Одна умная дама заметила, что стиль – это материальное проявление ума. Вот и у доцента-философа тоже стиль есть. Собственный. Помните, как в наших фильмах дворян показывали? Кабинет с книжными шкафами и полками. А еще – кожаный диван темно-коричневого цвета. Очень стильный.
У окна массивный стол красного дерева – антиквариат. За таким столом доцент пишет докторскую диссертацию и создает свои философские шедевры.
В центре - компьютер. Рядом стопка чистой бумаги, если философу захочется от руки что-нибудь написать. И, конечно, хрустальный графин с водой. Из украшений – разные фигурки из уральских камней. Очень красиво.
Кругом портреты великих философов. Они настроение создают. Не хочется работать, но – посмотришь на высокий лоб гениального мыслителя – и тут же за перо.
У доцента толстый атласный халат на вате. Как у дворян. И мягкие домашние туфли.
У него бородка клинышком, за которой он тщательно ухаживает. Красивая классическая бородка русского интеллигента.
Доцент-философ любит одиночество. Потому что в тишине, как сказал поэт, «живее творческие сны».
Люди для него – это студенческая аудитория, которой лекции читаются. И коллеги, с которыми обсуждаются мировые философские проблемы. И всё!
Люди утомляют, люди отвлекают от созидательного процесса. То ли дело портреты на стенах! В них восторг и глубина мысли. В них изысканное благородство необыкновенной личности.
Магазины и рынки – жена с дочерью. Они туда ходят. За провизией. Философ не любит суету. Быт действует на него угнетающе. Люди с их глупостями выводят из душевного равновесия.
Простой человек – известное дело. Поесть и поспать – больше ничего. А женщинам только одно надо: купить в магазине цветную тряпку и натянуть на себя. В этом их счастье. А мужчины косятся на своих толстых ограниченных жен, чтобы тайком выпить. Вот вам вся жизнь с ее как бы премудростями.
Да и новая буржуазия недалеко от простого народа ушла. Ей, кроме денег, ничего не надо. Смысла жизни не надо. Только счет в банке. Жирные глупые лица. И набитые карманы. Что они в философии понимают? Ничего не понимают. Философия для избранных.
Он, философ-доцент, запахнет на груди атласный халат, сунет ноги в домашние мягкие туфли, взглянет на изображение известного мыслителя, подойдет к антикварному столу и напишет свой текст, который прославит его в веках. Не сегодня, конечно, и не завтра. Но прославит.
В ванной кран испортился. Вода течет. Вдруг авария, мало ли? Приказал жене, чтобы она вызвала сантехника. И сказал: «Только, пожалуйста, тише. Ты же знаешь, как эта бестолковая публика ведет себя! Я буду в кабинете работать. Меня отвлекать нельзя».
Сантехника не было долго. И жена на минутку выскочила из дома – по делам. Доценту-философу самому пришлось дверь открыть. Он потянул носом воздух: нет ли перегара? Все сантехники запиваются. Это даже дети знают.
Брезгливо морщась, провел парня в ванную. Коротко, тезисно изложил суть дела. И удалился в кабинет: важные философские размышления не ждут.
Слесарь возился час. Попросил принять работу. Взял деньги и ушел.
Появилась жена. Ей, разумеется, пришлось сделать внушение: «Как тебе не стыдно? Ты же знаешь, что я не выношу всю эту публику. Мне пришлось самому впускать его в квартиру. Популярно объяснять задачу. Затем выпускать из квартиры. Где ты ходила»?
И недовольно запахнулся атласным стеганым халатом.
Ему весь вечер не работалось. Даже портреты не помогли. Надо же, жена ушла, и ему пришлось самому общаться с «этой публикой».
На следующей неделе жена поведала, что в их жизнь приходят перемены. Дочь, единственная и неповторимая, нашла суженого. И в воскресенье приведет своего избранника – знакомиться.
Философ не обратил на новость никакого внимания. Он же мыслитель! А свадьбы и прочее – это женское дело. Пусть сами разбираются.
А он, конечно, посидит за столом. Почтит их своим присутствием.
Пришел жених. Папу-философа пригласили выйти из кабинета. Стеганый халат он сменил на костюм с изящно повязанным галстуком.
Здороваться с женихом за руку – много чести для него. И вдруг услышал: «Вода из крана не течет»? Избранник, оказывается, тот самый сантехник.
На следующий день вызывали медиков. Философ лежал на кожаном диване, как подстреленная птица. Дочь неразумная поразила его в самое сердце.
Как он недоглядел? Как упустил свою дочь? Как она могла?
Жизнь, оказывается, может догнать, ворваться в строгий кабинет с портретами.
Этого мало: дочь привела мужа в квартиру. И философу приходится познавать действительность в ее непосредственности. Ничего, пусть постигает.
