Они выстроились на ступенях шеренгой, обороняя дверь. Над их головами Элинор видела смотрящие на нее окна, сбоку уверенно ждала башня. Элинор заплакала бы, если бы придумала, как объяснить им из-за чего; вместо этого она только скорбно улыбнулась дому, глядя на свое окно и спокойный, радостный лик дома. Он ждет, подумала она, ждет меня, никто другой его не устроит.
— Дом хочет, чтобы я осталась, — сказала она доктору, и тот изумленно вытаращил глаза. Доктор стоял спиной к входу, в напряженной позе, с достоинством, словно ожидал, что Элинор предпочтет его дому, словно, приведя ее сюда, рассчитывал отправить назад простым повторением инструкций в обратном порядке. Элинор сказала, честно глядя ему в глаза: — Честное слово, мне очень жаль.
— Доедете до Хиллсдейла.
Доктор говорил бесстрастно, возможно, боялся сказать лишнего или думал, что доброе либо сочувственное слово срикошетит и заставит ее вернуться обратно. Солнце озаряло холмы, дом, сад, лужайку, деревья и ручей; Элинор набрала в грудь воздуха и оглядела это все.
— Из Хиллсдейла повернете на шоссе номер пять к востоку, дальше от Эштона по шоссе номер тридцать девять до самого дома. Ради вашей безопасности, — добавил он внушительно, — ради вашей безопасности; поверьте, если бы я это предвидел...
— Мне правда очень жаль, — сказала она.
— Вы же понимаете, мы не можем рисковать. Я только сейчас вижу, какой опасности вас всех подверг. Итак... — Доктор вздохнул и покачал головой. — Запомнили? До Хиллсдейла, а дальше по шоссе номер пять...
— Послушайте. — С минуту Элинор молчала, гадая, как же им все растолковать. — Я не боюсь, — произнесла она наконец. — Правда не боюсь. Мне хорошо. Я была... счастлива. — Она с жаром взглянула на доктора и повторила: — Счастлива. Не знаю, что сказать. — Она снова испугалась, что расплачется. — Я не хочу уезжать отсюда.
— Это может повториться, — сурово ответил доктор. — Вы понимаете, что мы не вправе идти на такой риск?
Элинор дрогнула.
— Обо мне молятся, — сказала она ни к селу, ни к городу. — Одна старушка, с которой я познакомилась давным-давно.
Доктор нетерпеливо притопнул ногой, однако его голос сохранял спокойствие:
— Вы скоро все забудете. Вам надо забыть Хилл-хаус, забыть полностью. Мне не следовало вас сюда приглашать.
— Сколько мы здесь пробыли? — внезапно спросила Элинор.
— Чуть больше недели. А что?
— Первый раз в жизни со мной что-то происходило. Мне понравилось. — Вот поэтому-то, — сказал доктор, — вы отсюда и уезжаете так
спешно.
Элинор закрыла глаза и вздохнула, чувствуя, слыша и обоняя дом:
цветущие кусты за кухней источали сладкий аромат, вода в ручье искрилась на камнях. Далеко наверху, возможно в детской, миниатюрный смерч пронесся над полом, вздымая пыль. В библиотеке подрагивала металлическая лестница, и свет блестел в мраморных глазах Хью Крейна, желтая Теодорина блузка висела в шкафу — чистая и немятая, миссис Дадли накрывала на стол для пятерых. Хилл-хаус наблюдал, заносчивый и высокомерный.
— Я не уеду, — сказала Элинор высоким окнам.
— Вы уедете. — В голосе доктора наконец прорвалось нетерпение. — Прямо сейчас.
Элинор со смехом повернулась и протянула руку.
— Люк, — сказала она, и он молча шагнул к ней. — Спасибо, что помог мне вчера спуститься. Я теперь понимаю, что не должна была туда лезть. А ты поступил очень храбро.
— Точно, — ответил Люк. — Это был величайший подвиг в моей жизни. И я рад, что ты уезжаешь, Нелл, потому что второй раз я туда не заберусь.
— Мне кажется, — сказала миссис Монтегю, — вам надо поспешить. Я не против прощаний, хоть и считаю, что вы придаете этому месту излишнее значение, но у нас есть дела поважнее, чем стоять тут и спорить, когда все прекрасно понимают, что вам надо ехать. Дорога неблизкая, и вы задерживаете сестру с выездом в отпуск.
— Долгие проводы — лишние слезы, — кивнул Артур.
Далеко, в будуаре, с легким шорохом осыпался в камине пепел.
— Джон, — сказала миссис Монтегю, — может быть, все-таки лучше,
если Артур...
— Нет, — твердо ответил доктор. — Элинор поедет сама, как
приехала.
— А кого мне благодарить за чудесно проведенное время? — спросила
Элинор.
Доктор взял ее под руку, подвел к машине и открыл дверцу. Люк
следовал в полушаге за ними. Чемодан стоял на полу, коробка по-прежнему лежала на заднем сиденье, плащ и бумажник — на переднем пассажирском; Люк не стал глушить мотор.