Аркадия Ивановича боялся весь офис, что уж говорить о Марьям?
Кадровик ей сразу сказал: шефу, да и остальным, глаза не мозолить, превратиться в невидимку. С этим проблем не возникло. Как и все уборщики, Марьям переставала существовать сразу же после того, как с ней вежливо здоровались в коридоре. Говорила бы хорошо по-русски — уже за первую неделю работы знала бы пару десятков коммерческих тайн.
Из слов начальника Марьям понимала не все, но суть улавливала.
— Петр, я вас уважаю, но упрямый вы, как осел.
— Маша, что вы там пищите, мышка наша? Я вас не слышу совсем.
— ...ну певица вот эта, на обезьянку похожа…
— Глотов, собака страшная, до сих пор не прислал подписанный договор.
Казалось, у Аркадия Ивановича в голове жил целый зоопарк, каждому собеседнику он в своем воображении подбирал зверя, и делал это идеально точно. Ведь менеджер Петр и впрямь бычил лоб, как упрямый ослик, а мусорная корзина ассистентки Маши полнилась обертками от сырных крекеров.
По большей части Марьям появлялась в офисе только поздно вечером, когда все остальные сотрудники, устав от тяжелого умственного труда, отправлялись куролесить по городу или видели десятые сны. В эти часы она чувствовала себя царицей мира. Разглядывала рабочие столы, фотографии в рамочках, стикеры на мониторах и гадала, что за человек здесь работает и что он делает сейчас…
В кабинете шефа ей нравилось все. Сразу видно, серьезный и умный мужчина. Внушительный стол, кресла кожаные, награды на полках шкафа. Но, пожалуй, ее любимым предметом был глобус-бар в углу. Это был символ зажиточности, статуса. Когда-нибудь Гарик выучится, станет адвокатом, и в его кабинете будет стоять такой же глобус.
Как-то, промозглым осенним вечером, когда ботинки оставляли на кафельном полу особенно обильные следы, Марьям, как обычно, продвигалась с ведром вдоль коридора, и так дошла до приемной шефа. Протерла пыль, стала махать шваброй, и вдруг услышала странный звук: то ли стон, то ли рев…
Марьям замерла и прислушалась. Звук повторился, и шел он из-за двери Аркадия Ивановича.
Подкравшись на цыпочках ко входу в кабинет, Марьям отставила швабру и приложила ухо к двери, и как раз в этот момент оттуда раздалось так громко, что она даже вздрогнула:
— У-у-у-у!
Как будто шакал воет. Может, ему там плохо? Может, умирает человек?
Вой прекратился, но она все еще слышала неразборчивый мужской голос, который что-то говорил, перемежая речь со стонами и рычанием:
— Бу-бу-бу… Р-р-р… Бу-бу-бу…
И вдруг опять:
— У-у-у-у-у!
Марьям решительно опустила ручку. Хорошо смазанные петли не издали ни звука, и она только чуть-чуть приоткрыла дверь, как через открывшуюся щель услышала спокойный голос начальника:
— А Красная Шапочка с бабушкой стали жить-поживать да добра наживать.
Ему ответил искаженный динамиком детский голос:
— Деда, давай еще, деда!
Аркадий Иванович вздохнул, превращаясь из волка в сонного пожилого человека:
— Прости, котик, деда очень устал.
Где-то далеко-далеко, на той стороне телефона, ему поддакнул женский голос:
— А тебе вообще спать пора, так что говори дедушке «пока».
— Пока, — уныло повторила девочка.
— Целую тебя, мой любимый котик.
Телефон пиликнул: видеозвонок прекратился, и в кабинете воцарилась тишина. А Марьям так и стояла, боясь пошевелиться, и ругая себя. Глупая, глупая старая женщина! Она потянула дверь обратно, надеясь уйти незамеченной, но тут швабра, которую она прислонила к косяку, пришла в движение вместе с дверью и всем своим пластиковым телом звучно грохнулась на кафель.
Наверное, отзвук падения был слышен даже на другом конце офиса. Из-за двери раздался голос Аркадия Ивановича — волевой и предпринимательский:
— Кто там?
Деваться было некуда. Марьям поправила платок и вошла в кабинет.
— Извините, — сказала она, улыбаясь во весь рот. Обычно это помогало.
— А… А я думаю, что за поздний гость приюта просит в полуночной тишине.
Из последней фразы Марьям ничего не поняла, но заулыбалась еще сильнее.
— Вы кричали. Так «У-у-у!».
— Да, — он вдруг рассмеялся, взял увесистый телефон в кожаном чехле и показал ей: — Внучка. Далеко живет, редко видимся. Скучаю.
С фотографии улыбалась девочка самого ангельского, белокурого вида. Марьям немножко посмотрела на нее, а потом — на Аркадия Ивановича. Удивительно теплые у него были глаза.
— Красавица, — наконец сказала она. — Где живет?
— В Германии. А у вас есть?
О, у нее есть! Марьям вытащила из кармана халата свой телефон, простенький и совсем без чехла, показала заставку и потыкала пальцем. Вот они: Гарик, Заира, Амин и Альберт. И тоже далеко. В горах, с бабушкой. Гарик хочет на юриста учиться, читает много. А Амин в футбол играет, вот, смотрите. Тоже красавец, правда?
Марьям все тыкала и тыкала пальцем, но шеф ее не прерывал, и она опомнилась только когда фотографии на телефоне закончились.
— Мне мыть пора, а вы устали.
Аркадий Иванович еще раз согласился, что у нее все и правда красавцы, и начал собираться. Подхватил портфель, накинул пальто. Марьям притащила из приемной ведро и швабру и принялась за работу.
Перед тем, как уйти, шеф подошел к глобусу.
— Простите дурака… а как вас зовут?
— Марьям.
— Марьям, — он вытащил бутылку армянского коньяка. — Берите, это вам. Берите-берите. Худенькая вы, как цапля. А сильная, как медведица. Здоровья вам и вашим медвежаткам.
Руками в резиновых перчатках она обняла бутылку, не зная, как его благодарить. Не за подарок. А просто хорошо, когда твоим медвежаткам кто-то желает здоровья.
И уже после «спасибо» она спросила:
— А вы животных любите, да?
— Люблю. А котиков больше всего.
Автор: terre_des_hommes
Источник: https://litclubbs.ru/duel/540-kotiki-i-medvezhata.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
#уборщица #доброта #жизненная история #история из жизни #дедушка
