Все жили вровень, скромно так —
Система коридорная:
На тридцать восемь комнаток —
Всего одна уборная.
В. Высоцкий "Баллада о детстве"
"Система коридорная", одна уборная и общая кухня на несколько комнат (правда, их не 38 как у Высоцкого, а четыре) — все это можно увидеть на выставке "Коммунальный рай, или Близкие поневоле" в Особняке Румянцева, разместившейся в стенах бывшей коммунальной квартиры.
На экспозицию ведет узкая "черная" лестница.
Когда особняком владела супруга герцога Евгения Максимилиановича Лейхтенбергского — герцогиня Зинаида Дмитриевна Лейхтенбергская, графиня Богарне, здесь, на четвертом этаже, размещались квартиры, в которых жили люди, служившие у Лейхтенбергских. После революции особняк национализировали, и бывшие служебные квартиры превратились в коммунальные. Последние жильцы выехали из них в 1994 году, а в 2016 открылась музейная экспозиция, посвященная истории коммунального быта.
125-метровая квартира сохранила оригинальную планировку: длинный узкий коридор, заканчивающийся дверью в уборную, слева — двери, ведущие в жилые комнаты.
Передвигаясь по коридору, посетитель словно совершает небольшое путешествие на машине времени: из 1920 годов — в 1930-е, оттуда — через 1960-е — в 1970-1980-е. Мебель, текстиль, посуда, разные бытовые и декоративные мелочи в каждой комнате рассказывают отдельную историю из жизни "коммуналки".
В комнате № 1 "живет" одна из "бывших" — представительница зажиточной петербургской семьи, которой раньше принадлежала эта квартира. Случилась революция 1917 года, и после принятия ряда декретов об ограничении жилищных прав буржуазии, даму "уплотнили", подселив ей в качестве соседей посторонних людей, нуждающихся в жилье.
Бывшая хозяйка квартиры вынуждена ютиться в одной комнате, плотно заставленной дорогой мебелью и предметами, напоминающими о былой роскоши.
На стене — телефонный аппарат "L. M. Ericsson&Co" начала XX века.
На полу — переносная керосиновая печь европейского производства.
На изящном столике — аристон-орган фирмы "Ю. Г. Циммерман" с картонной пластинкой-звуконосителем. Этот механический музыкальный инструмент приводился в действие при помощи рукоятки. В рекламном объявлении "Главное депо музыкальных инструментов" Юлия Генриха Циммермана сообщало, что "цена аристону-антик с 10 пьесами по выбору 26 рублей". Отдельные пьесы по 60 коп.". Недешевое удовольствие!
Совсем иначе выглядит комната "приезжих" — семьи, перебравшейся в Ленинград из деревни в 1930-1950-х годах: дешевые хлопчатобумажные занавески, домотканые ковры-дорожки, самодельная детская кроватка, сундуки для хранения вещей.
Нарастающая индустриализация в годы первой пятилетки (с 1928 по 1932 год) привела к увеличению численности рабочего класса. Первое место в СССР по количеству рабочих в 1930-е годы занимал Ленинград. Пополнялись ряды строителей народного хозяйства в основном за счет бывших крестьян, которые сотнями тысяч переселялись в города из разных областей страны.
Еще одна причина массового переселения крестьян в города в 1920-1930 годы— принудительная коллективизация (процесс объединения единоличных хозяйств в коллективные) и последовавший за ней голод. В городе было проще выжить: найти работу, приобрести продукты и одежду. Но вышедшее 27 декабря 1932 года постановление ЦИК и СНК СССР "Об установлении единой паспортной системы" лишило сельских жителей возможности уезжать из села в поисках лучшей жизни.
За первую пятилетку население Ленинграда увеличилось более чем на один миллион человек. Темпы жилищного строительства не успевали за за приростом населения, поэтому основным способом решения проблем с жильем было "уплотнение".
Представителей рабочего класса переселение в бывшие барские квартиры не всегда приводило в восторг:
"В домах на окраинах жили скученно, но в бывшие буржуазные квартиры в центре многие рабочие въезжать не хотели. В роскошных апартаментах они чувствовали себя неуютно, прежние хозяева косились, да и большие квартиры трудно было натопить, требовалось много дров", — вспоминал один из ленинградских партийных активистов 20-х.
Н. Б. Лебина, А. Н. Чистиков "Обыватель и реформы. Картины повседневной жизни горожан в годы НЭПа и хрущевского десятилетия"
Серьезный приток сельских жителей в Ленинград случился и после войны. Он был связан с необходимостью восстанавливать городское хозяйство. И опять основная нагрузка по приему мигрантов легла на коммунальные квартиры.
Оказавшись в городе, не все сельские жители были готовы менять привычный уклад жизни, что приводило к конфликтам.
Какие вопросы становились поводами для выяснения отношений можно понять из записок жильцов коммунальной квартиры, помещенных на репродукции картины Владимира Серова "Кухня и домком". В одной из них некто В. С. в грубой форме обещает создать проблемы Лидии Шевчук, которая имела наглость положить что-то на его стол.
В другой — квартирный комитет призывает граждан не проживать без прописки, угрожая заявлением в милицию или ОБХСС (при чем здесь ОБХСС — непонятно, насколько я помню, структура эта занималась борьбой с расхитителями социалистической собственности).
В третьей — досталось семье Зинатулиных, чьи дети играли на общей кухне.
Как тут не вспомнить строки:
Петербург коммунальных квартир.
Под звонками таблички из меди.
Сотни драм, и десятки трагедий,
О которых не ведал Шекспир.
Владимир Плющиков "Петербург коммунальных квартир"
В комнату № 3 создатели экспозиции "поселили" ленинградского неформала-стилягу из 1950-1960 годов.
Развенчание культа Сталина, хрущевская "оттепель" привели к изменению атмосферы в обществе. Появилось большое количество кружков, художественных и литературных объединений, субкультур, которые проповедовали взгляды, далекие от общепринятых.
Стиляги — одно из неформальных молодежных движений, ориентированное на европейский и американский образ жизни. Яркая одежда, особый сленг, джаз и рок-н-рол, буги-вуги и твист, переводная или самиздатная литература — все это официально осуждалось в советском обществе: "сегодня он играет джаз, а завтра родину продаст".
Жизнь по соседству со стилягой или представителем другой субкультуры (хиппи, панком, рокером и пр.) в коммунальной квартире вряд ли можно было назвать комфортной: постоянные вечеринки, музыка и танцы становились поводами для конфликтов.
Заглянув в комнату № 4, мы оказываемся в пристанище независимого художника, представителя ленинградского андеграунда 1970-1980 годов, "поколения дворников и сторожей".
Это одновременно и жилое помещение, и мастерская: типичная для того периода советская мебель, мольберт, краски, кисти, эскизы, готовые живописные работы и семиструнная гитара на стене. На круглом столике среди прочих емкостей — бутылка портвейна, любимого напитка советских трудящихся.
На общей кухне слева выстроились столы жильцов.
Угадать, кому какой стол принадлежит, не составляет труда. Стол "бывшей" выдает белоснежная скатерть, явно не советская посуда, прозрачные подставки под столовые приборы, пашотница и многоразовая зажигалка для спичек.
Вдоль стены справа — выставка бытовой техники, по которой можно проследить развитие технической мысли: примусы, утюги, приспособления для стирки белья и хранения продуктов.
К примеру, рядом с холодильником "Саратов" стоят его предшественники — холодильные шкафы-ледники. В верхней части такого шкафа — емкость для льда, снизу — краник для спуска талой воды, на полках размещались продукты.
Знакомство с бытовой техникой можно продолжить в коридоре. Здесь в витринах, расположенных напротив дверей в жилых комнаты, чего только нет: бритвенные принадлежности, всевозможные устройства для завивки волос, целая коллекция дверных звонков.
Посетить выставку "Коммунальный рай, или Близкие поневоле" можно самостоятельно по единому входному билету на посещение особняка, а в выходные дни в 14.00 можно присоединиться к экскурсии.
Адрес музея "Особняк Румянцева": Английская набережная, 44; Галерная улица, 45.
Режим работы с 11.00 до 1800 (касса работает до17.00), среда —выходной. Телефон +7 (812) 571-75-44
