Все это продовольствие, снаряжение получали по морю. На нашем пароходе «Марина Роскова», названном в честь летчицы, везли в порт сахар. Немцы сбросили бомбу и потопили пароход. Вода вблизи берега стала сладкой.
Наша зенитная батарея была снаряжена приборами ночного видения. Жили мы здесь же, в землянках. Нам выдали теплое обмундирование, валенки. Как только звучал сигнал тревоги и команда: «Приготовиться к бою!» — мы выскакивали и открывали огонь по немецким самолетам.
Запомнился мне один эпизод той боевой поры. Однажды немецкий самолет как-то прорвался сквозь линию обороны и сбросил бомбу вблизи нашего орудия. Я говорю — наше орудие, потому что со мной, в одном орудийном расчете, был мой земляк Алексей Павлович Чепурной. Мы с ним вместе призывались на фронт, вместе нас везли тогда от Кущевской до Солдатской. И на подготовке мы были вместе, и присягу принимали. И в Сталинграде в аэростатном дивизионе с ним воевали, и в Архангельске в одном орудийном расчете были. В 1978 году, когда дивизия собиралась на встречу в Сталинград, а потом в Архангельск, я ездил с вашей бабушкой, и он со своей супругой.
Так вот, наше орудие не пострадало — оно было закопано в землю. Приборы наведения были прикрыты. Мы выскочили, готовы стрелять, а куда стрелять — не знаем. А в центре батареи стоял прибор, и обслуживали его девушки-зенитчицы. Они плохо окопались, и взрывной волной их унесло вместе с прибором. Мы ждем, что они нам данные передадут, а они молчат. И тогда мы стали наугад стрелять по самолету. Только потом, позже, мы сообща установили их прибор, и они передали нам данные о полете самолета. Девушки те все остались живы, и когда после войны мы встречались с ветеранами в Сталинграде, они тоже приезжали.