Как я заинтересовался успешным старением

Еще в ранние годы я научился любить пожилой возраст. Мой дедушка устраивал себе очень многолюдные дни рождения, а бабушка постоянно врала насчет своих лет. Мой дед не считал нужным придерживаться рамок приличий и в свое время поведал мне множество забавных и рискованных шуток, которые я помню по сей день. Мои бабушка и дедушка рассказывали мне историю семьи, посылали мне по почте шоколад и показывали, как отчистить монетку с помощью кока-колы. Мои ранние впечатления о старости наполнены сиянием ярких и пестрых натур моих пожилых родственников.

Основную часть детства я провел в Канаде, но имел возможность избежать множество тамошних суровых зим — посещая бабушку с дедушкой, живших в солнечной Южной Флориде. Немногочисленных детей холили и лелеяли в этом пенсионерском краю «снежных пташек», где мы жили каждую зиму. Мои пожилые родственники-пенсионеры каждый день прогуливались, наведывались в апельсиновые рощи, не уставали радоваться теплой и влажной погоде. Пожилые люди научили меня играть в гольф, в шахматы, в шаффлборд[1].Кроме того, они рассказали мне, в какие именно моменты нужно вопить, когда смотришь футбол по телевизору. Мы встречались с моими родственниками почтенного возраста в гостиницах и музеях, часто ходили куда-нибудь на ранний ужин — или просто поесть мороженого. Моим юным глазам казалось, что старость — это прикольно. Прикольно ипривольно. В моем сознании она как-то сама собой связывалась с солнцем и радостью.

Когда-то я мог похвастаться великолепной памятью. В старших классах я запомнил все химические элементы периодической системы. Их названия мне, как правило, ни о чем не говорили, так что я придумал специальную песенку, помогавшую их запомнить. Означало ли это, что у меня были неплохие способности по части химии? Или что я неплохо умею запоминать всякие штуки? Поступив в колледж, я быстро перезабыл почти все химические сведения, которые до этого заучил, и вскоре осознал, что меня мало интересует более глубинное понимание химии. Мне повезло: в первый же год учебы в колледже я записался на курс психологии и обнаружил, что меня очень интересует, каким образом мы обучаемся и почему мы что-то забываем. Я кое-что узнал о научных исследованиях памяти и старения, а также о науке под названием «геронтология», которая тогда как раз переживала бум. Так вновь разгорелся мой былой интерес к старикам и старению.

Наши воспоминания, по сути, составляют сердцевину нашей личности. В ходе своих исследований, проводимых в Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе, я стараюсь понять, каким образом мы сохраняем в памяти то, что для нас важно, — особенно по мере того, как мы делаемся все старше. Возможно, с годами мы даже лучше начинаем осознавать, какие именно вещи важно помнить: студентам колледжа зачастую гораздо труднее дается такое понимание. Способностьпомнить важноеневероятно ценна в мире, переполненном заманчивой, но бесполезной информацией. Память и старение идут рука об руку, ведь ухудшение памяти — одна из первых проблем,которые начинают заботить большинство стареющих людей. Однако на самом-то деле изменения памяти происходят на протяжении всей нашей жизни. Мне еще далеко до пятидесяти, но я иногда ловлю себя на том, что мне трудно припомнить чье-то имя и сообразить, куда я задевал бумажник или темные очки. При этом меня поражает, какое огромное количество людей постарше сохраняют яркие воспоминания о далеком прошлом и о том, что для них важнее всего, — пусть даже они порой и забывают кое-какие имена.

Старость зачастую представляют себе в негативном свете: мол, она полна всяких болей и болезней. Но когда, собственно, начинается старость? За несколько лет до сорокалетия мне случилось повредить спину. Грыжа межпозвоночного диска стала результатом опрометчивого зиплайна .Я несколько месяцев ощущал стреляющую боль в нижней части спины и неприятные покалывания в пальцах ног. Окружающие твердили мне: «Да ты просто стареешь». Вероятно,тут сыграло свою роль и то, что примерно тогда же у меня стали редеть волосы. Мои маленькие дочки бестактно спрашивали: «Пап, а почему ты ходишь, как дедушка?» Мне стало очень трудно таскать детей, ставить в машину детские сиденья, вообще, поднимать что-нибудь тяжелое. Я стал меньше, чем прежде, заниматься физическими упражнениями, и больше, чем прежде, жаловаться на многочисленные боли. Я так часто терял солнцезащитные очки, прописанные мне врачом, что теперь на их дужке выгравированы мое имя и телефон. Может, это возможность заблаговременно отведать, чего мне следует ожидать в более почтенном возрасте? Почему продвижение в сторону старости не очень-то похоже на то, что я ребенком наблюдал в солнечной Южной Флориде?