Один мой друг, внимательный читатель и глубочайший знаток современной зарубежной фантастики во всем её цветущем многообразии, в последние годы сетует, что всё подлинно фантастическое, прорывное, необычное, философское, провидческое, парадоксальное — словом, примерно всё, ради чего фантастика традиционно пишется или, во всяком случае, писалась — в англоязычном пространстве оказалось сожрано «повесткой».
Тривиальные идеи, банальные сюжетные ходы, плоские образы и схематичный, примитивный язык щедро расцвечиваются экологической озабоченностью, климатическими проблемами, вопросами гендерного и расового равенства, а также правами меньшинств — и готово, вот вам, пожалуйста, современная прогрессивная фантастика.
Извольте любить и жаловать.
Мне сложно как-то аргументированно солидаризироваться с этой точкой зрения или оспорить её — я читаю не так много совсем свежих зарубежных фантастических книг. Однако стоит признать, что рецензии и обзоры в англоязычной прессе, которые я как раз читаю в изобилии, что-то в последние годы не пробуждают во мне желания бросить всё и читать скорее — и да, «повесточкой» от них тянет за парсек. Постоянная критика в адрес лауреатов престижнейших фантастических премий «Небьюла» и «Хьюго» тоже, честно говоря, не добавляет оптимизма, так что, похоже, мой друг во многом прав.
С другой стороны, недавно мне выпала честь судить отечественный конкурс научно-фантастического рассказа памяти Станислава Лема (объявим его результаты уже совсем скоро). Сразу скажу, что среди вышедших в финал текстов не было ни одного безнадежно плохого, а большая часть показались мне по-своему любопытными и талантливыми.
Но вот что удивительно: все они производят вполне отчетливое впечатление ретро — примерно так могли бы выглядеть рассказы из журнала, допустим, «Техника молодежи» 1982 года.
Ни в одном из рассказов, представленных на суд жюри, я не нашла даже отдаленного намека на пресловутую «повесточку». Никакого климата, экологии и гендерного неравенства. Большая часть героев — мужчины, а если вдруг женщина все же затесалась в состав экспедиции к далеким планетам, то её удел — стоически выпиливать из питательной смеси подобие сосисок, покуда мужчины размышляют, как спасти потерпевший аварию космолет. Если любовь, то строго гетеросексуальная. Раса героев вообще не обсуждается — белые, конечно. А какие еще бывают?
Если же говорить о проблематике, то кажется, вся она застыла где-то в окрестностях Брэдбери, Лема и братьев Стругацких. Неплохо, казалось бы, но важно помнить, что для своей эпохи и Брэдбери, и особенно Лем со Стругацкими были никак не традиционалистами, но новаторами, работающими на переднем крае общественной и научной мысли. Этот аспект их творчества наши авторы решительно выносят за скобки.
Иными словами, просматриваются две противонаправленные тенденции. С одной стороны, условно американская, в которой фантастика уехала куда-то далеко за этический горизонт событий и приветливо машет нам оттуда гендерно-, расово- и политически-корректным тентаклем. С другой — отечественная фантастика, благодушно вневременная, комфортно залегшая в криокамеру где-то в начале 1980-х, безразличная ко всем проблемам и вызовам дня сегодняшнего.
Честно говоря, прямо не знаешь, что и выбрать — и то, и другое как-то не очень.
Впрочем, любую негативную тенденцию можно при желании развернуть так, чтобы увидеть в ней позитивное зерно. Возможно, всё сказанное просто означает конец фантастики как изолированного литературного сегмента, живущего по каким-то своим особым законам и ориентированного на особого читателя.
В качестве самостоятельного, отстроенного от прочих типов литературы кластера фантастика умерла (или умирает) — такое бывает, ничто не вечно, особенно в литературе и искусстве.
И да здравствует фантастика вне тесных жанровых границ, фантастика как часть просторного и единого литературного поля!
