Работали мы по десять – двенадцать часов. Особенно, трудными были ночные смены – в 12 часов ночи девчонки бежали в другой барак – столовую. Длинные дощатые столы, алюминиевые тарелки и ложки. Тарелки были заполнены жидкостью, в которой плавала пшеничная мука грубого помола. По талончикам, девчонки, работающие в другие смены, брали по две–три тарелки и сливали воду с осадка из муки. Получалась более густая похлебка «баланда». Девчонки неделями не мылись, поэтому бракуя детали и направляя их в сборку, на беленьких деталях я видела вшей. Мой стол, стол военпреда, стоял в отдалении от столов браковщиц. В больших ящиках подносились детали, просмотренными ими. Я выборочно, просматривала их и давала визу: «Допуск в сборку». Какое орудие строилось из наших деталей – неизвестно.
Возглавлял военную приемку полковник Кузнецов. В приемке было человек пять офицеров, среди них был капитан Голотюк Александр – молодой хохол – он, видимо, отвечал за состоянием дел в нашем цехе, а также в цехе «травления» деталей, в котором на полу было много серной кислоты и все ходили по настилам из досок. Однажды меня вызвали к полковнику Кузнецову, который приказал мне заняться изучением схем почти сорока пяти деталей. Мне принесли огромные папки–книги, в них лежали схемы деталей во всех измерениях. Дня четыре я сидела над изучением этих чертежей и, наконец, сказала: «Я имею диплом преподавателя биологии и химии и приобретать другую специальность я не буду!». А Голотюку я сказала: «Вы можете все: приказать вымыть полы, почистить Вам сапоги, я выполню Ваш приказ. Но изучать чертежи деталей, их размеры я не хочу и не буду. Они не имеют ко мне никакого отношения!». Они «отцепились» от меня.
Моя работа оценивалась в 700 гр. хлеба и 800 рублей оклада (это несколько кирпичиков хлеба по базарной цене). Семья наша в семь человек, бюджет ее мал: мой, Сони, которая работала надомницей–швеей по пошиву военного обмундирования, Дуся – кондуктор трамвайного парка (больная суставным ревматизмом с детства, и пороком сердца), трое маленьких детей. После ночных смен, я целый день цветными масляными красками, на стеклах определенного формата, рисовала «картинку» зимы. Стекла мне нарезал Митя, который всю войну работал на военном заводе (бронь – освобождение от армии). Эти разрисованные стекла нужны были для изготовления рамок для фотокарточек. На лицевой стороне по трафарету рисовался «пейзаж» зимы, а другая сторона закрашивалась белыми и голубыми красками. После высыхания, задняя ее часть обклеивалась бумагой, которая потом надрезалась для вставления фотокарточки. Соня продавала эти рамки на базарах – они покупались очень хорошо, а на эти деньги покупала на базаре съестное. Соня также ездила менять сшитые ею «шмотки» на продукты питания в Тюлячи, Арск и другие деревни, с мамой ездили и в Чувашию. Памятна моя с Соней поездка в Пестрецы (45 км от Казани), когда мы «везли» небольшой мешок картошки (до железнодорожной станции 7 км) по заснеженной чуть–чуть, не по колено дороге. Санки наши утопали в снегу и мы с трудом вытаскивали.
Итак, после отказа изучать схемы деталей, я написала письмо в Москву в министерство просвещения. Вскоре пришло на имя Кузнецова письмо –освободить меня от занимаемой должности, меня уволили.
Вспоминаю случай, который для меня мог бы обернуться большой бедой, но, к счастью, не случилось. Приехала в Казань из Пильны Аня. Мы с ней пошли в Большой драматический театр, я работала в ночную смену и отпросилась прийти на работу позднее. Но мне в театре было как–то тревожно. Не дождавшись конца, мы вышли из театра, дошли до ул.Кирова (там остановилась на квартире Аня). Я осталась на остановке возле электростанции (теперь там театр им.Камала),
подошел трамвай, освещенный одной мигалкой. Я вошла в трамвай, вслед за мной вошел молодой парень, одетый в солдатскую форму –сел напротив меня, в упор посмотрел, осклябился, протянул руку и попросил дать денег на билет. Я достала из кармана жакета какую–то мелочь и отдала ему. Это меня встревожило. На остановке Вахитовского завода я решила выйти из трамвая и дождаться другого, но он вышел за мной. Тогда я быстро села в другой вагон, в котором, на мое счастье, ехали два молодых техника–танкиста в засаленных комбинезонах, с ремонтбазы. Я подошла к ним и стала довольно громко объяснять что происходит. Они подошли к нему и спросили из какой он части, куда едет и т.д. Они им отвечал: «Я генерал–майор». И опять, к моему счастью, трамвай остановился перед мостом и стоял двадцать минут. Рядом располагался пункт милиции, они взяли этого парня и отвели в милицию, там, глядя на этого «солдата» сказали: «Ну вот, опять встретились». Танкисты быстро вернулись в вагон. Один из них пошел на ремонтбазу, а второй доехал до конечной остановки СК-4 и пошел провожать меня до завода. Он всю дорогу объяснял мне, что нужно забыть о театрах в это опасное время. Поблагодарив его, я вошла в цех и только теперь я поняла весь ужас случившегося. Положила голову на стол – я расплакалась. Что бы со мной было, если бы я стала на остановке ждать другого трамвая?
ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ...
#история #биография #казань #30-е годы #автобиография #биография личная жизнь #великая отечественная война #личная биография