Традиционные родовые башни с древних времён возводились по всему Кавказу, но в Осетии, в отличие от других республик, не сохранилось ни одной целой. Почти все были взорваны, сожжены или разобраны с приходом на Кавказ Российской империи, а уцелевшие просто рассыпались со временем. Фотограф Фёдор Телков в своём проекте «Архитектура памяти» изучил башни Осетии не просто как старинные постройки, но как символ могущества, крепости и независимости рода.
Меня как исследователя очень занимают вопросы идентификации различных обществ в мире, который стремится к стиранию границ, в том числе культурных и этнических. Выбор фамильных осетинских башен в качестве объекта для фотопроекта был для меня очевиден. Я ставил перед собой цель понять, какую роль в современном осетинском обществе играет башня как символ.
«Собирательный» осетинский пейзаж немыслим без силуэта гор, башни, реки — так же, как русский невозможен без маковок церквей, берёз и полей. Горная часть Осетии изобилует древними постройками, руинами, склепами, башнями — это всё история. Со стороны, при беглом знакомстве кажется, что на этом всё, но это не так. На самом деле фамильные башни, особенно в последние годы, обретают новую жизнь. Семьи реконструируют, восстанавливают свои исторические башни и строят новые там, где их никогда не было.
Башня — как символ крепости рода, его своеобразной точки отсчёта, связи с историей, национальной идентичности — стала крайне важна для осетин, переселившихся в города, на равнину. На этот процесс также повлиял развал СССР, когда каждый народ окунулся в поиски своих корней и отличий.
Марат Цагараев, председатель правления Национального историко-этнографического общества Алании «Уасамонга»:
«В 90-е был всплеск этнической идентификации. Начали развиваться патриотические движения, люди стали увлекаться историей. Поколение наших старших, которые выросли в горах, к этому относилось с прохладцей. Люди моего поколения — первые “городские осетины” — и тем более следующие стали проявлять интерес к идентичности. К башням в том числе».
Чтобы лучше раскрыть и визуализировать тему, я решил задокументировать все возможные формы существования башен сегодня: исторические, восстановленные, построенные заново, фамильные и боевые, башни-декор (рестораны, дворы, дома, КПП), символические (памятники, святилища), башни различных ущелий и типов постройки, горные и городские. Мне было важно проследить трансформацию башен от фортификационного прикладного значения к символу идентичности.
Ранние башни в Осетии датируются XIV веком, а поздние — XIX-м. Позапрошлое столетие — время, когда эти постройки потеряли своё функциональное (оборонительное, хозяйственное) значение. Это случилось с приходом российской администрации на Кавказ.
Марат Цагараев:
«Русское правительство воспринимало башни как элементы военного дела осетин и большую головную боль. Их взрывали, а тем людям, которые сдавались мирно, башни предписывалось разбирать, оставлять не выше четвёртого этажа. Даже высокие российские чиновники из осетинской знати не имели права восстановить свои фамильные башни. Потому что это символ крепости и силы рода, символ независимости».
Не каждая фамилия могла построить свою башню. Это позволялось «избранным», на постройку общество выделяло один год. Если фамилия не справлялась, башню необходимо было разобрать. Следовательно, башня — символ богатства, крепости семьи.
Для меня, как, думаю, и для большинства непосвящённых, было открытием то, что часто строитель башни являлся и основоположником фамилии — от его имени она и происходила. То есть башня — точка отсчёта сотен представителей конкретного рода. Может, поэтому существовало проклятье «Чтоб твоя башня разрушилась!»
Батраз Цогоев, президент Национального историко-этнографического общества Алании «Уасамонга»:
«Когда человек что-то натворил, первое, что он может сделать – спрятаться у себя дома, в фамильной башне. Например, мужчина похитил девушку, то есть украл у родителей ребёнка. В Осети такое наказывалось очень жёстко. Ты обретал кровников не только в лице семей матери и отца, а ещё племянников и всех родственных фамилий. Все считали своим долгом убить такого человека, было престижем сделать это. Была история, когда молодой человек заперся в башне с украденной девушкой, которая его любила, и отстреливался от целой фамилии. Его родственники стояли и наблюдали — сам решил, сам и отвечай».
На данный момент подавляющее большинство башен в горной части остаются разрушенными и продолжают рушиться, в том числе памятники культурного наследия. Как говорят местные жители, есть противоречие в том, что комитет по охране памятников не занимается реконструкцией, при этом фамилии, которым принадлежат эти башни, по закону не могут их восстановить своими силами.
В горах я слышал несколько историй о том, как на глазах местных разрушаются хорошо сохранившиеся комплексы, заваливаются башни. А те, кто всё же решается восстановить своё фамильное наследие, часто делают это с нарушением технологий и искажением изначального вида объекта.
Марат Цагараев:
«Для понимания: как сейчас башня стоит одна — такого не было, вокруг был целый комплекс. Если всё это восстановить, то там, конечно, можно и этнодеревню сделать, и гостиницу, и ремесленные мастерские».
Во время работы над проектом я выяснил, что возле фамильных башен представители этих фамилий уже почти не встречаются. При этом важно, что семейная память о местах сохраняется, как и легенды о башнях. Например, три таких истории мне рассказал Марат Цагараев, а потом показал те башни, о которых шла речь.
Марат Цагараев:
«Башня кровников — один из знаковых туристических объектов Осетии, вокруг которого существует множество легенд. Одно предание восходит к 1810-м годам, когда в соседнем ущелье между представителями фамилий Гусовых и Цагараевых вышел конфликт за землю. Торчин Гусов убил Болу Цагарева. Фамилии были настолько близки друг другу, что семья Гусовых не стала защищать Торчина, и он, спасаясь от неминуемой смерти, бежал из родного дома в соседнее ущелье и спрятался в этой башне, уже заброшенной на тот момент. Брат носил ему еду. Когда Цагараевы прознали, где он находится, пошли добывать его голову. Вернувшись, принесли Гусовым его пояс, оружие, запасы пороха и сказали: “Он оставил их в башне и сбежал”. Сбежал он или нет, история умалчивает, но на этом кровная месть была завершена.
Другая история — времён покорения Кавказа генералом Абхазовым (1830 год), её рассказывал мой дед. Когда русские войска пришли в ущелье, были сожжены многие селения, многие были убиты. Последним очагом сопротивления стал аул Уалаших. Живых почти не осталось, и только с одной башни отстреливались, пока не закончился порох, а потом стали скидывать камни. Солдаты прицельным огнём поубивали всех, кроме одного юноши. Командующий офицер дал распоряжение обложить башню хворостом и поджечь. Парень, когда это увидел, от бессилия собрал солому с этажей, с помощью ремней и верёвок соорудил подобие крыльев, прикрепил к плечам и прыгнул. Над головами изумлённых солдат он пролетел в ущелье и упал возле реки, повредил ноги и убежать не смог. Офицер был восхищён его смекалкой и мужеством, велел привести его к себе и наградил серебром. Его отпустили, чтобы он мог похоронить погибших родственников, а башню, с которой спрыгнул парень, взрывать не стали. В 2019 году её отреставрировали на деньги мецената Владимира Гуриева.
Расскажу ещё одну легенду. Вход в башню начинался со второго этажа, а нижний этаж был полностью глухой и довольно холодный, там могли держать припасы или пленников. Осетины называют его «жиндон», а вайнахи на аланский манер говорят «зиндан», то есть «тюрьма». Эта легенда рассказывает об одном строителе башен, которого в качестве архитектора пригласили к соседнему народу. Когда башня была почти построена, он понял, что хозяева не собираются с ним рассчитываться. То ли язык их понимал, то ли что… Стало быть, живым его не отпустят. И вот, когда пришло завершение последнего этажа, он говорит: “Без измерительных приборов не могу закончить. Отправьте двух человек ко мне домой, пусть попросят у моей жены приборы. Если она спросит, пусть скажут, что они на нижнем этаже”. Хозяин отправил своих сыновей. Они прискакали, нашли супругу архитектора, сказали всё, как было велено. Женщина смекнула и ответила: “Я женщина, я не полезу, лезьте вы, я вам посвечу!” Сыновья залезли в жиндон, она их там закрыла и отправила весточку их отцу-заказчику. О чём говорит эта легенда? Главное — правильно жениться!»
Благодарю за помощь и поддержку Батраза Цогоева, Давида Цалагова, Марата Цагараева, сотрудников Северо-Кавказского филиала ГМИИ им. Пушкина и всех, с кем общался в горах.
Фото и текст: Фёдор Телков
