– Не спеши, – напомнил ему Скокус. – Я же сказал: только когда закончится представление, помнишь? А у меня ещё остался последний трюк.
Кролик широко ухмыльнулся, покачал часами перед лицом Чашека и запрыгнул в шляпу.
Чашек бросился к ней и заглянул внутрь. Шляпа была пустой. Ужасно, убийственно, удручающе пустой. Совершенно подавленный, он повернулся к зрителям, чтобы показать и им, что шляпа совершенно, абсолютно пуста, и тут на сцену выпрыгнули «Четыре Мела».
Разнесчастная у Чашека доля (У ЧА-шека ДО-ля): То утка часы стащит, то кролик (Боль-ШОЙ белый КРО-лик), Пушистый и длинноухий, Но всё равно не падай духом: В шляпу поскорее полезай (Поле-ЗАЙ), Догони коварного зай… ЗАЙ-ЦА!
ПУФ!
Из шляпы вырвалось облачко дыма, и, когда оно рассеялось, «Мелы» исчезли.
– Я не знаю, почему, но плохие идеи звучат лучше, если их поют, – сказал Чашек.
И, не говоря больше ни слова, он вместе с Кружеком и Чашей запрыгнул в шляпу.
Будь это самая обычная шляпа, друзья бы ни за что не поместились там втроём. Но шляпы фокусников всегда ровно настолько большие, насколько надо, так что едва они туда прыгнули, шляпа стала широкой, словно туннель. Да и ощущения были как в туннеле: холодно, темно и пусто. Они падали, падали и падали в темноту, пока не увидели кружок, очень напоминавший отверстие в шляпе Скокуса. Чашек выпал в дыру первым и сразу заметил две вещи: во-первых, они уже не в шатре, а во-вторых, у него на голове банановая кожура.
Если эти открытия и показались ему любопытными, то исключительно потому, что отверстие, в которое он влетел, на самом деле было не в шляпе фокусника, а в мусорном баке на дорожке позади шатра.
Чашек решил, что мусорный бак – странноватое место для выхода из волшебного мира. С другой стороны, волшебные миры вообще сами по себе странноватые. Он радовался уже тому, что снова оказался на твёрдой земле, и собирался на ней и оставаться.
И оставался – примерно две секунды.