Совершенно очевидно, что она не имела отношения к религиозным обрядам магов или к их знаниям в области астрологии и астрономии. Вряд ли они могли вызвать такое отвращение, которое угадывалось за фанатичной ненавистью Зороастра к учению магов. Скорее всего, он так ополчился на их дэво-дата, или «закон дэвов». Тот факт, что маги приносили в жертву животных в честь Ангра-Майнью, должен был означать, что они не рассматривали его потомков, или дэвов, как зло. Наоборот, маги считали их равными по силе ахурам, причем дэвы играли важную роль и в иранской религии, и в делах людей.
Даже если эта гипотеза верна, подобная дуалистическая концепция не представляла серьезной угрозы для Зороастра и его последователей. Должна была существовать другая причина — нечто такое, что заставляло преследовать всех, кто даже соглашается слушать подобную «ложь». Может быть, эта ложь была еще более отвратительной, чем можно вообразить?
А что, если маги верили, что материальный мир принадлежит Ангра-Майнью, поскольку дэвы посеяли семена зла среди людей, открыв им тайные знания ахуров? История грехопадения первых людей, рассказанная в книге «Бундахишн», подтверждает, что среди зороастрийцев могли существовать и такие взгляды. Дополнительным подтверждением этого вывода служит влияние магов, обнаруживающееся во многих частях «Бундахишн», — на утерянный оригинал «Авесты» или на сохранившийся вариант на языке пехлеви[12].
Фанатичное преследование Мани и его единомышленников, по всей видимости, демонстрирует, насколько серьезно зороастрийцы реагировали на тех, кто возрождал ужасную ложь, однажды высказанную жрецами-магами, признающими дэво-дата.
Я задавал себе вопрос: сколько зороастрийцев, принимавших участие в этом ежегодном празднике, знали о проступке дэвов или о преследовании тех, кто когда-то рассказывал о том, как они совратили человечество? Как и в случае с иудеями, христианами и мусульманами, эти вопросы не связаны с повседневными религиозными обрядами и поэтому неизвестны верующим.
Праздник ясна, на котором мы присутствовали, продолжался примерно полтора часа, причем происходящее не отличалось разнообразием. Время от времени мужчины и женщины подходили к помосту, брали небольшой кусочек сандалового дерева из приготовленной для этих целей кучи поленьев и передавали священнику. Он подтверждал их присутствие на церемонии, а затем клал подношение в мерцающее пламя. По всей видимости, это делалось «на счастье» — подобно тому, как христиане ставят зажженные свечки в храме.
Иногда зрители вставали и начинали ходить по залу, переговариваясь друг с другом и не обращая внимания на то, что происходит на помосте. Это явное неуважение к церемонии смущало нас больше всего, особенно когда нам самим не оставалось ничего другого, как в изумлении наблюдать службу. Тем не менее само присутствие в этом зале наполняло нас ощущением избранности и смирения. Мы видели ритуал поклонения огню, происхождение которого терялось в глубине веков — возможно, он появился еще в ту эпоху, когда по земле ходили ахуры, или Сияющие, из индоиранских мифов.
После завершения праздника Ричарда, Дебби и меня пригласили в библиотеку и предложили задать интересующие нас вопросы секретарю общины и иранскому ученому, который был членом Королевского азиатского общества. Они внимательно слушали мои вопросы, касающиеся зороастрийской ангелологии, и порекомендовали несколько редких, уже не издающихся книг на эту тему. К сожалению, сами они ничем не могли мне помочь, хотя и упоминали легенды, связывающие пророка Еноха с областью Каппадокия в восточной Анатолии, подробное изложение которых они обещали прислать почтой (она так и не пришла).
Затем нас троих пригласили на общую трапезу в буфете, который находился на том же этаже, что и сам зал. Мы угощались вегетарианским карри и слушали рассказы о тайных зороастрийских богослужениях, которые проводятся в подземных храмах. Одна слишком пылкая женщина подошла к нашему столику и стала брызгать на нас святой водой — этот жест, по всей видимости, означал, что мы приняты в их круг, по крайней мере, на этот вечер.
Когда мы вышли из храма зороастрийцев, головы у нас гудели от ярких впечатлений необычного религиозного праздника, на котором нам позволили присутствовать. Нас не приглашали вернуться, да и причин для второго визита не было.
Мне казалось, что я был прав, сравнивая дуалистические элементы религии магов с историей Стражей. Однако для более полного исследования этого вопроса мне требовались свидетельства возможных контактов между полубожественными дэвами и смертными людьми, подобные тем, что так ярко описаны в еврейских легендах и мифах. Если такие свидетельства удастся найти, они станут еще одним доводом в пользу гипотезы об иранском происхождении иудаистской легенды о падении ангелов и помогут объяснить, почему зороастрийцы так боялись необыкновенной силы лжи. В конечном итоге я нашел их, причем не в священных книгах зороастрийцев и не в забытых учениях магов, а в том, что мне представлялось наименее вероятным источником информации — в «Шахнаме», легендарной истории иранских царей.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ ИЗ РАСЫ ДЕМОНОВ
Фирдоуси — персидский поэт XI века нашей эры. Он родился в исламской провинции Тус, или Хорасан, на востоке Персии и происходил из семьи знатных землевладельцев. Его помнят по книге, законченной в 1010 г. н. э. и названной «Шахнаме», или «Книга Царей», в которой запечатлена легендарная история его страны. Материал для поэмы Фирдоуси черпал не только из более ранних версий этой истории, ныне утерянных, но также из несохранившихся трудов по истории персов, написанных в эпоху Сасанидов, или второй империи, в период с III по VII в. н. э.
Эти рассказы включали легенды о происхождении царских династий Ирана, а также о деяниях первых царей и их родственников — о битвах с демонами, войнах с соседними царствами, внутренних конфликтах и политической борьбе. На страницах «Шахнаме» мы найдем не только любовь и несчастье, мужество, бесстрашие и героизм, но и сведения, имеющие отношения к моим поискам падшей расы. Точно неизвестно, где и когда могли происходить события, описанные в этой древней книге — если они действительно происходили. Несмотря на то что историки пытались составить хронологию правления божественных царей, описанных в книге, совершенно очевидно, что либо эти истории относятся к очень далекой эпохе, либо являются чистым вымыслом и относятся к области мифологии.