Между тем участники ринга хотели докопаться до истины в главном для себя вопросе.
«Зритель. Я прошу руководителя группы Александра Назарова кое-что объяснить. Вчера я услышал в молодежном кафе мнение, что «Форум» очень тонко чувствует конъюнктуру, умеет угодить, потрафить публике.
— Повторите вопрос, я не понял, о чем вы?
Назаров. Повторите вопрос, я не понял, о чем вы.
Зритель. Существует мнение, что ваша группа очень тонко чувствует конъюнктуру. Вам знакомо это слово?
Назаров. Вот вы приходите в магазин и видите на прилавке «дутик» — удобная, красивая обувь. Значит ли это, что человек, который изобрел для вас ее, хорошо чувствует конъюнктуру?
Зритель. Вы сравниваете несравнимые вещи: искусство и обувь.
Назаров. Почему же несравнимые? Любой человек может проявить в своей области искусство. И если он к тому же чувствует конъюнктуру, то этот человек...
Зритель. Этот человек будет на гребне популярности, вы хотите сказать?»
Было видно, что Александр Морозов занервничал. Решили же перед съемкой: он, как художественный руководитель группы, дискуссию возьмет на себя. А музыканты пусть больше помалкивают. И Назаров тоже. А он вдруг начал — да еще о конъюнктуре. Нужно было срочно спасать положение. И Александр предложил послушать песню на стихи Николая Рубцова «Улетели листья», написанную еще в «докомпьютерный» период.
Виктор Салтыков запел:
«Улетели листья с тополей —
Повторилась в мире неизбежность...
Не жалей ты листья, не жалей,
А жалей любовь мою и нежность!
Пусть деревья голые стоят,
Не кляни ты шумные метели!
Разве в этом кто-то виноват,
Что с деревьев листья улетели?»
Песня была красива и мелодична, но и после нее страсти на ринге не утихли. Ведь речь шла о наболевшем — о конъюнктурной музыке, которая пыталась составить конкуренцию року.
Впрочем, о какой конкуренции могла идти речь, если рокеров в то время мало кто поддерживал. Комсомольские лидеры еще не были с ними так дружны, как два-три года спустя. Это потом рок-фестивали стали проходить под эгидой комсомола, и помощь от него получили многие талантливые ребята, долго находившиеся в подполье. У них были и столкновения с милицией, и неприятности в школе, институте, на работе. Не зная, как еще можно выразить свой протест, они стриглись наголо или отращивали волосы до пояса, выходили на сцену в самурайских одеждах или почти обнаженными. Сцена была единственным местом, где они могли кричать о несправедливости окружающего их мира и стонать от своего бессилия что-либо изменить. На языке рок-музыки они звали сверстников в новое время, время перемен, которое наступило быстрее, чем они ожидали.
Правда, уже тогда среди постоянных участников «Музыкального ринга» были комсомольские работники, старавшиеся поддерживать рок-музыкантов. Один из них, Сергей Пилатов, стал потом в горкоме комсомола руководить работой со всеми неформальными молодежными объединениями Ленинграда.
На ринге с участием «Форума», как только разговор пошел об искренности в искусстве, Пилатов задал резкий вопрос:
— Существует мнение: популярность «Форума» объясняется тем, что вы, создавая группу, вычислили ту манеру исполнения, которая была ожидаема зрителями. И только спрос на компьютерную музыку, который вы угадали, принес в общем-то средним музыкантам популярность. Разве не так?
— Вот вы сейчас прослушали песню «Улетели листья». У вас есть ощущение, что это конъюнктура? — вопросом на вопрос ответил Морозов.
Наступила тишина. Камеры бесшумно панорамировали по лицам смущенно молчавших ребят. А Саша с какой-то неожиданной искренностью продолжал:
— Я вам откровенно скажу: наряду с той музыкой, что я пишу для «Форума», — а ему я отдаю сейчас практически все силы, — я чувствую потребность хоть изредка вырваться и в филармонию и на концерт народной музыки. Я не могу замкнуться в одной электронике и думаю, что, может быть, в будущем музыканты «Форума» тоже пойдут по другому пути. И развлекательная музыка поведет их навстречу классике, народной песне, и классические формы будут проникать в музыкальную структуру «Форума». И появится какое-то новое качество, которое поднимет «Форум» на более высокий уровень.
Прозвучал гонг. Александр Морозов вместе с ребятами из «Форума» отправился в экспресс-бар, чтобы в кулуарных спорах оградить их от возможных нападок чересчур агрессивных зрителей.
Экспресс-бар, небольшой, но благодаря фантазии художника и операторов казавшийся телезрителям очень вместительным, располагал к свободному общению. В зеркальных стенах отражались лица участников, сидевших за небольшими столиками. Среди них были поэты, композиторы, журналисты, кинорежиссеры, обществоведы, учителя, врачи и просто родители — словом, те, кто интересовался проблемами молодежной культуры. Но основную часть публики, собиравшейся в экспресс-баре, составляла, конечно, молодежь, поэтому все вокруг бурлило.
Стихийно то здесь, то там возникали группы спорящих — у бара, между столиками, прямо у входа и возле «зоны социологов» (они располагались на небольшом возвышении — вроде и вместе со всеми и как бы над ринговской суетой). Атмосфера в экспресс-баре была такой непринужденной, что на операторов с ручными камерами никто внимания не обращал.
В одной из групп разговор шел вокруг заполнения анкет.
— Вы не знаете, как ответить на вопрос о духовных запросах?
— Да так и пишите — соответствует или нет!
— Но у меня есть друзья, которым «Форум» очень нравится, и именно потому, что под их музыку все танцуют... Даже с большим удовольствием, чем под западную.
— Да вы про себя пишите! При чем здесь друзья? В анкете спрашивают о ваших духовных потребностях, интересуются лично вашим мнением.
— Я вот тоже проверял дискотеки. Вижу, «Форум» пятнадцати-двадцатилетним нравится. Но почему? Ведь такой примитивизм! А образ исполнителя... Простите, но это просто какой-то дебильный образ.
— Почему — дебильный? Вы за свои слова отвечайте, пожалуйста! Это образ современного мальчика из толпы.
— Ну о чем вы тут спорите? О каких духовных потребностях, когда эта музыка никаких глубоких чувств вызвать не способна! Она отвечает только потребности «балдеть». Не то что музыка наших рок-групп...
В центре экспресс-бара, в окружении то ли поклонников, то ли противников, а скорее, и тех и других, стоял Виктор Салтыков. На него кто-то нападал, он весело отбивался и, отвечая на вопросы, тут же раздавал автографы млеющим от счастья девушкам.
— Послушай, Витя, ты так прекрасно держишься на сцене, современно, импровизируешь много. Это все замечательно. Но образ, который ты несешь, это же просто мальчик из ПТУ!
— Правильно. Я намеренно создаю именно такой имидж, потому что мне удобно быть мальчиком из ПТУ. Я понимаю, что пока не могу быть ни Леонтьевым, ни Яаком Йоалой. Я человек нефактурный, маленького роста, невыразительный. Но ребята, которые приходят на концерт, именно от этого и в восторге. Девчонки приходят и даже плачут. Еще бы, свой мальчик, из 111 У, — и вдруг там, на сцене!
Когда при монтаже мы рассматривали этот фрагмент записи, то несколько раз делали стоп-кадры. Я вглядывалась в лицо Виктора, стараясь уловить хоть тень иронии, но так и не разглядела.