Начало здесь
Лёшка не забыл Аню. Разве можно взять и забыть ту, что десять лет владела его сердцем. Ту, что с лёгкостью управляла им. И ту, что его отвергла. Где-то в глубине души он верил, что вот он выучится, станет известным учёным и тогда она... Но для чтобы случилось это "тогда" требовалось запереть на время все мысли о ней и сосредоточиться на учёбе. И у него получилось. Как только он взял под контроль свои чувства, его обучение понеслось со сверхсветовой скоростью. Он не просто поглощал знания. Словно сама Вселенная нашептывала ему. Иногда он даже не понимал откуда он знает то или это, просто знал и всё. За глаза его прозвали Локатором, он знал, конечно, зато они не знали, насколько правы. Ведь он действительно слышал то, что другим недоступно. А может не слышал. Может это всегда было в его голове. Через два года он уже защитил докторскую и им заинтересовалось правительство.
И Лёшка, теперь уже Алексей Михайлович, начал работать над тем, что его волновало больше всего – человеческий мозг. Мозг весьма эгоистичен. В природе так устроено, что мозг в своей деятельности склонен исходить только из своих интересов. И Лёшка собирался решить эту загадку человечества. Расшифровать мозг. Он практически не спал, слишком много всего требовалось изучить. Он файл за файлом вскрывал то, что хранилось в самом обширном хранилище на Земле – человеческом мозге. Чтобы потом его же и взломать. Личная жизнь его не интересовала. За всё это время у него так и не появилась другая девушка. Всё изменилось, когда умерла Одуванчик. Она ушла тихо. Просто не проснулась зимним утром и всё. Возраст.
И Лёшка остро ощутил своё одиночество. Исследования застопорились. Вселенная замолчала. Файлы не открывались.
– Тебе надо отдохнуть, – вынесла вердикт бабушка. – Хлебнуть эмоций.
И он сделал то, что не позволял себе всё это время – разыскал ЕЁ. Соцсети поведали – не замужем, учится на журналиста. Не особо задумываясь, написал, предложил встретиться, выпить кофе. Она написала место и время. Хлебнуть эмоций? Кто мог дать ему их, как не Ветерок. Заодно и проверит кой-какие свои наработки. В назначенный час он сидел за стойкой бара и украдкой поглядывал на часы. Она опаздывала уже на 30 минут.
Хлоп. Глаза прикрыли тёплые ладошки. Внутри всё сладко замерло. Вот оно. Никуда не делось. Только стало каким-то другим... Не тревожным до боли, а успокаивающим, мягким. Он даже боялся пошевелиться, купаясь в этом чувстве. Но ладошки разомкнулись и весёлый голосок воскликнул:
– Не узнал! С тебя мартини!
И рядом с Лёшкой приземлилась... Соня. Да. Та самая Соня Грач. Волна разочарования...
– Ждёшь кого-то или просто зашёл?
– Жду...
Странно, но разочарование не от того, что это не Аня, а от того, что больше нет этого облака невероятной нежности, в которое он только что был погружён.
– Не помешаю? – она заправила волосы за уши и приподняла одну бровь. – Или?
– Нет конечно. Пока жду, – уточнил.
– А я тебя сразу узнала.
– Меня сложно не узнать, – улыбнулся он и показал на уши.
– Ага, – засмеялась она. – Твой фирменный знак. А я работаю здесь. Официанткой. Надо же как-то за учёбу платить. Уже домой собралась, смотрю – ушки знакомые. Не удержалась, – тараторила Соня.
А Лешка подумал, что совершенно ничего о ней не знает. Столько лет учились вместе, а он даже толком её лица не помнил. А у неё такая родинка интересная на левой щеке, в форме сердечка...
– Лёш?
Он вынырнул из собственных мыслей и понял, что вот уже несколько минут рассматривает её.
– Выпьешь что-нибудь? – она смешно покрутила пальчиком в воздухе.
– Извини. Не пью. Но тебе могу заказать, что я там проиграл? Мартини?
Чтобы расслышать друг друга приходилось слегка наклоняться и каждый раз волосы Сони выправлялись из-за уха и касались его щеки. И это было приятно. Он даже стал специально провоцировать её на ответы и делать вид, что не расслышал, чтобы она поближе наклонилась. Ещё он с удивлением заметил, что смеётся её шуткам и сам пытается острить. Лёшка даже не знал, что умеет так общаться с девушками. Легко. Очень легко. Вот как он себя чувствовал. Бармен уже три раза повторял заказ и на руку Лёшки, которую он было поднял для четвертого, мягко легла ладонь Сони.
– Достаточно, – не переставая улыбаться, запротестовала она, – а то я до дома не доползу.
А Лёшка уставился на эту руку, от которой тысячи невидимых огненных нитей вплетались в его пальцы и разбегались по всему телу. И он так испугался, что это закончится, что накрыл её ладонь сверху своей другой рукой.
– Я довезу, не боись, – а потом вдруг добавил: – Поедем ко мне?
А она вдруг согласилась. А потом спросила: – Ты похоже, не дождался кого ждал?
– Да, ерунда, – ответил он и, не отпуская её руки, боясь прервать этот огненный поток, потащил к выходу.
У Лёшки была своя квартира – бабушка настояла. Небольшая, однокомнатная, но своя. Он ночевал там один раз и всё время говорил бабушке, что зря только деньги потратили, стоит теперь, пустует...
Целоваться они начали где-то между третьим и пятым. Потом Лёшка долго не попадал ключом в скважину, потому что не мог оторваться от губ Сони... А она вся словно перетекала в него, создавая единое целое. Неразделимое.
Он проснулся рано. Привычка. Лежал и смотрел на неё, и нежность затапливала. Сновидения меняли эмоции у неё на лице и каждая была родной. Словно знает её вечность... А, может, так и было... Она открыла сначала один глаз.
– Привет, – голос чуть с хрипотцой. Открыла второй и зажмурилась.
– Привет, – шепнул и убрал с её щеки непослушную прядку. – Выходи за меня? – вдруг вырвалось у него.
А она вдруг согласилась. А он тут же потащил её в ЗАГС, даже чай не дал попить.
– Потом в ресторан сходим, – пообещал и уточнил: – Ты же вчера говорила, что сегодня выходной?
– Угу, – промычала Соня, потому что он запечатал ей рот поцелуем.
– А потом я познакомлю тебя с бабушкой, – выдохнул он, когда оторвался.
Свадьбу они решили не играть, просто расписались. Родителей у Сони не было. Два года назад ушли друг за другом. Коронавирус. Близких подруг, настолько близких, тоже. Так что в ЗАГСе была только Лидия Егоровна и с ней, вот уж она их удивила, Иван Соломонович, директор школы.
Колесо Времени вращалось. Исследования Лёшки набирали обороты. Очень часто он брал с собой жену в лабораторию, подключал к ней свои таинственные приборы и она послушно выполняла всё, что он скажет. Единственное, не умела злиться, а он даже и не пытался вызвать эту эмоцию.
И как-то всё так хорошо складывалось, словно вот лежало где-то на дальней полочке и ждало своего часа.
До этого момента... Момента, когда Аня появилась на пороге их квартиры...
Соня уехала в институт. А Лёшка уже неделю работал дома, если шли вычисления и аналитика, дома лучше думалось. Когда раздался звонок, он даже не сразу понял, что это в дверь, схватил телефон, алло. Треньк. Треньк. Расплылся в улыбке – вернулась уже его птичка. Распахнул дверь и как волной удушливой накрыло.
– Привет, зайду? – и сразу шаг внутрь.
Он отступил. Не потому что пропускал, скорее отшатнулся. Но Аня уже оттеснила его, дверь за собой закрыла и привалилась к ней. Глаза слезами наполняются, губы дрожат и на него смотрит, буровит взглядом.
– Прости, что не пришла тогда, – и разревелась.
Лёшка с женскими слезами вообще не знаком. Растерялся. Побежал на кухню за водой. А она уже в комнату прошла, на диван уселась, лицо в руки уронила, плечи мелко подрагивают...
– В-возьми, – рот снова деревянный, как тогда, в детстве. Стакан ей протягивает.
Она глаза покрасневшие поднимает, стакан обхватила вместе с его пальцами и держит цепко. А ему словно воздуха не хватает, грудь сдавило, дышать трудно. Отпустил стакан, вода расплекалась. Как она около него оказалась? Щеки его между ладонями сжала, губами своими по его возит. А он как застыл. Вдруг она отпрянула.
– Прости. Не удержалась. Вспомнила вдруг всё, как будто вчера было. Я пойду.
– А чего приходила-то? – спросил скорее из вежливости, чем из интереса.
– Забудь, – махнула рукой и за дверь шмыг. Только аромат тяжёлый остался, приторно-сладкий.
Лёшка в душ и давай себя тереть мочалкой до красна. А когда Соня вернулась, не сказал ей. Скрыл. Она такая весёлая впорхнула, с игривыми намёками, не захотел пачкать их вечер. А потом решил, что нет смысла рассказывать об этом визите. Ничего же не произошло такого, разве что Лёшка понял, как сильно любит свою жену. И ещё понял, что никогда не любил Аню как человека. Он влюбился в тот образ с шарами-бантами, ну, вот что-то там такое тронуло его детское сердце, и пронёс эту любовь через все их отношения. Отказываясь видеть настоящее. Живя с иллюзией в сердце. И это чуть не убило его... Они никогда с Соней не говорили об Ане. Она не спрашивала. А он даже не вспоминал. Словно не было её в его жизни.
Аня позвонила через два дня.
– Нам надо увидеться, – выпалила она.
– Что за игру ты затеяла? – прошипел он. Соня на кухне шинковала капусту на борщ и напевала. Лёшка знал, что она пританцовывает и, время от времени, использует овощерезку в качестве микрофона. Улыбнулся. Голос в трубке вернул к действительности.
– Твоему ребёнку нужна помощь, – ошпарила она его и скороговоркой выпалила: – Прости, что не сказала тебе, но я же совсем дитё была, только школу закончила, когда поняла, что беременна, уже поздно было. Родителям наврала, что изнасиловали. Ну, какой из тебя отец тогда, сам посуди. А сейчас Олежек в больнице и ему нужен донор...
Она ещё что-то говорила, Лешка уже не слышал, перебил её, грубо так: – Замолчи! Куда подъехать?
Соне сказал, что вызвали на работу.
Приехал в больницу, Аня кинулась обнимать, отстранился. Что там нужно? Взяли кровь, мазки какие-то. Результаты завтра будут готовы, можете идти, вам позвонят.
Просидел в каком-то баре. Вернулся, Соня уже спала. Она всегда рано ложится. Лёг, осторожно, чтоб не потревожить. Всё равно, даже во сне, почувствовала его, прижалась, обняла, ногу закинула и дальше сопеть.
А он лежал, боясь пошевелиться. Думал. Вся жизнь пролистнулась, как книга. Вспомнил каждую деталь. Под утро задремал, но тут же проснулся – и что теперь? Мальчишку жалко. Он не чувствовал к нему отцовской любви, как не прислушивался. Просто желание помочь больному ребёнку. Раз только он может. Он бы и чужому помог если бы это потребовалось. Лишь бы выжил. И помогать ему будет, даже если придётся контактировать с Аней. Она больше не властна над ним. Звонок. Соня зашевелилась.
– Работа? – пробормотала и потянулась, поскребла по плечу ноготками. – Эй, возьми трубку.
– Алло...
– Алексей Михайлович, извините за ранний звонок, тесты готовы. Мне очень жаль, но вы не можете быть донором. Вы не отец ребёнка. Будем искать дальше.
– Могу я чем-то помочь? Деньги?
– Пока не требуются, благодарю. Но будем иметь в виду.
Ту-ту-ту.
– Что случилось? – смотрит испуганным птенчиком.
– Кажется, я только что сделал открытие, – удивлённо моргнул Лёшка. – Ты должна поехать со мной в лабораторию, нужно всё проверить. Но сначала я должен кое-что рассказать тебе...
10 декабря 2033 года Алексею Михайловичу Артемьеву была вручена Нобелевская премия в области физологии и медицины за расшифровку кода мозга.
Своё открытие он посвятил жене, двум дочкам, бабушке Лидии Егоровне, которой на тот момент исполнилось 83 года и Одуванчику, своей собаке.
В своих научных работах Артемьев неоднократно упоминал, что он самый обычный человек, поверивший, благодаря бабушке, в свою уникальность, освободившийся от комплексов, гнева, обиды, он смог распахнуть свою душу добру и тем самым снял блокировку мозга, открыв доступ к той информации, которая бережно хранится в его архивах. Он доказал, что мозг действительно способен изменяться под воздействием опыта и внешних обстоятельств.
– Подсказки они были всюду, – говорил Артемьев, – взять хотя бы те же 7 смертных грехов...
Алексей Михайлович стал первым, кто заставил мозг работать на себя. Самый популярный вопрос в мире к Артемьеву по версии New York times:
– Как вам удалось приручить мозг?
– Он мне доверял...
P.S.
После вручения премии внуку Лидия Егоровна, на радостях, наконец-то дала согласие стать женой Ивана Соломоновича, бывшего директора школы.
P.S.S.
сына Ани спасли – нашли настоящего отца. Всего было протестировано семь кандидатов. Лёшка оплатил операцию и реабилитацию мальчика, по настоянию Сони.
