Наш запах удивительно устойчив: по одной детали, к которой мы прикоснулись нас могут найти - сегодня поговорим о том, как это используется в криминалистике и биологии, а еще их взаимосвязи.
Начнем с взаимосвязи биологии и криминалистики:
Биология напрямую связана анатомией, а значит с нашими выделениями: например, с потом, а еще с отпечатками пальцев. А еще частично с химией: с методами, которые использует криминалистика для поиска преступников и анализа улик.
Отдельный раздел своего «Руководства для судебных следователей» (1893) австрийский юрист Ганс Гросс посвятил делам о кражах, совершаемых цыганами. В этих преступлениях Гросса больше всего поражала чрезвычайная ловкость преступников: цыгане проскальзывают туда, куда «не пролезет ни одна кошка», и могут взобраться по стене, которая покажется неприступной даже опытному акробату. Подобно злым духам, проникают цыгане сквозь закрытые окна, подобно бестелесным призракам, ходят они по дому, не задевая скрипучих половиц. Единственный след, оставляемый цыганами на месте преступления, — характерный запах, описанный Гроссом как «запах сала вместе с запахом мышей», такой стойкий, будто он «пристает к стенам». Совершая кражу, вор надолго задерживается в помещении и многих предметов касается руками — он взламывает ящики и сундуки, трогает одежду и мебель. Вещи, в особенности из шерстяных тканей, впитывают запах вора и способны продолжительное время его удерживать.
Запаховый след, который преступник оставляет на месте преступления, — это композит коллективных и индивидуальных запахов. К коллективным запахам относятся, например, бытовые (стирального порошка и табака, еды и парфюмерии), профессиональные (как в стишке Джанни Родари — «Пахнет маляр скипидаром и краской, пахнет стекольщик оконной замазкой, куртка шофера пахнет бензином, блуза рабочего — маслом машинным») и групповые (характерные для этнических и религиозных групп, то есть связанные с традиционной пищей и обрядами). Одна только комбинация коллективных запахов может обеспечить высокую специфичность следа, однако она не позволяет идентифицировать личность. Потому криминалистов интересуют не коллективные запахи, какой бы особенной ни была их конкретная смесь, а запахи индивидуальные или телесные.
В процессе метаболизма тело человека выделяет множество пахучих соединений. Их состав может разниться в зависимости от возраста, пола и расовой принадлежности, частично зависит от диеты и образа жизни, однако в первую очередь он детерминирован генетически. Современные исследователи сходятся во мнении, что индивидуальный одоротип человека регулируется участком главного комплекса гистосовместимости — области генома, отвечающей за работу иммунной системы. Естественные носители одоротипа — телесные жидкости, содержащие высокую концентрацию летучих органических веществ, такие как пот, кровь и моча. Независимо от незначительных колебаний, обусловленных стилем жизни и состоянием здоровья, индивидуальный одоротип считается настолько же уникальным биомаркером, как отпечаток пальца или образец ДНК. Впрочем, для практикующих криминалистов-одорологов не столь важно, доказана ли генетическая обусловленность индивидуального телесного запаха или нет.
Итак, любой человек распространяет уникальный запах, а взволнованный потеющий преступник делает это особенно интенсивно. Но как может следствие применить это? Иначе говоря, как может следствие использовать запаховый след преступника? В процессуальном смысле есть всего два варианта: включить запаховый след в ход оперативно-розыскной работы либо сделать его частью следствия.
Описание первого варианта работы исчерпывается традиционным сюжетом. Допустим, что преступник, убегая с места происшествия, обронил перчатку или выбросил в кусты окровавленный топор. Работая по горячим следам, полицейский дает собаке понюхать улику. Собака берет след, и через пару минут преступник задержан. На кинологическом языке поиск человека называется «работой по запаховому следу», а соотнесение задержанного с уликой — «выборкой вещи или человека по запаху». Криминалистической практике известно множество анекдотических свидетельств необычайных поисковых способностей собак, а также свидетельств цепкости и устойчивости индивидуальных запахов.
В июле 2002 года в Вашингтоне в припаркованном автомобиле взорвалась самодельная трубчатая бомба; в результате взрыва водитель получил серьезные ранения. Двоюродный брат пострадавшего пропал, оставив в своем автомобиле предсмертную записку. Спустя 17 дней после взрыва собака-детектор, ориентируясь на запах, собранный с осколков разорвавшейся бомбы, смогла точно определить дом подозреваемого. Обследовав место парковки, собака также восстановила маршрут подозреваемого — от автомобиля до лифта, а после к месту пересадки на автобус. Несмотря на высокую температуру в здании и запаховые следы сотен людей, ежедневно совершающих пересадки в обследованном месте, а также несмотря на то, что индивидуальный запах был собран с бомбы уже после ее взрыва, собака верно установила подозреваемого и его маршрут. После задержания подозреваемый подтвердил выводы кинологов.
Современная экспертная оценка запаховых следов человека отличается от описанного Гроссом процесса в нескольких принципиальных пунктах. Во-первых, тонкий нюх жандармов был замещен еще более тонким нюхом обученных «биодетекторов» — собак-ищеек. Во-вторых, границы применимости одорологической экспертизы расширились с оперативно-розыскной деятельности на следственную практику, что способствовало развитию методов сбора и анализа запаховых следов вне места преступления. В-третьих, криминалисты убедились в возможности идентификации человека по индивидуальному, а не только коллективному запаху и стали рассматривать запаховый след как один из уникальных маркеров, пригодных для установления личности.
Зачем вообще нужно собирать запахи с поверхности предметов? Чтобы выдать для ознакомления собаке-детектору, но уже не в полевых условиях, а в лабораторных. Задача эксперта и надзорных органов в этом случае ориентирована на превращение собаки из высокоодаренного животного в биохимический сенсор, настолько подконтрольный и предсказуемый, насколько возможно. Это усилие выражается в сведении к минимуму роли кинолога, исключении постороннего воздействия, повторении выборки разными собаками — короче говоря, современная экспертиза старается исключить случайность.
Потенциал собачьего обоняния несравнимо выше человеческого, однако и человек неплохо нюхает — в мономолекулярных тестах люди показывают лучшую способность к определению запахов, чем многие млекопитающие. Установлено, что люди способны довольно точно опознавать по запаху своих родственников, друзей и партнеров, а также запоминать и отличать в экспериментальных условиях до полудюжины запахов незнакомцев. Разумно предположить, что жертва преступления, находившаяся в тесном и близком контакте с обидчиком, сможет запомнить его запах, а после опознать его в ходе следствия. Эксперименты по обонятельному опознанию (nosewitness lineup tests) показали, что люди верно опознают носителя запаха почти в 80% случаев. Однако вопреки распространенному предрассудку о тесной связи запахов с памятью обонятельные свидетельства подвержены со временем такой же деградации, как зрительные или аудиальные: чем больше времени прошло с момента контакта, тем ниже вероятность точного опознания (однако она значительно увеличивается, если момент обонятельного «импринтинга» сопровождался негативными эмоциональными стимулами). В связи с такими особенностями применение nosewitness identification может оказаться наиболее полезным при расследовании преступлений против половой неприкосновенности, то есть в ситуациях, когда жертва не видела нападавшего, но могла продолжительное время обонять его.