— Эй, блаженный, догони, догони…
Мальчишки гурьбой окружили Ивана. Дёргали его за руки, присаживались и хватали за ноги, тянули за одежду.
Иван стоял на своих тоненьких ногах и опирался на палочку.
— Догони, блаженный!
Мальчишки смеялись, Иван улыбался. Он не обижался на них.
— А нууууу… — голос священника был громким.
Дети разбежались.
— На исповедь придёте ко мне же... — и обратился к Ивану: — Сколько в тебе терпения? Ты имя своё хотя бы вспомнил?
Иван покачал головой. Но сам вспомнил. После того, как он очнулся, хотелось молчать. Он всем улыбался и молчал. Улыбка как-то сама растягивалась на лице.
Некоторые бабушки в церкви могли между собой бросить небрежно:
— Дурачок… И к чему такая жизнь? Лучше бы…
Иван молчал. Он не верил, что живой. Часто ему снился мужик с поля боя, который искал ему сапоги. Сейчас в один сапог можно было смело засунуть две ноги и место осталось бы.
Тело Ивана стало худым. Руки были слабы первое время настолько, что всё из них выскальзывало. И даже когда сила в руках появилась, бывали моменты, что он ронял посуду.
Жил он теперь при церкви. Питались скудно, но еда была всегда. Все, кто остался жить в селе, приходили в церковь завтракать. Десять женщин и пятнадцать детей. Ни одного мужика.
Никто не знал, где священник берёт муку, картошку. Последние два года были неурожайными.
Подходили к нему бабы, просили рассказать, кто так щедро дарит пищу.
Священник указывал на небо и говорил:
— Всё к нам идёт оттуда!
К августу 1917 года осталось пять женщин и десять детей. Все мальчишки от 5 до 11 лет. Какая-то болезнь в одну ночь скосила и без того обезлюдевшее село.
Сентябрь был ветреным. Кресты на свежих могилах наклонились до земли.
— Плохой знак, — тараторила одна из женщин за завтраком. — Когда даже мёртвые спрятаться хотят, то будет худо.
— Да сколько мооожно, — причитала другая, — куда хуже-то? Муж мой неизвестно где воюет, ничего не знаю об нём. Кажется, все слёзы вылила, а они опять появляются.
А потом наступала тишина.
Иван ел мало. Половину своей порции подсовывал молодой вдове Ирине. Она как-то сторонилась всех, не любили её в селе. Говорили, что отбила она мужа у той, что померла на днях. Нагло и бесстыже вела себя с ним, а он и пошёл за срамницей. И поплатился за это жизнью. Первая похоронка пришла к ней.
Выслушав о себе всё, что думали другие, Ирина замкнулась в себе. Батюшка предлагал переселиться на территорию церкви, отказалась. Но бабы, слава Богу, силу к молодой женщине не применяли. Иногда только плевали вслед и крестились.
Для Ивана Ирина стала спутницей во время прогулок. Чтобы твёрже стоять на ногах, он расхаживался от завтрака до обеда. Она была приставлена священником рядом с ним, чтобы в случае чего на помощь позвать или помочь самостоятельно.
Поначалу Ирина молчала как и Иван. Потом как начала щебетать! Не остановишь! И про маменьку, и про батеньку, и про своих сестрёнок, что живут теперь в городе и воспитываются у тётки. Иван кивал и улыбался. Иногда ему хотелось погладить Ирину по голове, пожалеть, как жалеют маленьких детей. Но он таких чувств боялся.
Улыбался и кивал...
Евгенька снилась редко. Реже того мужика с поля. И Иван стал забывать, как выглядит дочь Полянского. Кулон с лисонькой так и согревал его. Но с каждым разом всё сложнее было вспомнить Евгению.
А Ирина оказалась весёлой. Когда уходили в поле за травами, танцевала среди ромашек, прыгала с места на место как деревенские мальчишки, ложилась на траву и задирала ноги выше головы, тянула их к небу. Иван отворачивался, не смотрел на девушку. А она заливалась смехом.
Когда возвращались в село, бесноватая Ирина становилась скромной и кроткой. Ходила, склонив голову и даже согнувшись немного, под стать старушкам, что жили при церкви. И со стороны ничем особо от них не отличалась.
Когда свершилась революция, и красноармейцы наведались в церковь, батюшка успел спрятать Ирину в подвал.
***
Когда Николай наелся, Евгенька хотела было взять его на руки, а тот как раскричался. Пришлось положить его к матери. Он вошкался рядом с Марией и молчал. Калмычка открыла глаза только ближе к вечеру. Веки её были тяжёлыми, лицо по-прежнему белым.
Она что-то беззвучно шептала, Евгенька сидела рядом, злилась. Ничего не могла понять. Мария набралась сил и прошептала еле слышно:
— Мёду принеси, грудь помажь, каменная…
— Ещё чего, — пробормотала Евгенька, — на тело мёд изводить. Давай дёгтем помажу.
Мария промолчала. Евгенька сидела и смотрела на мачеху. Потом потрогала её лоб. Жара уже не было. Николай посапывал, уткнувшись носом в материнскую рубашку.
Евгенька нехотя поднялась. Принесла горшок с мёдом.
— А зимой что делать будем? Пасечник помер на днях.
— Мажь, — пискляво попросила Мария.
Евгенька намазала окаменевшую грудь, Мария благодарно кивнула.
Через два дня калмычке стало легче.
— И давно ты так? — спросила у неё Евгенька. — Давно меня за нос водишь? Ходить-то умеешь.
— Клянусь, — прошептала Мария, — первый раз тогда поднялась. Ноги сами меня понесли к окну. И встала так бодро, как будто и не лежала лежмя столько месяцев. А тут ты. Злая ты, Евгенька. Я же ради тебя старалась, чтобы и ты с голоду не померла. Я вот проживу без тебя, а ты без меня нет. А Петенька Николаевич с неба смотрит, как мы с тобой тут собачимся, и плохо ему там, Женька. Ты бы спасибо мне сказала, что всё у нас с тобой есть.
Евгенька лишь ухмыльнулась.
На следующий день неожиданно явился тот прохиндей, что украл из кабинета Полянского все бумаги.
Евгения аж обомлела, увидев его. Мария хотела было вскочить с кровати и кочергой обидчика отходить. Но Евгения не разрешала Марии вставать, говорила, чтобы та сначала окрепла.
Гость шарахнулся от такого напора, пробормотал:
— Ну вы чего, купчихи? Я полгода почти корпел над вашими бумажками. Всё в порядок привёл. Спиридон! Тащи коробки!
С повозки спрыгнул мальчишка лет десяти, откинул брезент, схватил коробку и юркнул в дом.
Евгения была в шоке от этого явления.
— Всё продано, — тараторил прохиндей. — Всё записано. Без вашего ведома закуплен новый товар. Это значит, я у вас кредит взял небольшой под проценты. Объясню что, да как! Всё разложу по полочкам. Без меня лучше туда не соваться. Иначе не разберусь потом. Вот, держите.
Прохиндей протянул Евгеньке мешок.
Она его открыла.
В нём небрежно были напиханы бумажные деньги, а на дне звенели монеты.
Продолжение тут
Все мои рассказы по главам тут
О том, как получить бумажную книгу "Бобриха" я написала здесь
Наталья Александровна К. до сих пор не вышла на связь!
Ольга Валентиновна Б. перевела 400 рублей. Возможно ростовчанка!
И ещё 2 неизвестных человека в первый день заказов перевели мне по 600 рублей. И ничего не написали в ответ. Ваши книги вас ждут.