Чем ближе к фронту, тем больше встречается вооружённых людей, повозок со снаряжением и разнообразной техники. Видны свежие траншеи, проволочные заграждения, землянки и дзоты.
Проезжаем мимо деревень, но они не деревянные, как у нас, а каменные, все дома разбиты, остались груды кирпича и щебня. В деревне Старая Буда, тоже полностью разбитой, остановились и стали поджидать прихода своих солдат. Деревня быстро заполнялась людьми, с трудом находили место для сидения.
Походная кухня не подвела - к приходу основной массы бойцов каша была уже готова. До передовой - семь-восемь километров. Оттуда доносятся звуки канонады, сверкают вспышки осветительных ракет. Эту ночь провели без сна и отдыха.
Из Старой Буды пошли по разным дорогам - каждое подразделение на свой участок фронта. По пути попадаются разбитые немецкие машины и пушки, искорёженные самоходки, лежат убитые фрицы, валяются винтовки и гранаты. С любопытством рассматриваем эти трофеи. Всех поразила граната с длинной деревянной ручкой, через которую пропущен шнур, оканчивающийся цветным пластмассовым шариком. Чтобы взорвать её, надо дёрнуть за шнур и бросить - через пять секунд произойдёт взрыв. Мы туг же проверили её действие. Чувствуется, что здесь недавно был бой.
На небольшой полянке, заросшей мелким кустарником, остановились. Выгрузили миномёты и мины, стали готовить для них площадку, приводить в боевое состояние миномёты. Одновременно рыли укрытия для себя. Земля мёрзлая, работали только ломами. Требовалось выкопать квадратную яму размерами три на три метра и глубиной метра полтора, как сумеем. От ветра и непогоды яма закрывалась брезентом, на подстилку шли мелкие ветки, наломанные тут же. В таких жилищах нам предстояло провести несколько дней и ночей.
С наступлением темноты поступил приказ разобрать миномёты и погрузить их на сани, запряжённые лошадьми, чтобы ехать на постоянную огневую позицию. Наш безминомётный расчёт оставался на месте. Рядом с нами расположился хозяйственный взвод батареи и встала кухня, для которой мы должны были готовить дрова, а утром и вечером носить в термосах пищу на батарею. Прожили мы в этих условиях пять дней.
Этот лагерь запомнился мне тем, что здесь я впервые почувствовал экстремальность фронтовых условий, узнал страх, испытал обстрел вражеской артиллерии. А обстреливали нас постоянно. При каждом обстреле мы укрывались в своём нехитром убежище. Сначала снаряды рвались где-то вдали, потом всё ближе и ближе. Вот грохнуло совсем рядом. Я высунул голову. В этот миг разорвался ещё один, и я увидел, как разнесло солдата, пытавшегося отрезать от убитой ночью лошади кусок мяса. С тех пор при каждом обстреле я прятался в укрытие или ложился наземь.
На исходе пятых суток привезли для нас новый миномёт, а мне - сапоги сорок пятого размера, и мы уехали к своим. Батарея находилась в трёх километрах от передовой, на западном склоне небольшого возвышения, заросшего орешником. За это время там был подготовлен блиндаж в четыре наката и огневые позиции. Мы приехали на всё готовое. Нам оставалось только провести сборку и подготовить к боевому состоянию наш миномёт.
Первый бой
Вскоре наша батарея приняла участие в отражении атаки противника. Неожиданно ранним утром раздался звонок с наблюдательного пункта и прозвучала команда:
- К бою!
Назвали координаты и...
- 10 мин беглых, огонь!
Затем небольшие поправки прицела и опять:
- 10 мин беглых, огонь!
Так повторялось несколько раз, а команды «Отбой!» всё не было. У меня это был первый бой - «он трудный самый». В обязанность подносчика входит бесперебойное обеспечение миномёта снарядами. Нас было двое. Один открывает ящики, другой подносит пудовые снаряды к миномёту, где зарядный подвешивает на стабилизатор дополнительные пороховые заряды, и передаёт мину заряжающему. Этот конвейер должен работать быстро и чётко, тем более, что по телефону всё время повторяют:
- 10 мин беглых - огонь!
Приходилось торопиться. Хорошо, что снарядохранилище недалеко. Зарядный не успевает привязывать мешочки с порохом, приходится помогать ему. Бегаем, высунув языки. Вошли в такой азарт, что не замечаем, как рядом стали разрываться вражеские снаряды. Появились первые раненые. На исходе уже и снаряды, и наши силы. Выпустили по 100 снарядов, а с командного пункта требуют:
- 10 мин беглых!
Но вот оборвалась связь. Телефон замолк. У нас появилась передышка - не стрелять же вслепую. Да и миномётам надо охладиться. Когда заработала связь, мы услышали бодрую команду:
- Отбой! Расчёты - в укрытие!
И только сейчас узнали, что же произошло, чем была вызвана такая бесшабашная стрельба. Оказалось, немцы форсировали реку Жиздру, пытались улучшить свои позиции и вытеснить нас на болотистую местность. Не удалось.
Не знаю, какие потери были у пехоты, у нас - трое раненых и один убитый, батарея потеряла своего разведчика-корректировщика. Он находился на нейтральной полосе и первым заметил движение противника. А когда началась артподготовка, стало ясно, что будет атака. Разведчик остался в своём окопе и продолжал корректировать огнём. Его с трудом нашли среди убитых и принесли на батарею. Я никогда его не видел, фамилию забыл, но помню, что он был из сталинградских ветеранов.
Похоронили его на видном месте. Были речи и клятвы отомстить за смерть боевого товарища. Вместо салюта из винтовок, решили дать два залпа из миномётов по вражеским позициям. Сказано - сделано. Но во время выстрела один из миномётов разорвало, погибли командир миномёта и наводчик, все остальные находились в отдалении. Это произошло потому, что наводчик поторопился и подставил вторую мину под не вылетевшую из ствола первую, которая и разнесла ствол миномёта. Рядом с могилой разведчика появились ещё две - командира расчёта Шевченко и наводчика Погодина.
Настроение у всех было подавленное, каждый чувствовал себя виноватым.
Опубликовано в книге воспоминаний Дмитрия Архиповича Красноперова "Сороковые, роковые в моей жизни" (Пермь,2003).