Знаете парад в день святого Патрика в Москве? Это сейчас он оттеснен в Сокольники, а раньше проходил аж на Новом Арбате с оркестрами и чирлидершами в зеленой униформе. Новый мэр невзлюбил почему–то это скоморошье шествие, может потому, что оно проходило без оленьих и собачьих упряжек, кто его знает. Но может быть, он знал о чем–то таком, о чем, например, стало известно мне.
При всей моей любви к Джеймсу Джойсу и виски «Tullamore Dew», я никогда не был одержим фанатской страстью рисовать на лице триколор и лист клевера. Но в тот год я то ли перебрал, то ли решил выразить свой протест против переноса места парада и обязательно пройти по Старому Арбату с полным фанатским набором, то ли то и другое сразу, но так получилось, что я встал в очередь к одной милой барышне, которая мне и сейчас во снах является, безвозмездно украшавшей всех желающих.
Она мне и нанесла на одну щеку ирландский флаг, а на другую — листочек клевера зеленой краской.
Потом я с этой штукой тусил до самого вечера и уже не помню, как оказался дома и увидел в зеркале, что никаких следов рисунка клевера не сохранилось… пожал плечами и упал спать.
Неприятности начались позже. Сначала я обнаружил, что у меня появилась тяга к золотым украшениям. Я мог подолгу простаивать у случайных витрин и глаз мой в толпе людей четко находил ювелирные изделия. Причем каким–то непонятным нюхом я отличал чуть ли не по запаху золото 585 пробы от 333–й. Последняя для меня немного отдавала медным привкусом, словно руки, если подтянуться на латунной трубе вместо стального турника. А уж если попадалась золото 750 или чистое, то у меня словно лампочка внутри зажигалась, правда маленькая и сразу тухла, поскольку золото это было не мое. И еще мне приятно было брать его в руки, ощущать матовую тяжесть, я при этом словно прикасался я не к металлу, а к шелку.
Пока я раздумывал над этим эффектом, чувствительность моя только обострялась и со временем я мог определять золото под одеждой и даже спрятанное золото. И это мне начало нравится. Я уже прикинул, что смогу поработать живым металлоискателем и для начала покрутился возле монетного двора на Тульской и пары банков. Убедившись в правильности своего внутреннего компаса я решил пока не обращаться к врачам, а поискать в интернете места наиболее приемлемое для разведки кладов. Наметил несколько направлений – Тула, Александров и Дмитров.
Но как ни странно, толковый клад обнаружился во время утренней пробежки в Измайловском парке, прямо под одним из столетних дубов… Словно сияние, исходящее из корней, поразило меня. Это был небольшой кувшин с червонцами. Ночью я вернулся на место с саперной лопаткой. Но едва я приблизился к дереву, из кустов вышел человек с костистым длинным лицом в костюме и галстуке. Один глаз у него немного косил и был тускл, из чего я сделал вывод, что это протез, а на левом плече крепился погон с подполковничьими звездами, но сейчас такой маскарад меня почему–то не веселил.
– Так–так, нарушаем, уважаемый?
– Ничего я не нарушаю…
– Ля–ля не надо. Увидел клад, так думаешь, можешь его сразу и забрать? Шалить изволите, господин лепрекон. Пожалуй, мне придется вас немножечко съесть.
И человек достал из кармана о виду самый настоящий пистолет и улыбнулся жуткими острыми зубами.
В тот же миг заиграла флейта и из кустов с другой стороны появился другой человек – длинноволосый в зеленых джинсах и ядовито–салатовой рубахе с флейтой.
– Кого это мы тут есть собрались?
Гляжу, тип в костюмчике приуныл и пистолет прячет.
– А вы новичков своих лучше сразу обучайте, какое золото трогать можно, а к какому стража приставлена. А то я уже не в первый раз отгоняю вашего брата от моей нычки.
Человек с флейтой взял меня под локоток.
– Да–да, обучим, – и уже обращаясь ко мне: – Ну, наконец то мы тебя нашли, коллега.
Так я узнал, что стал лепреконом. Точнее, клуриконом, или шабес–человеком, как пошутил мой наставник, Болг.
– Тут все просто, коллега. Проклятье, которое на нас наложили в давние времена, еще на благословенном острове Эйри, откуда мы расселились по всему свету, спасаясь бегством, гласит, что по ночам нашему брату нужно превращаться в мрачных алкоголиков. Нет, выпить немного мы не против и днем, но становится клуриконом, как они называются, желания было мало, и наши друиды придумали, как обойти сие непотребство. Теперь мы вербуем людей, чтобы они вместо нас напивались по ночам.
Мы сидели в пабе «Черный кот» возле метро Первомайская и пили пиво «1488». Ирландское, конечно, не подумайте чего.
– Но меня никто не вербовал, – возразил я.
– Ну, разумеется, нам приходится идти на хитрость, нам совсем не нужны добровольцы с пропитой печенью, поскольку от них одни неприятности, да и язык за зубами они не умеют держать, а то еще и драку с троллями затеют. Вот и приходится жульничать. Тебе нанесли боевую раскраску, которая говорит о принадлежности к нашему роду. Краска была специальная, из крови эльфа и желчи дракона. Говоря по–научному, ты инфицирован и теперь один из нас, ну почти. Без должного обучения твои навыки бесполезны.
– Что же вам надо?
– По неписаному контракту ты в течение года будешь темной сущностью леприкона – клуриконом. Обязанности необременительные – напиваться каждую ночь за счет сообщества, крышевать владельцев баров и троллить подгулявших алкоголиков. Взамен ты в праве распоряжаться нашим даром – поиском кладов.
– Ага, кладов, нашел я уже один, меня чуть не съели. Кстати, кто это был?
– Да, в наше время бесхозных кладов не бывает. Это тролль, чтобы не вдаваться в подробности. Но бывают, что клады сторожат драконы. Они глупее и их можно ограбить. Я, как твой куратор, обязуюсь найти тебе подходящий клад, если у нас все сладится, конечно…
– А если я откажусь?
– К сожалению, это не предусматривается негласным контрактом, который вы заключили, подставив свою щеку по печать. Без противоядия ты начнешь пить как мы и сопьешься, ибо печень у людей не каменная, как наша.
– Но это же обман!
– Так на то мы и лепреконы, чтобы обманывать вас, пятый народ. Но–но, не закипайте. Неужели вы не видите своей выгоды? У вас новый щедрый работодатель, который сделает вас богатым человеком менее чем за год.
– А где гарантии, вы же сами сказали, что вы обманщики!
– Ты теперь один из нас, а мы своих не обманываем. Вот карта с безлимитным кредитом на карманные расходы.
И началась у меня совсем другая жизнь. Каждый вечер я ходил по кабакам, пил пиво в компании таких же шабес–человеков, а потом мы искали горьких пьяниц и подшучивали над ними, порою жестко. Так одного, помнится, мы в темном подвале, наполненном водой оставили на столе, он ночью проснулся и до утра «греб» к берегу. Кого–то в морге закрывали, кого–то в собачью будку «прописывали» к незлобным кабыздохам. Ну или отправляли на такси в Мытищи вместо Выхино, например.
Все мои попытки разобраться, зачем это нужно, заканчивались одинаково – «так надо», «обычай такой», «ритуал», «вы, люди, вон вообще церкви строите».
В сентябре Болг встретил меня у пивной «Лора Крафт», что во дворах Маросейки, и сказал, что есть для меня хорошая новость.
– Сегодня попойка отменяется. Завтра выезжаем в Рязань. Нашел я тебе твоего дракона. С золотом, конечно. Тебе четвертая часть причитается, это много, пять квартир в центре, в одной жить, три сдавать, на четвертую автомобиль купишь, какой хочешь.
Сами лепреконы с техникой не сильно ладят, поэтому выдвинулись автобусом. А в самой Рязани взяли такси.
– Ехать еще четыре часа. Это Сарайский район, на границе с Мещерскими лесами, – говорил Болг, пока я пил местное пиво «Аристократ» в привокзальном буфете.
Вводная была простая. До революции на самой опушке леса, на брегу реки Пара стоял Николо–Бавыкинский женский монастырь. В 1918 году монахинь, как водилось тогда, разогнали, а в монастыре организовали коммуну, потом пионерлагерь, потом… короче все плохо. Сейчас его пытаются возродить, но от самого здания осталась одна обезглавленная колокольня. Вот под той колокольней и зарыли в 1918 году монахини и прочий нетрудовой элемент свои пожитки – казну, иконы в окладах, утварь культовую, все серебро и золото. Местные то догадывались, что зарыто где–то сокровище и рылись, но у клада страж есть и так просто его не взять.
– Что за страж?
– Увидишь. При жизни комиссар продразверстки был. Его возмущенные крестьяне на вилы посадили, а поп–масон придумал как его после смерти использовать. Разберемся. Остановимся у земляка моего, он тут почитай с татарского нашествия обретается,
Село называлось Можары, а жить нам предстояло в бывшем детском саду, перестроенном в частный дом. Хозяин дома по имени Дауни встречал нас на крыльце, под красным флагом, одетый в зеленый камуфляж из военторга.
– Он тут ячейку КПРФ возглавляет, – шепнул Болг.
Местные разносолы не особо впечатлили, после моей «работы» в столичных барах и ресторанах, но вот свежий карп из монастырских прудов порадовал. Хозяин достал бутылочку «Бушмилса», но я уже видеть не мог этого дела, а он с Болгом выпили за встречу.
Я огляделся – ковры на стенах, плоский телевизор в полстены. Обычный деревенский гламур, только вместо икон портрет хозяина и какой–то красивой барышни в реконструкторском наряде. Это жена, шепнул мне Болг, она тут баньши на полставки, отпускников–дачников пугает.
Разговорившийся хозяин рассказал о том, что он с XII веку отсюда не сходит, как мигрировал с Зеленого острова.
– Кладов с тех пор зарыли достаточно. Помню, жил в городе Скоростель, когда его Батый пожег, это недалеко, так там пару сотен гривен серебра до сих пор не выкопано… страж сурьезный, сам князь бывший. Мы с ним иногда в таврели играем, когда я навещаю холм, что от города остался. Жаль не знает он, что клад его в цене резко упал, с тех пор как гишпанцы Одинокую гору в Америках нашли и все серебро выкопали.
Про нашего стража сказал просто:
– Он все еще думает, что сторожит экспроприированное золото и ждет курьера с мандатом, чтобы в Москву отправить, в Кремль, Ленину.
– На это и расчет. Не хочется дедушку второй раз убивать… Поможешь составить нам бумагу, а то я в риторике военного коммунизма не секу?
Роль курьера должен был исполнить ваш покорный слуга, а Болг и Дауни изобразят ворчливых пролетариев–грузчиков, потому, как только настоящий лепрекон сможет поднять и утащить несколько пудов серебра–золота на своих плечах. Мне достали кожаные тужурку и фуражку, маузер в кобуре и золотой портсигар с дарственной надписью от Троцкого.
– Стрелять в дракона бесполезно, но аккуратнее, он заряжен, пули серебряные, на случай других непрошенных гостей. Дракону и печати должно хватить, но, если вдруг что пойдет не так, открой портсигар, там в папиросках разрыв–трава, дуй ему в хлебало, как индеец, у него сначала разрыв шаблонов случится, а потом аорты.
Следующим днем пошли осмотреться. Монастырь лежал в пяти километрах от деревни, на противоположном, высоком берегу Пары.
– Сейчас его пытаются восстановить, как мужской, даже службы проводят, колокол назад повесили, могут вскорости и до клада добраться, если начнут всерьез реконструировать, – заметил Дауни.
Мы стояли у массивной колокольни с толстыми кирпичными стенами. Но я любовался не этим огрызком былого величия, высившимся как последний зуб старца. Леса тут действительно были сказочные – сосняк без краю, видно, что грибов здесь много. От колокольни открывался вид на пойму реки и пруды, где разводили карпов.
Прямо под нами расцветал дивный цветок из серебра–золота и драгоценных камней. Меня слепило словно я мимо Кремля шел. Да, даже четвертая часть от этого сделает меня обеспеченным на всю жизнь…
Из щитового убогого домика неподалеку, который и был теперь временным монастырем, вышел, судя по длинному одеянию, бороде и дородности, игумен или настоятель, и стал всматриваться в нас, изредка крестясь.
– Не боись, инквизиторов и бесогонов здесь нет, – шепнул Болг.
Ночью пошли на дело.
Дракон появился едва мы достигли развалин ризницы монастыря. Это был исхудалый зверь на четырех лапах, величиной с лошадь, от него несло дохлой рыбой и веяло могильным холодом. На его длинном рыле сверкало пенсне, а под подбородком завивалась бородка.
– Товарищ Янелис? – громко спросил я, – У меня мандат ГубЧеКа.
Дракон хлопнулся на задние лапы и недоверчиво оглядел нас, принюхиваясь.
– Оперуполномоченный Вознюк и товарищи Волгин и Дуняшин, представился я, протягивая чудищу мандат с печатью.
– Целую вечность вас ждал, товарищи, – произнес дракон, изучив бумагу, – сил моих нет уже сторожить это буржуйское добро, хочется на фронт, собаку–Деникина бить.
– Завтра же явитесь в комендатуру и получите направление, товарищ.
Дауни и Болг уже начали рыть подкоп под фундамент, да так быстро, что эскалатор бы позавидовал. Я же начал развлекать дракона вестями с фронтов революции и рассказывать о победах рабоче–крестьянской красной армии, благо историю Гражданской войны помнил со студенческой скамьи, хоть и в общих чертах.
– Это ж сколько служители культа добра присвоили, – вздыхал дракон, глядя на вытаскиваемые чугунки с червонцами и рублями, – я все пытался сосчитать, но не могу, сбиваюсь.
– Партия разберется, – сказал я.
– Ну да, мы–то университетов не кончали, – оскалился дракон.
– Да, мы окончили Пажеский корпус, – вырвалась у меня продолжение дурацкой цитаты.
Дракон повернул ко мне свою морду… Я полез за портсигаром, обливаясь потом.
– Шутник вы, товарищ Вознюк, другой бы и поверил, но я суть людскую сразу определяю и контру бы враз почуял. А у вас, вон даже пальцы кривые от столярного инструменту, и во лбу пять классов и Харьковская губерния прописаны…
И захохотал.
Вот на этот хохот и явился наш утрешний знакомец–игумен. Да так и застыл с поднесенной ко лбу рукой, пока товарищ Янелис не откусил ему голову.
– Ну это уже зашквар, – вздохнул Болг, не спеша вылез из ямы, подошел сначала ко мне, взял папироску из протянутого портсигара, дошел до поедавшего несчастного монаха дракона, пнул его, а когда тот повернул морду, дунул ему в пасть из мундшука.
Дракон впал в ступор, завращал глазами, чихнул, произнес:
– Значит, потомки неблагодарные вернули и флаг, и герб, и буржуев… чтож это деется, белые победили… все кончено… да я завтра же спалю эту вашу Москву с кровососами! да здравствует мировая революция!
И упал замертво.
– Ладно, монаха на волков спишем, а для этого уже могила готова, – прокомментировал Дауни из ямы.
Надо ли говорить, что после такого приключения стал я клады стороной обходить и больше не жаловался на свою работу – троллинг пьяниц.
В канун нового дня парада святого Патрика Болг принес мне баночку зеленой краски.
– Если не хочешь еще на год остаться, надо найти замену, совершеннолетнего мужчину небольшого роста, хотя последнее необязательно, укоротим. Шучу. Намалюешь ему на щеке этой краской листочек клевера, и мы его найдем. А это тебе, на память, ты вроде «Порш 911» взял…
И протянул наклейку на стекло – веселого лепрекона в предупреждающем знаке.