Начало здесь
Лёшка так и уснул около двери, обнимая Одуванчика и проспал до утра. Вчерашний волнительный день размылся красками сна, забылись сомнения и любовь к Ане вспыхнула с новой силой. Уже перед выходом он вспомнил про юбку и кинулся в ванную застирывать, затем аккуратно повесил её на батарею за шторой в своей комнате. Надеясь, что бабушка не заметит. Опять кольнуло неприятно – у него раньше не было от неё секретов. Одуванчик сегодня осталась без долгой прогулки, уже опаздывал – тоже неслыханное дело. Она сегодня даже не сделала попытки пойти с Лёшей. Словно понимала – ему не до неё. Лидия Егоровна вышла проводить внука и попросила не задерживаться сегодня.
– Как получится, ба, – он звонко чмокнул её в нос, и рванул было, но она задержала его.
– Я записала тебя к стоматологу. Хорош тебе уже без зубов щеголять. Ну, беги, родной...
Лидия Егоровна безмолвно перекрестила прыгающего через пять ступенек внука.
Аня снова игнорировала Лешку и он страдал. Ну, хоть бы оглянулась, как прошлый раз. Так нет же, даже бровью не повела. Но юбка на батарее дарила надежду и не давала впасть в уныние.
Она же сказала, что пойдёт сегодня к нему. А как же бабушка? Хотя, что ему бабушка – не думает же она, что он вечно около её подола будет. Опять неприятное чувство. Откуда? Мысли об Ане мешали сосредоточиться. Они всему мешали, потому что кроме них в голове вообще ничего не держалось. Он даже двойку схлопатал – первую в своей жизни.
– А что с Хатико? – вопрос ворвался в него, вспугнув сладкие грёзы.
Опять эта Грач, чего пристала? Вот липучка.
– Алёша? – Соня дотронулась до его руки и тут же отдёрнула, словно обожглась.
– Старая стала, дома сидит, – отмахнулся как от мухи и снова провалился в свои мечтания.
Еле дождался конца уроков – на улицу, быстрее. А её нет. Подружки на прежнем месте, а её нет. Куда делась робость и стеснение – в три шага и около них.
– Домой ушла уже, с последнего урока отпросилась.
– Как так?
– А ты думал она тебя будет дожидаться? – хихикнула девчонка с рябым лицом.
– Заболела что ли? – заволновался Лёшка.
– Прогулять решила, – понизила голос симпатичная блондинка. – Ненавидит биологию, – пояснила для непонятливых.
Лёшка побрёл домой, но с середины пути развернулся и побежал к дому Ани. Два часа бродил под окнами, так и не решившись подняться. Он безошибочно вычислил её окна и до рези всматривался в них. Заметил движение и махнул рукой. Нет, показалось. Почему не взял её номер? Потому что расплылся как размазня. Аж самому противно. Лешка стал щедро вполголоса осыпать себя ругательствами, не стесняясь в выражениях. И откуда только набрался, ведь не ругался же, а тут прямо филигранно так. С посвистыванием. Шепелявый придурок. Бабушка, чёрт!
Пять не отвеченных и тут же входящий.
– Алёша, мы ещё успеем к врачу, если ты сейчас придёшь домой.
Голос бабушки спокоен и невозмутим. Взглянул последний раз на окно. Есть! Ну точно он её увидел! Не успела отойти. Значит наблюдает за ним! И сразу сил прибавилось.
– Бегу, ба, – крикнул в трубку.
У него будут зубы! Может ещё и с ушами что получится, делают же операции. И тогда он будет вполне ничего. Кожа у него чистая, смуглая от рождения, у отца цыганская кровь. От него же и волосы черные, крупными завитками. Ресницы длинные – так Аня сказала. Рост тоже за последний год скакнул вверх, бабушка прочит ему 190 не ниже. Так что у него есть все шансы завоевать дерзкую девчонку...
Бабушка привезла его не просто к стоматологу, а в специализированную клинику. Въезд по пропускам, охрана...
– Мы точно потянем это, ба? – прошептал Лёшка, осматривая дорого обставленный кабинет, в который их проводила слишком уж услужливая администратор.
– Всё будет хорошо, родной. Хозяин –мой старый друг.
– Я не знал, что у тебя такие друзья, – Лёшка скосил глаза на бабушку и только открыл рот, чтобы выспросить подробности, как дверь распахнулась и в кабинет вошёл пожилой, полный мужчина, который тут же раскинул руки и со словами: – Лидуша, душа моя! – направился к бабушке.
Лёшка удивленнно смотрел, как его бабушка вдруг преобразилась, расцвела лицом, помолодела и легко поднялась навстречу.
Объятия, искренние, тёплые. Затем он отстранил бабушку, чтобы рассмотреть получше.
– Всё такая же красотка, – прищелкнул языком и снова притянул к себе. – А это, стало быть внучок твой, сын Дашеньки, – он, всё ещё приобнимал Лидию Егоровну за плечи, когда повернулся к Лёшке.
Лёшка кивнул, всё ещё находясь в каком-то ступоре от происходящего и неловко поднялся, протянув руку:
– Алексей.
– Григорий Филиппович, – толстячок отпустил плечи бабушки и двумя руками обхватил ладонь Лёшки. Потряс её, похлопал сверху и хохотнул: – А он у тебя не из робких, ай, молодца. Ну, – он освободил руку Лёшки, подошёл к столу, нажал кнопку, – Алёна, забирай мальчика, а нам накрой тут, чтоб красиво всё и пошустрее.
Дальше всё действительно произошло шустро, потому что Лёшу уже через минуту вели по длинному коридору, навстречу новому будущему. Именно так всё представлялось Лёшке. Жизнь словно разделилась на до и после.
В клинике Лёшка пробыл два дня. Сначала он взбунтовался – он не мог так долго отсутствовать. А как же Аня? Но весь фокус в том, что его никто не удерживал насильно. Выбор за ним – можешь идти, но будешь без зубов. Остаёшься, получаешь голливудскую улыбку.
А когда никто не держит и есть варианты... В общем, у Лёшки появилось два дня, за которые он успел передумать много всего относительно своего счастливого будущего с Аней.
– Ба, посмотри, даже не видно, что вставные, – Лёшка уже раз пять растянул рот в улыбке, демонстрируя бабушке сверкающий ряд зубов.
Он уже не мог дождаться утра, чтобы поскорее пойти в школу. Он чувствовал, что теперь всё изменится.
Но дальше его жизнь превратилась в ад... Аня крутила и вертела им как опытный жонглёр, то притягивая, то отталкивая. Он не мог учиться, скатился до троек и стал частым гостем в кабинете директора, который пытался с ним говорить по отечески, объясняя, что учение важнее рыжеволосой вертихвостки. Что у него огромные возможности и он губит себя... Он настаивал на интернате, но Лёшка говорил, что сбежит и никто его не удержит. Бабушка, как ни странно, молчала.
За три года Лёшка превратился в нервного, грубого, вечно огрызающего подростка...
На выпускном Аня "допустила" его до своего тела, а потом сказала, что влюблена в другого и он, Лёшка, никогда ей даже не нравился, так, развлекалась от скуки.
Лёшка больше не хотел жить и в один далеко не прекрасный день забрался на крышу и долго стоял на самом краю... Но что-то не давало ему сделать шаг вперёд. Какие-то смутные детские воспоминания. Почему-то в этот момент у него стали мелькать кадры из прошлого, как бабушка рассказывала ему про Судьбу... Захотелось снова с ней поговорить...
– Ба, а ты ведь выдумывала всё про этот дар, да? Чтобы я не парился на счёт ушей? – он неслышно зашёл на кухню и прислонился к косяку.
Лидия Егоровна стряпала блинчики, ловко наливая тесто сразу на две сковородки.
– Почему же выдумывала, Алёшенька, – отозвалась она, не поворачиваясь. – Ты получил тот дар, только перестал им пользоваться.
Она ловко перевернула блин и Лёшка втянул ноздрями растекшийся аромат. Захотелось стащить румяный кружок и, обжигая пальцы, съесть его. Не удержался. С удивлением подумал, что давно уже этого не делал. Целую вечность. Его вообще еда не интересовала. И не только еда... Он стащил ещё блин и уселся на табуретку. И с бабушкой он давно не говорил. На кухню зашла Одуванчик и улеглась ему на ноги... Его старая верная подруга, которую он тоже забросил. Стало невыносимо стыдно...
Бабушка поставила на стол тарелку с пропитанными маслом кружевными блинчиками, сметану и села напротив. Лёшка ел и думал. Бабушка молчала и смотрела.
– Почему так всё сложно, ба, – Лёшка пытался подобрать слова, – в жизни... Ты любила когда-нибудь?
– Любила, Лёшенька, – взгляд Лидии Егоровны из тёплого стал таким пронзительным, словно она смотрела сквозь Лешку вглубь времени и пространства.
– Расскажи мне. Ты никогда не рассказывала.
Он отодвинул тарелку и сыто улыбнулся. Он даже не мог представить, что бабушка бегала на свидания, целовалась... Это же его бабушка. Его ба.
– Он был страшный хулиган, – улыбнулась Лидия Егоровна и Лёшка вдруг увидел её совсем девчонкой. – А я отличница, зубрилка, внучка профессора. Как он за мной ухаживал, – её щеки покрылись румянцем, а на глазах выступили слёзы, – часами ждал на морозе, пока я занималась математикой, чтобы потом проводить меня до дома, а сам в тонюсенькой курточке, рукава короткие... И ещё он всё время смешил меня. Истории такие чудные рассказывал. У него талант был. Ему бы книжки писать, а приходилось на жизнь зарабатывать. Трудные времена были. Родители мои против него были. Меня из дома не выпускали, говорили, что он мне жизнь сломает, что у меня великое будущее...
Лёшка хмыкнул. Ему директор плешь проел этим будущим.
– А он мне словно вдохновение давал, – Лидия Егоровна внимательно посмотрела на Лёшку, – когда любишь сразу хочется творить. Любовь она созидает, а не разрушает...
Лидия Егоровна замолчала, а Лёшка подумал, что его любовь, наверное, неправильная какая-то, раз у него, наоборот, всё под откос катится.
– А потом, бабуль? Что потом?
– А потом я сбежала с ним...
Лёшка вытаращил глаза, уж очень на его бабушку это не похоже. Хотя, что он знал о ней?
– Мы уехали на стройку, жили в бараке, поженились и нам даже комнату отдельную выделили. Он всё время уговаривал меня дальше учиться, очень переживал, что портит мне жизнь... Ну я и сдала экзамены. Родители, как я в институт поступила, смирились. Отец говорил, что скоро надоест мне по баракам скитаться и вернусь домой. Не верили они, что я счастлива. А он, моя душа, вовсю старался, чтоб нас обеспечить. Говорил, Лидушка, ты у меня как королева жить будешь. Всё хотел моим родственникам доказать, что достоин меня. И он бы всего добился, столько в нём этого стремления было...
– Ба?
– Погиб он Алёшенька. Мальчонка соседский под лёд провалился, он его вытащил, а самого затянуло... Для меня жизнь остановилась, ни есть, ни пить не могла, легла на кровать и жду когда к нему уйду. В больницу увезли, там и сказали, что беременна я. Оставил он мне частичку себя. Маму твою, – Лидия Егоровна погладила Лёшку по щеке, – ради неё я и вытянула себя назад в жизнь.
– А потом мамки не стало и у тебя появился я, – Лёшка встрепал волосы и посмотрел на бабушку, – я сегодня хотел с крыши прыгнуть... Прости...
– Расскажи мне о ней.
Они проговорили всю ночь. И как-то всё у Лёшки встало на свои места. Словно эти три года в каком-то тумане бродил.
– Я хочу учиться дальше, – вдруг сказал он, – хочу быть полезным этому миру. Ты никогда не давила, не заставляла меня, я вёл себя как свинья... почему, ба?
– Так разве бы помогло, Алёшенька? Только бы злился на меня, а делал по своему. Уж коли ты вступил на этот путь, то должен был его пройти сам, чтобы набраться опыта, сделать выводы и найти верный ответ. А он есть всегда, решил же Перельман одну из семи задач тысячелетия...
– Поможешь мне наверстать упущенное?
– Помогу, но с одним условием. Ты снова научишься слышать. Прислушайся к себе, что ты сейчас чувствуешь?
Лёшка наморщил лоб...
– Чувствую, что очень хочу спать, – совершенно серьёзно выдал он и рассмеялся, впервые за последние три года.
Продолжение здесь
Автор Алиса Атрейдас
