– Значит, просто уйдёшь, а? – спросил он. – В чём дело, парень? Струсил? Как маленький цыплёнок?
Если вы слышали хоть что-нибудь об утках и курах, то наверняка знаете, что они очень плохо уживаются друг с другом и никогда не уживутся. Так что из всех обидных прозвищ, которые может подобрать для вас утка (и не забывайте, утки – настоящие мастера оскрябительных речекряков!), «цыплёнок» – самое оскорбительное из всех.
Никто не понимал этого лучше, чем Чашек. Он сжал кулаки и выпятил подбородок.
– Что ты сказал? – прорычал он, делая шаг в сторону киоска.
Чаша встала у него на пути.
– Спокойнее, Чашек. Он просто пытается тебя раздразнить, – сказала она.
Чашек хмуро посмотрел на селезня.
– Тьфу, – сказал он и плюнул на землю. – Пойдём отсюда.
– А, да пусть идёт, – крикнул селезень-картёжник. – У него всё равно небось руки как тряпки.
Чашек заскрежетал зубами.
– Да, в самом деле, кому он нужен? – сказал селезень в котелке. – Эй, друзья, давайте-ка попрощаемся с ним на языке, который он понимает!
Все утки вскочили с насестов.
– Ко-КО! Ко-ко-КО! Ко-КО! – заквохтали они, а потом так рассмеялись, что чуть с насестов не попа́дали.
– Не обращай внимания, Чашек, – сказал Кружек.
Чашек попытался. Но с каждым шагом он топал всё сильнее.
– Ну хорошо, юнга, как знаешь, – крикнул ему вслед Солёная Борода. – Но мне будет очень жаль, если ты так и не получишь ни один из этих великолепных призов. Потопи одну утку, и получишь настоящую оловянную обезьянку.
Кружек было обернулся, но Чаша остановила его.
– Не трать силы зря! – крикнул в ответ Чашек.
– Потопишь двух уток – получишь свисток. Трёх уток – расчёску. Четырёх – плюшевого медведя, а если на дно уйдут все пять уток…
– Не уйдут, потому что играть я не буду.
– Если потопишь пять уток, – продолжил капитан, – получишь золотые карманные часы на цепочке.