Она ожидала, что он снова будет поражен. Это была обычная реакция, которую Ребекка получала от пожилых мужчин - любых мужчин, - когда она задавала один из своих многочисленных вопросов о мире природы. Вместо этого, к ее удивлению, на его лице появилось выражение...
Гордость?
"Это почти точно", - ответил Майкл. "Процесс перегонки довольно сложный, вы же понимаете". Он нахмурился. "Боюсь, это больше, чем мы можем сделать здесь. По крайней мере, в больших количествах. Но - да, вот что такое бензин. Просто, на самом деле".
"А потом вы сжигаете его внутри моторов? Это правильное слово?" На его кивок она добавила: "И это источник энергии, которая приводит в движение ваши безлошадные повозки".
Он снова кивнул. И снова на его лице появилось странное выражение. Он очень широко улыбался.
Да. Это гордость. Почему, интересно?
От школы до дома, принадлежащего Роттам, где сейчас жила Ребекка, было почти три мили. На дорогу у них ушло больше часа, так медленно, как они шли. Большую часть времени - почти всю - Ребекка задавала вопросы. Майкл, конечно, отвечал на них. Но его ответы обычно были краткими. Он был хорошим слушателем, и Ребекке чаще всего удавалось ответить на свои вопросы новыми.
К тому времени, когда они добрались до дома Ротов, это необычное выражение гордости, казалось, навсегда закрепилось на лице Майкла. Как и его улыбка.
Но Ребекка больше не задавалась вопросом о причине. Она знала. И это знание было столь же волнующим, сколь и тревожным.
Стоя на крыльце, она начала стучать в дверь. Затем, приостановившись, она повернулась лицом к Майклу. Он был очень близко к ней.
Это безумие! Безумие, Ребекка, ты слышишь?
Она опустила глаза, уставившись на его грудь. Сегодня на нем была льняная рубашка, хорошо сшитая и выкрашенная в голубой и серый цвета. Но она знала, что всегда будет видеть эту грудь в белом шелке, залитую солнечным светом. В один из немногих случаев в своей жизни Ребекка Абрабанель была совершенно лишена слов.