Василий Кондратьевич ходил между грядок и сокрушённо качал головой — ночью опять кто-то оборвал помидоры. Да чего уж там «кто-то» — местные алкаши были хорошо известны всей округе. Понадобилась им закусь, вот и залезли к нему в огород. И плевать им, что он эту рассаду всю весну растил на кухонном подоконнике. Конечно, по-хорошему надо им рожи-то начистить, но возраст и здоровье Василия Кондратьевича не располагали к такому экстриму, да и предъявить им нечего — на месте преступления он их не застал.
— Кондратьич, чего загрустил? — послышалось из-за забора. Это подошёл сосед. Володя считался молодым обитателем посёлка — по новому законодательству даже ещё не пенсионер. А широко известен он был благодаря своим золотым рукам — различную технику в ремонт к нему таскали со всей округи.
— Вот, Володя, опять алкашня мои помидоры ночью оборвала, — пожаловался ему на жизнь Василий Кондратьевич. — Ума не приложу, что с ними делать? Не драться же?
— Тебе, Кондратьич, периметр для начала надо укрепить, — Володя кивнул на забор вокруг огорода.
— А толку-то? — огородник показал на сломанные доски. — Не помогло.
— Да-а-а, — протянул Володя, потыкав пальцем в обломки забора. — Тут надо что-то посолиднее. Вот когда я в ракетных войсках служил, у нас охрана периметра была организована как надо — контрольно-следовая полоса, колючка, а потом ещё система «Клён-55».
— Что ещё за клён? — скептически проворчал Василий Кондратьевич.
— А это когда на изоляторах провода натянуты, а по ним высокое напряжение пущено, — стал охотно выдавать военную тайну Володя. — Днём три киловольта, а ночью до десяти поднимают. По утрам вдоль заграждения зайцев подбирали, уже жареных. Вот тебе что-то подобное надо.
— Володя, да ты что! — перепугался Василий Кондратьевич. — Это же статья за убийство!
Местный Кулибин ненадолго задумался.
— Так надо силу тока ограничить, чтобы только тряхнуло, — нашёл он решение. — У меня как раз за гаражом подходящий агрегат валяется. Сейчас принесу.
И, не дожидаясь ответа, он заспешил к своему дому.
* * *
Монтаж электронной системы охраны помидоров продолжался до вечера. Володя ещё раз проверил тонкую проволочку, натянутую на изоляторах, замаскированных среди помидорных кустов.
— Высоковольтный блок я у тебя на веранде поставил, — объяснил он хозяину огорода. — На ночь будешь включать. Только не забудь и сам под напряжение не попади, а то мало не покажется.
— Володя, а точно никого не убьёт? — ещё раз уточнил у умельца Василий Кондратьевич.
— Всё научно просчитано и проверено на практике, — успокоил его изобретатель. — Вот, помню, мы в армии решили над сержантом подшутить, подключили такую штуку к дверной ручке. А тут полковник из штаба дивизии с проверкой приехал…
— Ладно, пойдём по маленькой примем на ночь глядя, — прервал его воспоминания Василий Кондратьевич.
Домой Володя уходил, когда стемнело. Уже выйдя на улицу, он бросил взгляд на плантации помидоров. Среди краснеющих плодов блуждали таинственные голубые огоньки и доносилось чуть слышное шипение.
— Работает! — удовлетворённо произнёс изобретатель и нетвёрдой походкой побрёл к своему дому.
Утром он проснулся от громких ударов по воротам. Накинув телогрейку и ёжась от утренней свежести, Володя пошёл открывать. Источником шума оказался Василий Кондратьевич.
— Чего случилось? — испуганно спросил у него изобретатель.
— А вот пойдём, сам посмотришь! — зло ответствовал хозяин помидорных плантаций. Он явно встал не с той ноги. Володя, как был в телогрейке на голое тело, заспешил за ним, мысленно готовясь к худшему.
— Вот, полюбуйся! — Василий Кондратьевич сердито ткнул пальцем в свои грядки, которые выглядели так, как будто там всю ночь копалось стадо свиней.
Оглядев поле битвы и не обнаружив бездыханных тел, Володя облегчённо вздохнул. Но владелец помидорных плантаций продолжал возбуждённо тыкать пальцем в то, что осталось от его грядок, и громко вопить:
— Раньше хоть только помидоры обрывали, а сейчас вообще всё перепахали! Это всё из-за твоей хреновины! Навязался ты с ней на мою голову!
Не обращая внимания на его причитания, Володя подошёл ближе и попытался реконструировать события.
— Ага, вот здесь он перелез через забор и подошёл к этой грядке. И вот тут он попал под напряжение. А потом, наверное, у него ноги свело, и он стал ползать, пытаясь освободиться. Но я-то линии на всякий случай продублировал! А вот здесь он наконец оборвал подводящий провод и стал сматываться.
Володя показал на борозду поперёк грядок, ведущую к пролому в заборе — видимо, у злоумышленника уже не было сил перелезть через забор, и он пошёл на таран.
— Нет, Володя, чего-то ты со своей системой не додумал, — укорил его владелец огорода.
— Но помидоры-то не пропали, — возразил изобретатель, отряхнув землю с куста с красными плодами.
— А толку-то? Разорили половину, — Василий Кондратьевич бережно поднял вырванный с корнем помидорный куст.
— А, у нас в армии ещё одна штука была! — вспомнил Володя. — Сейчас принесу.
Через пару минут он вернулся и гордо продемонстрировал табличку с грозной надписью «Осторожно! Высокое напряжение!» в красной рамке.
— Только у меня проволока кончилась, восстановить систему не получится, — добавил он.
— Ну вот и хорошо! — облегчённо вздохнул Василий Кондратьевич.
— Нет, так не годится, — возразил изобретатель. — Я сейчас пойду перекушу, а потом вернусь.
И на этот раз он опять провозился почти до вечера. Пока хозяин приводил в порядок гряды с помидорами, Володя расставил по периметру колышки с изоляторами и натянул на них суровую нитку. В сгущающихся сумерках огород стал смахивать на небольшую электрическую подстанцию.
— Хозяин, готово! — осторожно произнёс Володя, намекая на угощение.
— Ну посмотрим, Кулибин, как на этот раз твоя система сработает, — сурово ответил Василий Кондратьевич, давая понять, что сегодня угощения не будет.
— Как и положено психотронному оружию, — недовольно буркнул Володя, выходя за ворота. Сначала он хотел сказать «психологическому оружию», потому что натянутые на изоляторах нитки могли оказать только психологическое воздействие. Но потом решил подколоть скуповатого помидоровода — пусть теперь голову поломает.
***
На следующее утро он снова проснулся от ударов в ворота, но на этот раз не таких громких и сердитых. Володя осторожно выглянул из-за забора.
— Что на этот раз случилось?
— Вот, угощайся! — Василий Кондратьевич протянул ему пакет ярко-красных помидор. — Сегодня твоя система сработала как надо!
— Как она могла сработать? — протирая заспанные глаза, удивился Володя. — Я же там вместо проволоки нитки натянул.
— За всю ночь к моему забору никто и близко не подошёл! — радостно сообщил владелец помидорных плантаций. — А утром я пошёл в магазин, так там только и разговоров, что Васька-алкаш полез ко мне в огород за помидорами и еле ноги унёс. А я им и говорю — мне Вовка специальную психотронную установку поставил, которая не даёт к помидорам подходить. Так что теперь местные алкаши мои плантации будут седьмой дорогой обходить.
Володя довольно улыбнулся.
— Вот видишь! Хотя, конечно, я немного ошибся — табличку «Высокое напряжение!» надо было с самого начала повесить.
--
Автор рассказа: Дмитрий Леонов
---
---
Наталена
Машка с самого детства была бестолковой, бесшабашной растрепой. Мама ее это очень хорошо понимала и держала свою девицу в ежовых рукавицах. И то не всегда успевала за ней уследить.
Все девочки, как девочки, а эта...
С утра в тугую корзиночку на Машкиной голове вплетены матерью разноцветные ленты: глаза Машины от этого сделались по-китайски загадочными. На плечиках висит коричневое отглаженное платьице и черный свеженький передник. Гольфики ажурные, с помпончиками. Воротничок и манжеты аккуратно, с ревом (потому что под маминым присмотром) два раза отпороты, на третий раз пришиты как следует – от середины по краям. Туфельки начищены. Чудо, что за девочка, хоть в кино снимай.
А вечером домой является чудо-юдо-рыба-поросенок! Гольфы на ногах – гармошкой! Манжеты - испачканы. На коленях прислюнявлены листы подорожника (на носу – тоже, на всякий пожарный случай). Разноцветные ленты выбились из сложносочиненной корзиночки и развеваются хвостом. Да и вообще – вся прическа такая... такая... В общем такая романтичная лохматость вполне сошла бы, если бы не колючки от бурьяна, запутавшиеся в волосах.
На кармашке черного передника расползлось жирное пятно – Машка на обеде туда положила котлету с хлебом. Она, конечно, совсем не виновата, что любит есть, когда читает. После большой перемены по расписанию стоял урок чтения. И что, голодать ей? Изменять своим привычкам? Котлетка была такая ароматная, поджаристая. Хлебушек – мягкий. Ну и...
Училка, потянув носом, вытащила у Машки котлету из кармана двумя пальцами и выкинула в урну. Маша – в рев.
- Да как так можно еду выбрасывать! Вы же сами говорили!
Класс заволновался. Память у класса отличная. Учительница Галина Петровна, молоденькая, вчерашняя студентка, совсем недавно читала ребятам грустный рассказ «Теплый хлеб». И все плакали. А Мишка Григорьев – громче всех, так ему было жалко лошадку! И сейчас он тоже орал! Галина Петровна краснела и бледнела. Урок был сорван. Она что-то там бекала-мекала – бесполезно. Учительский авторитет падал стремительно в глубокую пропасть.
Пришлось ей врать ученикам, что хлебушек она «просто положила в ведро, а вечером отнесет птичкам». Да кто ей поверит! В итоге в Машином дневнике размашисто, с нажимом, жирнющее замечание: «Сорвала урок котлетами!!!»
И на погоны – Кол! Точнее, единица, подписанная в скобочках (ед.), чтобы Маша не умудрилась исправить оценку на четверку.
После вечерней взбучки и плача Ярославны в туалете, куда ее заперли на сорок минут, стирки манжет, гольфиков и передника – вручную, под материнским присмотром, Машка дала себе зарок никогда и ни с кем не спорить. Себе дороже. Думаете, она покорилась? Как бы не так! Она просто решила все делать по-своему, не спрашивая ни у кого советов. Взрослые врут – точка. Уж сама, как-нибудь.
Вот так столовская котлета определила нелегкий Машин жизненный путь.
Отца своего она не знала. Мама рассказывала, что он геройски погиб.
- На войне? – Машка округляла глаза, которые быстро заполнялись скорбными слезами.
- Э-э-э, ну не то, чтобы... - терялась мама, — ну...
- Попал в авиакатастрофу, — на голубом глазу четко оттарабанила бабушка, мамина мама, ответ на сложный вопрос, — ушел в крутое пике!
Ну, бабушка-то знала, в какое «пике» ушел папа Маши. Но разве стоило об этом говорить маленькой девочке, как две капли похожей на своего папашеньку? Пусть вспоминает его, как героя. Героя-любовника чертова!
Красивая и смелая дорогу перешла Машиному папе, когда Наталья была на седьмом месяце. Да какая там красота: курица с длинной жилистой шеей. И ходила эта курица... как курица: вытягивая ту самую длинную шею, словно высматривая, кого клюнуть. Балерина-а-а, черт бы ее драл! И ножки у балерины были длинные, желтые, куриные. Лапки несушки, а не ноги. С Натальей близко не сравнить.
Мама Маши светилась здоровьем и полнотой. Таких женщин хочется потискать и искренне засмеяться от удовольствия:
- Ах, душечка, Наталья Петровна!
Почти по Чехову. Те же полные плечи, те же ямочки на щеках, те же румяные губки бантиком. Лет сто назад любой бородатый купчина золотой прииск к ногам Наташкиным швырнул бы: "На! Пользуйся! Дай только ручку твою облобызать!"
А теперь в моде обтрепанные цапли с куриной походкой. . .
. . . дочитать >>