Выход на ринг семейного трио оказался для остальных участников съемки сюрпризом. Вопросы готовили Боярскому — певцу, актеру. И столько их накопилось, что в первом раунде не все даже внимание обратили на знакомое лицо актрисы Театра имени Ленсовета Ларисы Лупиан, которая в скромном черном платье сидела в первом ряду, прижав к себе Боярского-младшего.
Атаку, как всегда, начали авторы самых интересных писем. Они получили приглашение на ринг и теперь хотели во что бы то ни стало показать себя на экране.
Если бы мы могли предположить, что в появлении на ринге ленинградской актрисы Ларисы Лупиан кто-то усмотрит элемент спекуляции...
Сначала вопросы были традиционны: касались одежды, манеры пения, выбора репертуара. Но после того как Михаил представил остальных участников «трио Боярских» и они спели песню, которую успели записать в студии Чернавского (как всегда, ночью), интерес ринговской аудитории сосредоточился на делах семейных.
«Зрительница. У меня есть дочь примерно такого же возраста, как ваш сын Сережа. И когда ей удается хотя бы ненадолго стать центром внимания, она сразу же начинает зазнаваться. Есть ли у вас проблемы, подобные этой, и как вы их решаете?
Боярский. Это, скорее, разговор для другой передачи — «Школа для взрослых». Я знаю, как меня воспитывал отец. И это я унаследовал во взаимоотношениях с сыном. Никогда Сережа себе не позволит, я ручаюсь за него, держать нос выше, чем он у него есть. Потому что он, находясь в актерской среде, знает, как тяжел наш труд. Знает, что за внешней «звездностью» — огромная работа. Мы посвящаем его в те проблемы, которые возникают у нас в театре, кино. И не скрываем от него наших трудностей. Думаю, это будет ему только на пользу.
Зритель. Из каких соображений вы и другие артисты выступаете на сцене со своими детьми? Разве все они обладают столь уж незаурядными способностями? И педагогично ли это — уже с такого возраста ставить детей в привилегированные условия?
Боярский. Я убежден: самым главным педагогом являются родители, и считаю, что чем раньше начинаешь приобщать ребенка к труду, тем лучше. Пусть он будет кем угодно, когда вырастет. Я стараюсь уже сейчас вытащить лучшие качества, которыми он обладает. Жаль, что здесь сидит мой сын, а то бы я на этом остановился подробнее. Вот он занимается в музыкальной школе при консерватории. С шести лет пошел в школу. Играет каждый день по три часа на фортепьяно. Это, наверное, ему не очень интересно, потому что во дворе бегают ребята и зовут его: «Эй, Серега, давай выходи в футбол играть!» А он сидит и гаммы разучивает. Я в свое время прошел через это, теперь пусть он пройдет. Ты согласен, сын?»
И Сережа совершенно неожиданно для своих родителей вдруг встал и через весь зал направился к роялю. В костюме-тройке, в лаковых ботиночках, с «бабочкой» на груди, он казался похожим на мальчика с обложки какого-нибудь западного каталога. Но он так серьезно и сосредоточенно заиграл фортепьянную пьесу Шуберта, что сходство с рекламной картинкой тут же пропало.
Сережа очень старался, потому что видел, как нелегко приходится его отцу в этом раунде. Он еще не мог прийти к нему на помощь в словесной дуэли, но бросился на защиту сразу, как только представилась возможность поступка.
«Зритель. Будете ли вы для Сережи кумиром не как отец — как отца он вас всегда будет уважать, — а как человек, с которым у него совпадает жизненная позиция?
Боярский. Разумеется, нет! Конечно, нет... И не должно этого быть. Он должен по-другому смотреть на мир. Как я ни любил своего отца, но всегда мне казалось, что — эх, староват, неужели не понимает?
Зритель. Но ведь вы хотите идти в ногу со временем? Сегодняшняя молодежь принимает вас, вы ей близки. Значит, вы в свои не совсем молодые годы все-таки не отстаете?
Боярский. Стараюсь.
Зритель. Значит, через восемь-десять лет...
Боярский. Ну, я ориентируюсь на Маккартни — пока у него все в порядке. А об актерах и говорить нечего. Актер может быть молодым лет до девяноста!
Зритель. Миша, раз у нас возникла семейная тема, я хочу спросить: при такой большой работе в кино, театре, на телевидении, на эстраде — какое место вы отводите своей семье?
Как только «трио Боярских» спело песню, интерес ринговской аудитории сосредоточился на делах семейных.
Сережа видел, как нелегко приходится его отцу в этом раунде. И бросился на защиту сразу, как только представилась возможность.
Боярский. Мне неловко говорить, потому что вот они, здесь сидят, но семья — это главное. Это самая большая ценность, которая дает мне сегодня покой, вдохновение, творческие силы, энергию. Театр несовершенен, кино тоже. Самое совершенное и самое прекрасное — это жена и дети».
Скажу откровенно, отношение Боярского к Ларисе, сыну, маленькой дочурке поразило меня еще во время наших домашних репетиций. До этого мы встречались лишь на съемках телевизионных передач, и, как большинству зрителей, Боярский казался мне лишь одним из лихих мушкетеров. А оказалось, что все не так.
Вопросы, касающиеся семьи Михаила Боярского, интересовали не только меня и участников передачи, но и телезрителей. Однако в некоторых письмах они получили странный оттенок. В таком, например:
«Следуя духу времени, Боярский организовал семейный коллективный подряд. Втроем, с женой и дитем! Ну как же, заработок в три раза больше! Тут пальма первенства полностью за ним. Ведь когда пел Утесов со своей дочерью Эдит, то говорил: «Поем вдвоем с своим дитем!» Правда, тогда еще не было семейного подряда. Боярский оказался находчивее: заставил сына бить в ладоши, а жену, заслуженную артистку, производить на ринге заслуженные кривляния.
По поручению бригады отделочников строительно-монтажного управления Киева
Перехвальский С. Т.».
Правда, на письмо из Киева мне не пришлось отвечать самой. Я просто переслала бригаде отделочников другое письмо, тоже коллективное — от сотрудников управления Министерства обороны:
«Мы смотрели по телевидению «Ринг», где выступал Михаил Боярский со своей семьей. Прекрасно! Побольше бы таких семейных концертов. Тогда бы и разводов было меньше. Какая артистичная, дружная семья! И как пели — с душой, просто, достойно. А Михаил — любящий муж и отец. Никого не слушай, Миша! Сколько характеров — столько мнений. Но искусство есть искусство. Песня — прежде всего душа человека, а кто поет от ноты до ноты поставленным голосом, это не певец. Миша, пой, пока есть здоровье. Мы все слушаем тебя с большим удовольствием, и на «Ринге» можно было только позавидовать твоей нежности и прекрасному отношению к жене и милому Сереженьке.
Генерал-майор Л. Краснов,
полковник О. Лукьянов
и к ним присоединяются другие сотрудники».
А на ринге «семейный» раунд закончился, и Михаил Боярский уже один продолжил диалог с аудиторией.
«Зритель. Вы не боитесь быть нокаутированным на ринге? Скажите честно.
Боярский. Буду откровенен. Я испытывал волнение, но больше радость, идя сюда. Потому что есть возможность пообщаться с такой требовательной аудиторией, как ваша. Что-то понять с вашей помощью. И, наконец, узнать, что же вы действительно обо мне думаете. Поэтому страха у меня сегодня нет, что вы!.. Потом, я уже свое отбоялся.
Зритель. Вы прекрасный актер, я вас люблю и уважаю. Но как певцу вам с вашими голосовыми данными выступать перед аудиторией, мне кажется, не стоит. А насколько вы сами считаете это искусством?
Боярский. Что касается моих вокальных данных, они оставляют желать лучшего. Но я рад, что они у меня именно такие. Я люблю голоса с биографией. Когда голоса обструганы, как столбы, это неинтересно. Я могу спеть что-нибудь так, как вы хотите, — «красивым баритоном». Пожалуйста... (И Боярский запел «оперным» голосом арию. В зале засмеялись.) Вам так больше нравится? А вот мне голос Высоцкого дороже, чем любой другой. Он проникает в меня до глубины души.
Зритель. Еще лет десять, и вам будет нужен какой-то новый образ. Вы согласны в пятьдесят петь такие же песенки?
«Семейный» раунд закончился, и Михаил Боярский остался с аудиторией один на один.
Боярский. Этот образ должен сам появиться. Мне его может подсказать театр. Если я волею судеб оказывался романтическим героем со шпагой, с усами и так далее или становился похожим на волка или кота, я пел и орал, но не от своего имени, а от лица героя.
Зритель. Ваше кредо, как вы сами доказываете сегодня на ринге, — песни о любви, о двориках, динозавриках и прочих пустяках. Для сорокалетнего мужчины это несерьезно. Поражает ваш политический инфантилизм. Если это не так, скажите, почему вы не поете гражданских песен?
Боярский. Я никогда не лгал и не буду лгать на сцене. Этот «пафос гражданский», который приобрел у нас такие масштабы на эстраде и в жизни, топит в людях все человеческое. Разве вы этого не видите? Мне кажется, только у Высоцкого гражданская тема — от души. Но на эстраде в исполнении любого профессионального исполнителя она звучит формально. Чего-то не хватает, и получается фальшь. Поэтому я стараюсь избегать пафосных песен. Пусть я буду петь про детей, любовь, котов и мушкетеров, но, по крайней мере, откровенно и честно, и это не будут мертвые тексты на мертвую музыку».
Мы надеялись, что благодаря передаче скандальный ажиотаж, окружавший имя Боярского, несколько поутихнет. Но зрители оставлять артиста в покое не желали.