Вчера начал читать мемуары царского генерала Михаила Владимировича Грулёва (1857-1943). Вот он на фото в форме. Автор книги - это безусловно бравый и талантливый военный. Чтобы вы понимали, о чем дальше пойдет речь, раскрою тайну: мемуары называются «Записки генерала-еврея».
Наш герой родился в 1857 г. в Витебской губернии в местечке Режица в семье того самого народа, который «гонимый» и «богоизбранный». Первым большим везением в жизни будущего генерала стало то, что ему достались русские имя и фамилия, что в будущем давало возможность не афишировать свою настоящую этническую принадлежность. Вторым же стало то, что мальчик родился в годы правления Александра II, одной из реформ которого стало внедрение обязательного обучения в русской школе для еврейских детей. То есть в те годы, когда для великоросов всеобщая грамотность оставалась недостижимой мечтой, евреи могли научиться писать и читать на государственном языке империи. Делалось это не просто так, а с целью хоть как-то интегрировать замкнутые и чужеродные общины в жизнь страны. При Александре III, славившемся своим антисемитизмом, эта программа была свернута. Родись Грулев раньше или позже, его образование ограничилось бы многолетней зубрежкой Торы.
Когда Мише исполнилось 12 лет, его родители переехали в местечко, жившее побогаче. Недалеко от него квартировался 16-й стрелковый батальон. Грулев-отец смог завести знакомство со служившими там офицерами, и они ему помогли устроить младшего сына в уездное училище. Это был настоящий вызов патриархальной еврейской общине, но ради светлого будущего ребенка на мнение окружающих пришлось наплевать. Окончив учебное заведение, паренек долго не мог найти свое место в жизни. Он пристрастился к чтению, читал все подряд, но в еврейском местечке это было никому не нужно. Устроиться куда-нибудь подмастерьем не получалось – мест не было. И помог случай. Русский товарищ по уездному училищу посоветовал двадцатилетнему Грулеву пойти по его стопам – поступить вольноопределяющимся в кадетский корпус. Вступительный экзамен будущий генерал выдержал.
А дальше одно пошло одно за другим: по службе Грулёв проявлял себя хорошо. Участвовал в экспедициях в Средней Азии и на Дальнем Востоке, «работал» по линии спецслужб. Пришлось ему поучаствовать в боевых действиях: в ходе русско-японской войны командовал 11-м пехотным Псковским полком, в Ляодунском сражении бился в окружении и смог сохранить подразделение. Перед отставкой Грулев успел побыть комендантом Брест-Литовской крепости, стать офицером Генерального штаба, побывать с личным докладом у Николая II…
А что же знаменитые притеснения евреев в Российской Империи, включавшие обязательное проживание за чертой оседлости, запрет занимать государственные должности, наказание за вступление в брак с иноверцами, образовательные квоты, погромы и прочее? Получается, мы воспринимаем их как надуманные барьеры, которые не были препятствием для талантливых и трудолюбивых людей? Вот перед нами пример поднявшегося с самых низов генерала. Почему же по его стопам не пошли другие? Наш фольклор и анекдоты рисует евреев людьми чрезвычайно хваткими и деловыми, полной противоположностью тех же самых стереотипных негров из Гарлема, которые «не работают, живут на пособия и жалуются не расовое угнетение». В то же время, евреи продолжали жить крайне бедной и убогой жизнью в гетто и их молодежь вместо того, чтобы «мыслить позитивно», активно пополняла ряды революционных партий, начиная с «Бунда» и заканчивая большевиками. Ко всему этому прибавлялась крайняя религиозная зашоренность, не дававшая распространяться изменениям.
Так вот. Первое, с чего посчитал нужным начать свою книгу Грулёв, - это упоминание бытовавших тогда ограничительных антисемитских мер. Он прямо пишет, что является исключением общего из правила, так как в его пользу работал ряд обстоятельств. В первой части книги он описывает беспросветный быт местечка, живущий в отсталости и предрассудках. Многие молодые люди пытались вырваться из него, но единственным доступным путем было углубленное изучение Торы в специальном заведении «быс-ешибет», которое находилось в Виленской губернии. Бурса давала туманные перспективы стать раввином или выйти замуж за дочку зажиточного человека. Но улыбалась такая удача немногим. Грулёв не был революционером, уйдя в отставку в 1912 г., он эмигрировал в Ниццу. При этом в его мемуарах нельзя встретить ни одного доброго слова в адрес самодержавного режима. Он называет царизм главным ограничителем развития страны и сравнивает жизнь евреев «тогда» с жизнью «сейчас», то есть в конце 1930-х – начале 1940-х гг, всячески подчеркивая, что все изменилось к лучшему.
Поэтому хотелось бы сказать следующее. Судьба человека находится прежде всего в его собственных руках. Но это не означает, что он является ее полным хозяином. Люди живут в обществе, которое программирует ряд факторов, влияющих на их жизнь в дальнейшем. Семья, район проживания, этническая принадлежность, социальный слой, политический режим, экономическое развитие – это то, что лежит на поверхности. А кроме того, сюда относятся случайные встречи, знакомства и тому подобное, типа русской фамилии у еврейского мальчика. Грулёв был талантлив. Помимо военной карьеры, он реализовал и свой литературный дар, начиная со стихов, заканчивая этнографическими и политическими исследованиями мест, где проходили его миссии. И зачастую, его претензии на ущемления по службе в связи с национальностью выглядят надуманными. Но в то же время, наш генерал был проявлением частного явления, а не общей тенденции. Сложно сказать, почему его соседи по гетто не выбились в люди. Возможно, они недостаточно позитивно мыслили, не верили в мечту, не ставили цель и не выходили из зоны комфорта. А возможно условия были такими, что выпустить «полезный продукт» эта «фабрика» была способна только в объеме одного-единственного генерала. А вот при изменившихся условиях, когда черта оседлости пала, соплеменники Грулёва стали активным образом осваивать представившиеся им возможности.
Автор - Дмитрий Сувеев