть свет, все затихло, слышалось лишь неясное шуршание вееров, разгонявших партерную духоту. Все взоры обратились на сцену.
Давали комедию. Свежая пьеса, как гласила программка «знаменитейшего французского драматурга» пестрела остротами и каламбурами. В зале то и дело слышался сдавленный хохот и аплодисменты. Говоря о том, что театр неплохой, Ян нисколечко не покривил душой, актеры и вправду были хороши. Вскоре Мария уже не обращала внимания ни на своего кавалера, ни на происходящее в зале, все ее чувства и мысли были обращены к спектаклю.
Поэтому-то она и не заметила, как в одну из правительственных лож ужом втиснулся посыльный в адъютантском мундире, как охнули в ложе полицейские чины. И все зашевелилось, загудело, пронеслось страшными шепотками, охватывая куски зала, пробегая страшной вестью по рядам. И вот, когда рухнул безжизненно занавес, давая зрителям передышку, и возможность насладится театральным буфетом, непонятное волнение было развеяно толстеньким конферансье. Он взобрался на сцену и, отдышавшись, промокнув потную лысину, скорбным голосом произнес:
-Господа и дамы, к сожалению, только что из Петербурга пришла ужасная весть: убит министр внутренних дел Вячеслав Константинович фон Плеве. У Варшавского вокзала в его карету была брошена бомба. Нападавший задержан.
Веселиться больше не хотелось. Конферансье еще что-то говорил, но первые зрители уже потянулись к выходу, сочтя своим долгом отказаться от шумных мероприятий в этот печальный час. Спектакль был прерван.
Мария и Ян вышли вместе со всеми.
- Возьмем экипаж?
Мария задумчиво посмотрела на него и мотнула головой
-Давайте пройдемся?! – предложила она.
Ян кивнул, учтиво подавая ей руку для опоры.
-Знаете, это очень странный город. Тут никто не ходит пешком. Даже если надо проехать на соседнюю улицу, и тогда берут экипаж! – нотки удивления и иронии проскользнули в его голосе, но Мария не отреагировала на колкость.
-Как вы думаете, зачем они это делают? – задумчиво протянула она.
-Кто?! – удивился Ян.
-Бомбисты! Зачем они убивают людей?! Неужели они не понимают, что этим они делают только хуже?!
-Вряд ли они думают о людях, - хмыкнул Ян, - Все эти министры, чиновники для них лишь часть системы, винтики, которые необходимо выкрутить, чтобы машина сломалась, или, наоборот, чтобы ее можно было починить. Ведь в любом ремонте бывает так, что надо вытащить несколько деталей, чтобы добраться до поломки. Возможно, в этом они не так уж и не правы.
-Вы считаете, что убийство человека, пусть даже он и чиновник, можно сравнить с ремонтом какой-то там бездушной железки?! – вспыхнула Мария.
-Ну что вы! Я просто привел пример и, возможно, высказался не совсем правильно. Конечно, методы, которыми действуют бомбисты, мне глубоко противны. В самом деле, ведь в той же Европе есть примеры, когда политические проблемы общества решаются не путем бомб, но путем реформаторским. Хотя правду сказать, примеров таких не так уж и много. К сожалению, империи, какие бы они ни были, рано или поздно сталкиваются с проблемой, когда их население перестает понимать, куда именно ведет их элита. Посмотрите, как живет та же Россия?! Ведь все эти толпы крестьян, что населяют эти необъятные пространства, они же пухнут с голоду! Они нищие и бесправные! Никакой фермер в Европе не потерпит такого издевательства над собой! И я до сих пор удивляюсь, когда вижу, сколько тупой покорности встречается в России! – он замялся и замолчал.
Они медленно шли вдоль проспекта, освещенного желтым светом редких фонарей. В спину им шумели листвой платаны, растревоженные холодным ветром. Небо, обложенное тучами, обещало скорую грозу. Разговор не клеился и они в молчании дошли до родного уже Марии дома в Белявском переулке. Здесь они и попрощались. Мария подумала, что надо как-то отблагодарить Яна и за приглашение, и за прогулку, что оказалась чуть скомканной из-за трагических новостей, но подобрать слова оказалось слишком сложно.
Уже зайдя в квартиру, она сквозь окно увидела, как Ян все еще стоит на перекрестке. Подождав немного он медленно пошел в сторону проспекта, а Мария так и осталась стоять в темной комнате, прижавшись лбом к холодному стеклу.
Шагов за спиной она не услышала, и когда чьи-то руки, железными тисками, обхватили ее за горло, не успела даже вскрикнуть.
Широкая рука сдавливала горло, сжимая, впиваясь грубыми пальцами в кожу. Мария, вцепилась в ладони нападавшего, пытаясь хоть чуть-чуть ослабить удавку. Но куда там! Она попробовала закричать, выталкивая последний воздух из легких, но из горла вырвался лишь сдавленный сип. Но даже за это она поплатилась. Нападавший усилил хватку. Вторая его рука зажала девушке рот. Она слышала за спиной тяжелое смрадное дыхание громилы. Руки держали крепко, запрокидывая голову назад, так что дышать стало совсем невозможно. В глазах темнело, сознание проваливалось в черноту. Вдруг за спиной раздался глухой стук и в ухо Марии ударил звериный рык. Громила на секунду ослабил хватку, и девушка поняла, что это единственный шанс. Она со всей рванулась вниз, выкручиваясь из оков, и кувыркнулась по полу. Как это ни странно, преступник ее не догнал. Юркнув в угол, и укрывшись в темноте за ножкой стола, Мария отважилась оглянуться. Громила потерял к ней всякий интерес, с ревом бросившись на неизвестно откуда взявшегося юношу в белом мундире. Тому приходилось не сладко. Разъяренный внезапным нападением, преступник набросился на него, обрушив на его голову пудовые кулаки. Секунда, и в тусклом свете уличного фонаря, Мария увидела, как двое мужчин сошлись в смертельной схватке. Она зажмурилась. В темноте то и дело слышались хлюпающие глухие удары, рычание и сдавленная ругань. Между тем, преступник одерживал верх: теперь они катались по полу, вцепившись друг другу в глотки, рыча и не спуская друг с друга глаз. Мария поняла, что юноша обречен. Надо было что-то делать. Она вскочила на ноги, схватила со стола увесистое пресс-папье и, улучив удобный момент, со всею яростью обрушила его громиле на голову. Тот охнул и обернулся. В темноте Мария увидела, как по белоснежному лбу его катится черная струйка крови. Громила как-то по-детски обиженно взглянул на нее, и упал замертво, завалившись на бок.
-П-п-покорнейше благодарю, - переводя дыхание, произнес Митя, сбрасывая с себя безжизненное тело. Он встал и, нагнувшись над громилой, приложил ему пальцы к шее.
- Жив, - пробормотал он, - Ловко вы его!
Он повернулся к Марии и сделал несколько шагов по направлению к ней.
- Стойте! – Мария отступила, угрожающе вытягивая вперед окровавленное пресс-папье, - Кто вы такой? И откуда взялись в моем доме?!
-Не бойтесь! – чуть отступая, развел руки Митя, показывая, что безоружен, - Я из полиции.
Договорить ему не дали. В квартиру с воплями и грохотом влетел Соломон. За ним, освещая дорогу, спешила Софья. Увидев незнакомца, он яростно бросился в атаку.
-Неет! – успела прокричать Мария, бросившись наперерез.
Соломон, опешив, остановился на полдороги и теперь стоял посреди комнаты, бестолково крутя головой. Софья, благоразумно переждавшая в приемной, наконец, решилась войти. Свет ее фонаря осветил побоище в комнате. Она охнула и заголосила, обнаружив глубокий бас.
-Чего орешь, дура?! – резко оборвал ее Соломон, за что Мария была ему весьма благодарна. Софья поперхнулась и замолчала, тихонько всхлипывая и утирая нос кулаком.
-Вот что! – прервал их перепалку Митя, и обернулся к Соломону, - где камера пристава знаешь?
Соломон кивнул.
-Беги туда! Скажи городовому, чтоб сообщил о нападении дежурному полицмейстеру, а как только сообщит, то пусть возьмет кого на подмогу и сюда приходит. И это… Врача пусть захватит. Похоже, без него не обойтись – вздохнул Митя, тронув носком сапога тело громилы, - Все понял?
Соломон кивнул и метнулся прочь. Оправившаяся от потрясения Софья повернула скрытый выключатель, и комната осветилась ярким электрическим светом.