Юрьев-Польский – маленький городок недалеко от Владимира. Крепостной вал и ров вокруг дотатарских времен Кремля уже, конечно, совсем не того размаха, что были, но всё еще есть.
Кирпичные, с круглыми башенками по углам, крепостные стены целы, и несколько крестьянских дворов лепятся под их защитой, как и в давние времена. Церкви, хоть и требующие реставрации, высоки и величавы.
Удивительно жаркий день для августа: синее небо, белые облака – и 9 веков истории залиты солнцем так, что рассматривать замысловатые рельефы на стенах Георгиевского собора трудно – белый камень ослепляет, и я в который раз за лето думаю, что пора, пора заказать очки-хамелеоны. А пока, прищурясь, рассматриваю узоры. Человек-павлин и фигурки святых, лев с веточкой лавра во рту, и сфинкс, а рядом – птица Сирин, головы лошадей, крылатые звери, розы и трилистники…
Кремль стоит в самом центре города, и от него идет длинная, такая же бесконечная, как и путь в светлое будущее, улица 1-го мая. Возле нее и торговые ряды, в которых снимался эпизод из «Золотого теленка», и невысокие домики - на подоконниках окон сидят разомлевшие на припёке коты, которым даже мяукать на мое «кис-кис» лениво. Во дворах сушится белье, гроздья рябины перемешиваются с высоченными золотыми шарами. Козы пасутся на крепостном валу, а у входа в мужской монастырь идет беседа. «Ушел Нестор в святые земли еще отроком, а вернулся уже мудрым старцем», – плавно говорит упитанный батюшка, подпоясанный фартуком и с секатором в руке. Ему что-то отвечают двое затрапезных забулдыг. «Что и что? – неожиданно громко восклицает пастырь. – Вот и то!» Забулдыги молчат.
А над городом висит вороний грай – громкие, черные, большие вороны везде – на крышах, на заборах, на деревьях, но все-таки галок больше: именно их перья лежат повсюду на мостовых.
Река Колокша вьется вокруг города. Или он – по вокруг неё: пока гуляла, перешла туда-сюда 6 мостиков: заросшие травой и цветами склоны, осока, отражение колоколен и уток. И искупаться в ней было хорошей идеей – достаточно глубоко с первого шага, вода – живительно прохладная, но нужно быть очень внимательной, чтобы не попасть в плен подводных зарослей. А потому приятнее было уже потом сидеть на мостках у какого-то домика с заколоченными окнами, в тени ивы, грызть яблоко и следить за облаками, которым не страшно запутаться в стеблях кувшинок.
И снова город, окрестности которого – это железнодорожный мост над рекой, и скирды соломы в полях, стадион «Спартак» с зеленым газоном и парк «75 лет Победы». «Скажите, как пройти на Никольскую?» – спрашиваю я, тщетно пытаясь отыскать единственный выживший после карантина ресторанчик. И получаю вполне одесский ответ: «Вы на ней стоите!» Ну, конечно, Краснооктябрьская – и как я не догадалась сама!
Ну а потом уже наступил вечер. Вороны стихли, только промельк ласточек прочерчивает розовеющее небо. Лучи солнца проникают через щели в заборах, улицы пустеют, а вышедшие прогуляться горожане черными силуэтами застывают, всматриваясь в горизонт. Соборы в мягком свете удивительно нежны, и местный художник пытается уловить этот миг. Но более всего меняется река: она утихает, и гладь ее становится перламутром. Опусти в нее руку – и ты станешь раковиной. Разгляди в ней свое лицо – и оно никогда не будет прежним. Попробуй забыть обо всем, пока время, река и вечер становятся воспоминанием летнего дня.
И еще раз, уезжая, посмотри на Юрьев-Польский: луна с одной стороны и желтый отсвет заката делает его призраком у тебя за спиной.
