Это последняя часть "Закона бутерброда". Но, я думаю, что это не последняя история про Эльку. Как минимум будет еще рассказа о том, что за за картина такая стала "лучшим игрательным местом", и как проявляется Элькина магия. А, может, и еще что-нибудь. Во всяком случае, Эльком папа так и жаждет оказаться живым, появиться в этой истории и найти дочь.
Только вот история довольно незатейливая вышла. И остальныи будут такие же - короткие и простые. Мир за ними лишь угадывается, по сути. Интересно ли это?
Но машина не понадобилась. Метнулся свет фар, и резко затормозил перед домом открытый автомобиль:
- Садись, душа моя. Едем.
С переднего пассажирского сидения клыкастой улыбкой взгляды прохожих встречала не слишком и большая, да ещё и невзрачная какая-то собака. Серенькая. Точно так же, как она, скалил свои белоснежные зубы водитель. А у тётушки Фанни словно камень с души свалился. Грег! Приехал все же, не зря она ему утром звонила. Теперь-то уж точно никто не обидит ни ее, ни Эльку, ни кошек. Они виделись не часто, потому что магу с Хранителем-волком сложно жить в городе, это понятно. Но если уж Грег где-то да появлялся, то порядок вокруг себя он наводил мгновенно.
- Садитесь, доктор. Это мой... брат, я вызвала его утром. Как только узнала, что кто-то... - многозначительный взгляд в сторону полицейского - ...разбил мою оранжерею и хотел убить мою кошку.
И, уже в машине, устраиваясь рядом с Доком, она шепнула и ему, и водителю, едва шевельнув уголком рта, словно девчонка на уроке:
- Я ничего не понимаю, потому что это точно не та кошка! Моя ещё не вернулась после развоплощения.
Водитель обернулся к ней, и вновь сверкнул волчьей своей улыбкой:
- Не страшно, душа моя. Главное, что это тот ребёнок.
И в общем-то это, конечно, было так.
Доктор испуганно косился на пса:
- Хорошая собачка… хорошая… - лепетал он, всеми силами изображая, как боится клыкастого соседа.
А потом, одними губами, прошипел:
- Вы, двое, хватит болтать. Грег, оставь пса охранять дом, раз Хранитель Фанни ещё не вернулся. И ходу, ходу! Девочку я, конечно, зачаровал, но там такая травма, что одной магией не обойдёшься. Шить надо, и чем скорее - тем лучше...
Бесшумно выскользнула из машины собачья тень, серым силуэтом замирая около захлопнувшейся двери. Взревел мотор, разрывая тишину сонного города. Метнулись лучи фар. И все стихло.
Только в соседнем доме, что стоял рядом со «спательным» сараем, громко ревела Нюрка. И горький этот плачь был слышен даже на улице. Так что строившийся на крыльце у самой двери пёс беспокойно переступал лапами, поглядывая в сторону звука, и пару раз даже коротко, жалобно заскулил. Ему явно хотелось оставить свой пост и бежать - спасать того, кто там ревет. Но плачь постепенно затих, и пёс успокоился. Улёгся, положив морду на вытянутые лапы. Приготовился ждать. И ждать ему пришлось долго - тетушка Фанни и Грег вернулись поздно ночью.
До самого утра в маленьком домике горел свет - магам было о чем поговорить, потому что очень-очень давно в их рядах не случалось пополнения. Нет, ученики были, конечно. Редко, но случались. Каждый маг обязательно находил себе преемника - того, с кем его Хранитель соглашался жить дальше. Чаще всего это были самые обычные детишки, и магический Дар переходил когда они становились взрослыми, в момент смерти приемного родителя. Так что, сами понимаете, говорить о пополнении рядов тут не приходилось, лишь бы не уменьшались! Но Элька создала своего Хранителя сама, одним своим отчаянным желанием. Значит, являлась магом от рождения, истинным «двоедушцем». Редкость и радость по нынешним дням почти небывалая! Конечно, тут есть что обсудить. Тем более что тётушка Фанни все равно не смогла бы уснуть от обуревавших её эмоций, среди которых был и страх за Эльку, и чувство вины перед ней: девчонка вон как о ней беспокоилась да заботилась, а сама тетушка Фанни даже не подумала её к себе жить пригласить! А ведь могла давно уже. Но нет, все чего-то опасалась, не знала, справится ли с мальчишкой-беспризорником... а оно вон как обернулось...
Выслушав эти причитания в очередной раз, Грег покачал головой:
- Ты лучше радуйся, душа моя, что ребёнок теперь с тобой. Девочка любит тебя, и все-то у вас будет хорошо. А на полицейского укорот найдём. Только ты вот что... ты к девчонке его присмотрись. Док рассказал мне, пока ты с Элькой своей сидела... как бы не она, так кто знает, выжила бы Элька или нет. Это он при ее отце на кошку все свалил, а на деле Нюрка её нашла и врача к ней притащила. А потом уж к тебе кинулась. Да все бегом! Вот тебе и поросенок...
Сказав это, гость незаметно тряхнул кистями рук, как пианист перед игрой, и отправил тётушку Фанни в здоровый сон. Едва успел подхватить, между прочим - так быстро она уснула. Перестарался немного. Ну да не страшно, крепче спать будет. И трехцветная кошка, мягко спрыгнувшая на пол прямо из картины в спальне, была с этим совершенно согласна. Она прибавила к Грегову еще и своей колдовство, всю ночь намурлыкивая своей хозяйке самые добрые сны...
Эльку Док тоже усыпил. Но, видимо, как-то не качественно, потому что под самое утро она все же проснулась. За окном было ещё серенько, но уже светло. В приоткрытую форточку прилетал вместе с ветром запах короткого летнего дождя, что отшумел недавно. Где-то неуверенно цвыркал сверчок: видимо, его смущали крупные капли, срывающиеся с листьев, и он не был уверен, что дождь не начнётся вновь.
Элька лежала, и ей было хо-ро-шо. Так хорошо, как вообще может быть человеку, у которого болит висок, всю голову стягивают неудобные бинты, а по телу разлита такая слабость, что лень даже руку приподнять. И все-таки... ей было именно хорошо. Чистая удобная постель, ощущение полной безопасности (одеяло у Элькиной руки тяжело прижимала к постели трёхцветная кошка, а под кроватью сопел и даже похрапывал симпатичный будьдожек - Хранитель доктора - а уж они точно её в обиду никому не дадут). И самое главное! Новенькое, как говорится «с иголочки», ощущение домашности. Да, именно так. Тётушка Фанни все-таки взяла её, Эльку, к себе! На самом деле взяла! Правда, сказала она об этом как-то скомкано, словно бы даже виновато:
- В мамы тебе, я, наверное, не очень гожусь. Так что буду тётушкой, а? Тем более что ты уже и привыкла меня так звать. Да?
И конечно же, Элька согласилась. Какая разница, верно же? Главное, они будут вместе! Вот что важно. А выговорить «мама» действительно было бы сложнее, чем «тётя». Так что да, так даже лучше. Да что там, все складывалось просто идеально! Только, похоже, не для всех...
За окном раздался какой-то шорох, а затем и длинный всхлип. Элька обеспокоенно приподнялась на локтях, прислушиваясь. Кошка, которая оказалась вовсе не Белочкой (хотя их вряд ли кто-то смог бы различить), а ее, Элькиным, собственным Хранителем, на миг перестала сонно мурчать и насторожила уши. А потом успокоилась, и вновь «завела шарманку». Значит, угрозы не было - это тётя Фанни успела Эльке объяснить. Они вообще о многом поговорили, но девочке сейчас все казалось не то сказкой, не то сном. Двоедушцы и правда существуют? И не когда-то и где-то, а прямо сейчас и прямо вот тут! Ну, хорошо, пусть не двоедушцы, а маги. Какая разница, как назвать, верно же? Поверить в это все равно сложно, как ни назови... А уж в то, что она, Элька, одна из них и вовсе не возможно! Она же... ну, обычная. Так не бывает. Так что она сразу решила, что сейчас голову себе этим забивать не станет (та и так болит), а подумает обо всем потом. Главное, что тетушка Фанни взяла ее в дом! При мысли об этом стало тепло на душе, и сразу ушла тревога. Впрочем, не на долго... потому что всхлип опять повторился. И Элька вдруг догадалась, кто это. С трудом поднялась, и шагнула к окну, открывая то:
- Нюрка, ты чего... Ты зачем здесь? Чего ревешь-то? Лезь сюда...
Надо сказать, что выглядела Нюрка совсем не так, как в их первую встречу. Сейчас она была растрепанна, вместо розового платья одета серый спортивный костюм. И смотрелась так даже как-то посимпатичней. Не смотря на то, что была вся зареванная. Щеки такие мокрые, словно под сильный дождь без зонта попала. Элька помогла ей влезть в окно, потянула за руку к своей кровати, усадила. И спросила вновь:
- Чего ты?..
Вопрос вышел не очень искренним и слегка смущённым. А еще недовольным. Потому что Элька уже, кажется, догадывалась «чего». Только думать об этом ну совершенно не хотела. Не то что говорить. А, видимо, придется.
Нюрка посмотрела ей в глаза. Горько, отчаянно и безнадежно. И сипло проговорила:
- Ты хоть что думай, только я не знала, что Кирик с отцом придумали. А то б сказала тебе-то, сразу. Веришь?
И столько надежды было в это «Веришь?», что Элька сразу кивнула. И повторила, что бы уж точно понятно было:
- Я, Нюр, верю. Честно.
- Без крестиков?
Уточнила та, глянув на Элькины руки. И та растопырила пальцы, показывая, что они не перекрещены. Все ж так делают, если надо соврать. Это известно каждому: если пальцы скрестить, то вранье от тебя отлетает. Но сейчас Элька не врала. Она и правда верила, и ни в чем Нюрку не винила. Чего ж тут так реветь? Никто ведь ее в любом случае не наказал бы, эту нескладную девочку. Даже если бы на все знала. Даже если бы Элька всем рассказала в школе, куда они теперь вместе пойдут, обо всем. Только она не собиралась ничего рассказывать. Нюрку в школе и так дразнить будут, а она ведь, по сути, ни в чем не виновата. Желать ей зла Эльке вовсе не с чего.
Но Нюрка, видимо, не наказания боялась. И не огласки. Совсем другого. Потому что опять тихо всхлипнула. Опустила голову, и совсем уж неслышно спросила:
- А... как теперь?
И Элька вдруг словно подключилась своими нервами - к её, к Нюркиным. И только сейчас поняла, что сейчас, в этот самый момент, летит куда-то в пропасть, собираясь разбиться на кусочки, уже Нюркина, а не Элькина жизнь - как это было утром. Надо же, и суток ещё не прошло, а кажется, что эти события так далеко... Элька мотнула головой (та отозвалась резкой болью, словно иглой ткнули - от виска к виску), и снова вернулась к новым своим, вернее, к Нюркиным, ощущениям. Понимая ту так, как никогда раньше. Как саму себя...
Надо сказать, после этого от стыда у Эльки заполыхали не только уши и щеки, а ещё и, кажется, шея. Словно в крапиву с разбега вляпалась.
Потому что кто была Нюрка для Эльки? Живой ключ к «ночевательному сараю», пропуск в недолгую спокойную жизнь. Да ещё навязанный партнёр для игр. Этакая «трудовая повинность», от которой не отвертеться. Словно младшая сестра, которой приходится быть нянькой, но это и скучно, и маятно, и сбегаешь от этой обязанности при первой же возможности. Что Элька, кстати, и делала.
И знать не знала, думать не думала, что сама-то она стала для Эльки не только той самой недосягаемой старшей сестрой (хотя она и старше была года на три, не больше), чья жизнь увлекательна и удивительна, но... другом. Спасением от бесконечного серого одиночества. Да, розовая в рюшечку жизнь имела вполне серую серую изнанку. И маленькая толстая девочка, так похожая на поросёнка, давно отчаялась найти хоть кого-то, кто отнесётся к ней... по-человечески. Захочет быть рядом просто так, не за "ночевательный сарай". Ну а если иначе никак - то уж хотя бы за него. Просто: быть рядом. Играть. Рисовать бесконечных бумажных кукол и платья для них. Придумывать сказки про принцесс. Лепить из глины кукольную посуду.
Элька чуть улыбнулась. А ведь не так уж плохо им было вместе. Иногда Элька даже увлекалась нехитрыми этими занятиями, и тогда становились просто здорово... Только она все равно никогда не смотрела на Нюрку, как на друга. Чего уж там, она вообще не думала о ней, как о человеке. Не понимала, что этой девочке тоже бывает и горько, и обидно, и больно. В том числе и от Элькиных слов и поступков. От презрительной насмешки в глазах. И что, не смотря на все это, Нюрка все равно привязывается к ней все больше и больше. Что она, Элька, успела стать этой зарёванной девчонке так же необходима, как ей самой были необходимы тётушка Фанни и Белочка.
- Как я теперь?... - Растерянно и горько повторила Нюрка, решив, видимо, что Элька просто не услышала первый вопрос. - Ты же теперь со мной... дружить... не...
Ее голос снова становился все тише, и «дружить» она с таким трудом протолкнула сквозь губы, что Элька буквально ощутила, как близкие слез комком встали в Нюркином горле, мешая не только говорить, но и дышать. Чужой бутерброд падал маслом вниз, и это было так ощутимо...
Только вот Элька даже и не думала позволить ему разбиться. И она быстро дернула девчонку к себе. Обняла одной рукой, тепло и щекотно зашептала в ухо:
- Ну, чего ты? Смешная какая. Чего реветь? Ты, знаешь... ты будешь как сетренка мне. У меня же ни сестры, ни брата нет совсем. Будем играть, как раньше. А ещё я тебе у тётушки Фанни такую картину покажу! Там нарисовано лучшее игрательное место в целом свете! Мы можем туда твоих бумажных кукол поселить - они же нарисованные? Вот! А картина - это для них как родной нарисованный мир. А ещё я тебя научу секретики делать. А если в школе кто полезет - ух, как я ему дам! Ну... чего ты? Ну, не реви, а?
Но Нюка, конечно, ревела. Так, словно её собирались страшно наказать, а потом вдруг поняли, пожалели и простили: с облегчением, взахлеб, уткнувшись в Эльку и промочив слезами её ночную рубашку, которую выдал доктор. Ревела, шмыгала носом, крупно вздрагивала под Элькиными руками. И, странное дело, при этом совершенно не была противной. И никакой она не поросенок. Нормальная девчонка. А кукол рисует просто здорово, можно целый театр будет сделать... Театр теней, вот! Теневых фигур. Выйдет замечательно и интересно, можно всех соседских ребят позвать - тётушка Фанни, наверное, разрешит... И в школу вместе бежать веселее. А уж из школы и подавно! Можно столько всего придумать и сделать успеть. Например, поплавать на плоту из старых дверей - есть там по пути один подходящий прудик...
И вообще - жизнь налаживалась. Даже без всякой магии впереди Эльку ждала тысяча интереснейших дел! А меньше в детстве и не бывает, верно?