Изнутри закрытых век в воспоминании мелькает смазанный блик на боку музыкальной юлы и успевают мяукнуть несколько первых нот ламбады, тут же сменяясь беззвучным грохотом каскада желтых прямоугольников – окон метропоезда, контрастно проносящихся мимо в темноте туннеля. И вместо исчезнуть, встающих на дыбы и метаморфирующих в длинный отблеск на изогнутой полосе стали, мечущийся в кэндо ката, подобно светлячку подхватившему бешенство.
Росчерками пройденной траектории вымораживающий на сетчатке строку за строкой юникода. Под действием этих команд испекся бы в уголек любой сканер мозговой активности. И устав выносить это, раздернуть диафрагму век получатся не на дольше, чем утопающему вынырнуть над водой. Тонешь, тонешь и утонешь. Репит – юла, ламбада, метропоезд, росчерки кэндо. Спиральные ступени по которым спиной вперед летишь вниз, словно аквалангист опрокинувшийся с борта мотобота.
Штопор-бурав снаружи и одновременно изнутри, оборот за оборотом ввинчивающийся в мозги. Проходческий щит устремившийся к лучше не задумываться чему в недрах эго, реактивирующий по дороге все встреченные страхи и фобии. Которых более чем достаточно есть и далеко не все они согласны сидеть тихо, орудовать чайной ложечкой и делиться с коллегами. Немало найдется желающих форсировать события, облечься псевдовдоплотью и выбрав удачный момент свалиться на голову из потолочного кабельного люка, на почти прямой угол заранее распахнув, чемоданную пасть набитую рядами игольчатых зубов.
Или соткаться за спиной в пятачке сумерек, под перегоревшей лампой. Или перехватить контроль над моторикой, ну или хотя бы над биохимией и от души поиграться с вихрями боевых гормонов и нейромедиаторов.
Но по настоящему великий дух, как вчерашняя котлета, готов и к первому, и ко-второму и третьему и даже к тому, что не хочется не только называть, но даже и нумеровать. О чем невозможно даже отдаленно подумать и при этом сохранить, да какой там рассудок, хотя бы ошметки функциональности и высшей нервной деятельности. Не превратиться в желе с пси-активностью растения.
Всё это, враньё сказать, что мелочи и рутина. Но и в общем, не конец света. Желающие закончить свои дни без нервной дегенерации, паралича голосовых связок, спазма зрачков навечно упершихся в куда-то не здесь и бесконечных, безуспешных попыток вжаться спиной в стену. Играют в другие игрушки. В других местах.
Хотя если честно, есть две вещи, два предмета ужаса, невыносимых терзания от которых не спасает ни остановленный разум, ни разогнанная физиология. Первая, получить травму и <шокирующий контент вырезано цензурой>... А вторая, отстающая на толщину хирургической струны, что однажды терминал останется мертвым автоматом, очередной пси-барометр вместо сгореть спичкой, будет тупо и упорно показывать ясно-ясно-ясно. И кошмарный голос с немецким акцентом шепчущий <вырезано цензурой> больше не появится под подушкой.
В общем, что остеотомическое, пахнущее стальной окалиной и сиренью (той, которой разгоняют демонстрации), кандально гнетущее и магнитом тянущее витальную силу Радио ледяных пустошей, однажды окажется слишком далеко, слишком тихо, вообще нигде не окажется. И киник-собака, сенсор с отрицательной эмпатией, персонаж не пошедшего в продакшен анимэ Синкая, духовный наследник Битлджуса – Джон-ледяные-кремни, в общем.
Останется по настоящему один. Ну похоже случится это не сегодня.Так, ладно, выше <вырезано цензурой> и нос! Джон будучи совершенным мастером нытья и профессиональным плаксой, параллельно горячо ненавидит оба эти занятия, но некоторые особенности психики столь же подвержены влиянию воли, как анатомия. И периодически неизбежно приходится отдавать им дань.
И этой мокрой и сопливой полночью Джон намерен немного пройтись на тему творчества. Не того которое «креатив», а настоящего. И это настоящее рискованное однако занятие. Есть не иллюзорный риск творцу превратиться в творение. Пигмалион, Франкенштейн, хехе всё не то и не так. Невозможно ну от слова совсем, оживить ни миляговую статую, ни ужасающего кадавра. Число душ ограничено и расширению не подлежит. Можно сколько угодно гнать халтуру, так сказать «слабо-одушевленную продукцию» - из двух карликов не сложишь баскетболиста. И сколько свечек не зажигай, зенитного прожектора не получится.
А вот попытка поиграть в реального Пигмалиона, не то что наказуема – чревата. Если быть достаточно упорным и упоротым в попытках оживить некий внешний фэнтом, гост, призрак. И прикладывать к этому достаточно усилий, однажды ВНУТРИ возжаждавшего странного нового Прометея может оказаться больше этого самого фэнтома-призрака. Чем того существа, которое начинало эти креативные потуги. Одно нечто с душой крепче 70-ти градусов, в одни руки. Желающий создать Франкенштейна или Галатею превращается в них сам. А статуя или кадавр так и остаются чем были. Жизнь это не сказка. Roger that.