* * *
Заснула я быстро и крепко, но не настолько, чтобы не услышать, как в коридорах гарема раздался полный ярости голос. По его сильному, стальному тембру, я сразу узнала Мохаммеда. Ему что-то вторил испуганный голос Аяза и их шаги становились все ближе. Не успев полностью проснуться, я взволнованно наблюдала, как распахивается дверь и её проем полностью занимает фигура падишаха. Было видно, что он потемнел от гнева, его брови сошлись на переносице, а под бородой быстро двигаются желваки. Одежда Мохаммеда была серой от пыли и это говорило о том, что он проделал долгий путь, после которого сразу направился в гарем. Поднявшийся ветер ударил оконной створкой и ему хватило двух шагов, чтобы оказаться у окна. Падишах закрыл его и удостоив меня быстрым, ласкающим взглядом, снова повернулся к сонному, испуганному Аязу.
- Что это значит, Аяз?! Я ещё раз, спрашиваю тебя - почему женщина, находится в этой комнате?!
- Но на нижнем этаже всегда поселяются новенькие... Это правила гарема, повелитель!
- Её привёз Амирхан, а это значит, что женщина имеет особый статус! - рявкнул Мохаммед и словно в подтверждение его слов, за окном прогремел гром. - Чтобы утром её не было в этой комнате! Ты понял меня, Аяз?!
- Да, повелитель! Я все понял! - бедный евнух согнулся в три погибели и застыл, словно каменное изваяние.
- Аяз...
- Да повелитель!
- Ты хочешь присутствовать при моём разговоре с Кэйлаш? - голос падишаха звучал угрожающе.
- О нет! Ухожу, ухожу! - Аяз попятился и исчез за дверью, тяжело вздыхая и причитая.
- Извини меня, мой цветок. - Мохаммед присел на край кровати и взял мою руку в свою. - Это место не достойно тебя. Но завтра Аяз все исправит.
- Спасибо... - прошептала я, чувствуя неловкость, стеснение, радость и возбуждение. - Мне и так все нравится...
- Моя глупая овечка... - тихо засмеялся он. - Ты достойна всех радостей этого мира и я подарю их тебе.
Он резким, собственническим движением привлек меня к себе и поцеловал. Страстно, глубоко, жадно касаясь влажными губами с запахом ветра, пыли и все того же, слабого аромата пачули. Показалось, что этот поцелуй длился всего секунду и мне хотелось ещё, но падишах, отстранился от меня и прошептал:
- Отдыхай Кэйлаш. До завтра.
Не сказав больше ни слова, он встал и не оглядываясь, покинул мою комнату, оставляя в ней свой мужеской, терпкий аромат.
Это было чудесное пробуждение... Не смотря на ливень, хлестко бьющий по изумрудной листве, настроение у меня было замечательное. Я вспомнила лицо Мохаммеда и на моих губах заиграла улыбка, а щеки вспыхнули от предчувствия скорой встречи. Он спешил ко мне. Именно ко мне...
Я перевернулась на другой бок и замерла, ощутив как тело сковывает ужас - передо мной, на уровне лица, плавно покачивалась огромная кобра. Её капюшон был угрожающе раздут, а бусины мёртвых, равнодушных глаз, смотрели на меня в упор. И я совершила ошибку, дернувшись назад...
Стремительный бросок и укусив меня в шею, кобра с шипением скрылась под кроватью. Я закричала, вскакивая и прижимая рукой место укуса и в этот самый момент, в комнату ворвался Аяз. Он посмотрел на пол и что-то крикнув в коридор, бросился ко мне. Меня била крупная дрожь, на лбу выступили крупные капли пота, а к горлу подкатывала тошнота. Аяз уложил меня обратно в кровать и с трудом оторвал мои руки от раны. Как в тумане я увидела бледное и решительное лицо Мохаммеда.
Сквозь ужасную тряску, я почувствовала, как он делает мне на шее надрезы и ощутила горячие губы на своей коже. Уже затухающим сознанием я поняла, что он отсасывает яд...
Голова болела ужасно, я была мокрой, а желудок просился обратно. Я не понимала сколько прошло времени, где я и что со мной, но когда раздались женские голоса, я напрягла слух.
- Говорят, её хотели убить, - зашептал грубый, низкий голос. - Возле комнаты нашли корзину, в которой принесли змею!
- Да ты что! - другой голос, более нежный и молодой, казался чересчур возбуждённым. - Кто же мог желать ей зла? Она ведь только прибыла!
- А разве ты не понимаешь? - многозначительно протянула её собеседница. - Кто любит падишаха так, что от этой любви страдают все, кто хоть на минуту привлек взор повелителя?
- Ох! - молодая замолчала, а потом сказала: - Я слышала, что наш господин, убил эту змею и отдал её мастеру, чтобы тот сделал для Кэйлаш пояс, украшенный изумрудами!
- Это сплетни... - как-то неуверенно произнесла вторая. - Разве могла она так очаровать его? Наш повелитель очень религиозный человек, его больше интересуют святые тексты, чем женщины...
- Ой не знаю... - хмыкнула девушка. - До меня дошли слухи, что из его покоев доносятся такие стоны... Совсем не похожие на святые тексты...
- Замолчи бесстыжая! Не дай Аллах кто-то услышит! - шикнула на неё пожилая женщина, но в её голосе слышалась явная заинтересованность. - Ай, ладно и что дальше? Может пойдём ко мне и ты мне все расскажешь? Бедняжка все равно без сознания.
Вот так история... Мохаммед ещё тот ловелас... Я вспыхнула от мыслей о том, что окажусь в той постели, откуда доносятся "такие стоны". Как же мне вести себя? Как выстоять в этом круговороте событий?
- Кэйлаш... Кэйлаш...
Я распахнула глаза и увидела падишаха, склонившегося надо мной. Он был обеспокоен и его красивое лицо выглядело каменным.
- Да, я слышу тебя... Мохаммед... - я немного помолчала, а потом спросила: - Мне отрежут язык?
- Что? - он даже улыбнулся. - О чем ты, милая?
- Мне же нельзя тебя называть по имени...
- В постели - можно... - Мохаммед поцеловал меня в лоб. - Ты же в постели, мой цветок... Но кто тебе сказал, что тебе отрежут язык???
- Аяз... - прошептала я, чувствуя сухость во рту.
- С этих пор, Кэйлаш, в гареме ты можешь называть меня по имени. При всех, - падишах поправил мои волосы и заправил их за уши. - Моя Кэйлаш... Ты ведь моя?
Чтобы мне не хотелось сказать, как повести себя, но глядя в эти глаза-омуты, я прошептала:
- Твоя... Твоя...
* * *
- Эта пустынная шакалиха заберет у меня мужа! - высокая, красивая женщина с большими карими глазами, нервно переставляла фигуры на шахматной доске. - Но я придумала как убрать ее из дворца! Если эту тварь не убила кобра - убьет мой ум! У меня под сердцем ребенок, а она манит падишаха в свою постель!
- Госпожа, но это опасно! - молодая девушка испуганно бросила гребешок, которым расчесывала тёмные волосы своей хозяйки. - Если падишах узнает, вам придётся тяжело!
- Алма, падишах не обидит беременную женщину, тем более - любимую!!! - женщина отшвырнула шахматную доску и схватилась за живот. - Это его дитя, а она, лишь игрушка, о которой забудут в тот момент, когда она окажется в выгребной яме!
- Госпожа, но...
- Алма! - женщина раздраженно взмахнула рукой, словно собираясь ударить её. - Замолчи! Ты даже не знаешь, что я придумала!
- Простите...
Но жена падишаха, уже не слышала свою служанку, она хитро улыбаясь, смотрела в дождливое окно.
- Прежде, чем сочетаться браком с раджой, эта чужестранка была замужем за своим единоверцем. Эту новость мне принесла охрана гарема... Её мужа убили, а её нашли раджпуты... Но она сказала, что ничего не помнит...
- И что? Как это поможет вам? - служанка воззрилась на свою госпожу. - Я не понимаю...
- Как же ты глупа, Алма... - на устах женщины играла торжествующая улыбка. - Мы предъявим ее мужа и эта тварь не посмеет сказать, что это не он! Она ведь ничего не помнит...
* * *
- Моя Кэйлаш... - склонившись надо мной, падишах уткнулся носом в мою шею и вдохнул полной грудью. - Твой запах сводит меня с ума... Это как молния, ударившая с неба... Я сам не понимаю, что со мной происходит...
Мне было тяжело дышать от чувств, которые он вызывал во мне, я дрожала, изнывая от желания иметь этого мужчину не смотря ни на что.
- Позволь мне взять тебя... - он тоже дрожал от того звериного желания, которое сводило нас с ума. - Я хочу взять тебя...
- Мне нужно... - я стеснялась сказать ему, что хочу помыться, но он, словно прочитал мои мысли:
- Кэйлаш, моя белая роза... Я все понимаю... - Мохаммед поднял меня с кровати и когда мои руки обвились вокруг его шеи, она стала стальной, выдавая его напряжение. - В купальни, да моя сладкая?
- О да... - я готова была идти за ним на край света. Это было такое чувство родства, которое просто не передать словами. Я знала, что он мой... Мой...
Ему хватило этого полусогласия-полувздоха, чтобы ещё сильней прижать меня к себе. Глаза цвета тёмной ночи стали глубокими, как бездна океана... Он желал меня с той жадностью, с которой жаждущий желает воды...
продолжение следует