Я помолчал, собираясь с мыслями. Снова посмотрел на старшего лейтенанта:
- Духовское оружие собрали?
- Собрали. Десять калашей, пара пистолетов, правда, старых, но вполне рабочих. Да, ещё, какие-то бумаги в дипломате. На арабском.
- Хорошо…
«Десять. – подумал я. – Неплохо!»
- Не вижу Джураева. … Где он?
- Джураев с Леденёвым в поиске. Осматривают дальние барханы. – Доложил старлей.
- Хорошо. Пусть Иванов и Дадашев возьмут каэры и осмотрят подходы к водопою. Мины не обезвреживать, только обозначать. Растяжки снимать с чекою. Всё отметить флажками. Ясно? Старлей, надо поторопиться! Надо набрать воды до атаки…. Только проверь, чтобы обеззараживали. Обязательно! Вперёд, старлей. Ты – старший группы «сапёров». Ясно?
- Понял, командир. – Старлей автоматически козырнул и повернулся к бойцам.
Я посмотрел на тело погибшего солдата.
- Как тебя домой доставить? А, Сергеев? – подумал я вслух. – Ладно, донесём, не сомневайся.
- У нас ещё три раненных. – Санинструктор навис над моей головой. – Раджабов тяжёлый. Его тоже надо нести и чем скорее, тем лучше. Он сейчас на промедоле. Спит. Вернее, без сознания. Без вертушек живым не доставим.
- Как остальные, раненные?
- Нормально, держатся ребята. – Медик помедлил, потом повернулся и пошёл к товарищам.
Группа сапёров подошла ко мне. Старлей остановился:
- Командир. Мы готовы.
- Ты всё понял? – Я посмотрел в глаза офицеру. – Надо проверить быстро и надёжно. Другой спуск искать некогда.
- Я всё понял. Командир, если, вдруг… Ну, ты понял. Жене напиши.
- Напишу. Иди уже. Будь внимательней. И осторожней.
И вдруг, я вспомнил:
- Погоди, старлей. Принеси дипломат с бумагами на арабском.
Взводный повернулся и побежал к оставленному на песке эрдэ. Я оглядел бойцов. Даже в темноте было видно, как тлеют их обезвоженные глаза.
- Скоро. Уже скоро. Надо потерпеть двадцать минут. – Я сказал достаточно громко, чтобы все меня услышали.
- Ничего! Дольше терпели. – Донеслось из темноты.
Я узнал голос Иманявичуса и мысленно поблагодарил сержанта. С гребня бархана на меня полился песок, и вниз скатились три туловища. Это были Джураев и Леденёв. Между ними слегка шевелился моджахед с кляпом во рту и пуштункой на голове. Пленный был молод, не старше 18-ти – 19-ти лет, совсем байча. Пацан, по-нашему. Щетина только начала пробиваться на впалых щеках и верхней губе. Правый рукав рубахи-перухана был разорван у плеча, видимо мои бойцы искали следы оружейной отдачи. Они нашли синяки на плече басмача. Говорят, сам Семён Михайлович ввёл в практику такую экспертизу. Товарищ Будённый был прав. На все сто.
Я посмотрел на Джураева:
- Ты знаешь его язык?
- Конечно. Язык его народа - мой язык! – Джураев бесстрастно смотрел мне в глаза. Его лицо ничего не выражало: ни сожаления, ни усталости. Ничего.
- Он что-нибудь говорил?
- Да, он сказал, что их отряд ждёт подкрепление. Оно будет через два часа. У них будут два миномёта и базуки. И тогда они выпустят из нас кишки и кровь. Он так сказал. – Солдат замолчал и опустил глаза.
- Дух говорил про мины?
- Да, я спрашивал. Он сказал, что сам устанавливал и противопехотки, и растяжки. Он знает тропу и готов провести нас к реке с условием, если вы его потом отпустите к своим. – Джураев вопросительно посмотрел на меня.
- Хорошо. Леденёв, позови взводного.
Старлей пошатываясь, подошёл к нам. Было видно, что он сильно устал и держится из последних сил. Но он единственный кто мог справиться с задачей. У меня просто нет выбора.
- Слушай, старлей! Ваш поход отменяется. Сейчас дашь басмачу щуп и флажки. Привяжешь его за пояс верёвкой, чтобы не сбежал. Есть метров тридцать?
- Есть.
- Джураев объяснит духу, куда втыкать флажки. Басмач покажет тропу к воде. Вы с Иманявичусом будете его «пасти» на верёвке. Всё ясно? Выполняй!
Взводный снова нелепо козырнул и пошёл к сержанту-литовцу. Джураев вытащил кляп изо рта пленного и что-то начал ему объяснять. Тот слушал молча, не переспрашивая, лишь иногда кивал головой, изредка посматривая на меня. Время летело очень быстро, хотя часы говорили об обратном. Подошёл старлей:
- Командир. Всё готово. Надо бы побыстрее, бойцы совсем никакие. Даже не знаю, на чём держатся. Иманявичус сейчас подойдёт. Верёвка есть.
- Я здесь. Уже. – Сержант тяжело опустился на песок, - я готов. Надо бы побыстрее. Ребята совсем никакие. Все пить хотят, есть не могут.
- Знаю. Взводный только что сообщил. Слово в слово. Джураев! Как там басмач? Готов? Я отпущу его, как только мы подойдём к реке. Переведи.
Джураев кивнул, толкнул духа и что-то коротко сказал. Тот посмотрел на меня и поднялся с песка, подняв руки вверх. Боец обернул верёвку вокруг пояса пленного и завязал узел на его спине.
— Это пастуший узел. Меня отец научил. Не развяжется и не убежит. – Джураев для пущей убедительности подёргал узел, - надо идти. Ребята совсем никакие….
- Знаю, - оборвал я его, - уже два раза слышал. Вы, что текст вместе писали?
Солдат недоумённо посмотрел на меня, но ничего не сказал, только слегка подтолкнул душмана вперёд и передал конец верёвки Иманявичусу. Парень поднял щуп и осторожно пошёл вперёд. Взводный встал рядом с сержантом и оглянулся на меня:
- Ты бы отошёл, командир? Подальше. Не равён час…
- Заткнись. Следи за байчёй. Сами не подходите. Верёвки хватит?
- Не дойдёт. Подорвётся. – Это уже Джураев сказал. – Он говорил, духи мин не жалели. Знали, что к воде будем прорываться. Они нас и без гранат к реке пропустили бы. Так начальник решил. Потом добили бы. Начальник приказал пленных не брать. Только стволы и рации. Вашу – обязательно целой.
Я привык, нет, я сросся со своей радиостанцией и совершенно забыл, что она весит без малого пятнадцать килограмм. Когда-то комбат обматерил меня за промедление с ответом на радиозапрос. С тех пор я отказался от связиста и сам носил свой «багаж». Связь, что на сопровождении, что на «боевых», основа основ. И я благодарен комбату за урок. Неудивительно, что душманский начальник мечтал об аппарате.
- Ещё он сказал, что в дипломате списки душманских активистов и задания на ближайшие две недели. Он случайно увидел. Начальник не знал, что Абдулбаки грамотный, учился в медресе и знает арабский. – Джураев замолчал, вглядываясь в спину уходящего парня. – Подорвётся!
- Да, умолкни ты! Хватит. Он выведет нас к реке, и я его отпущу. По-нормальному, не так как принято у кого-то. Пусть живёт. Может, поймёт, что мы ему не враги.
- Не поймёт. Его родные погибли от авиабомбы. Все. У нас тогда говорили, что наводчик ошибся. Помните?
- Помню. Его как зовут? Я не расслышал.
- Абдулбаки. По-русски «раб вечного». Или как-то так.
- Ясно. Не мешай.
Фигура нашего «миноискателя» постепенно размывалась и начинала походить на ночной мираж. Я видел миражи, но только днём. Наверное, ночных миражей не бывает. Я не видел. И не слышал. Посмотрел на часы. С момента старта прошло полторы минуты. Если «раб вечного» не соврал, то у нас в запасе часа полтора, чтобы напиться, набрать воды и оторваться от духов. Ещё надо решить проблему с транспортировкой Сергеева и Раджабова. Носилки в рейд не берут, а сейчас они очень бы пригодились.
- Ты, вот, что боец. Не хрен здесь ошиваться. Возьми кого-нибудь в напарники, посмотри, может, палки найдёшь. Для носилок.
- Есть, товарищ капитан. Найдём. Там в километре пуштунская палатка брошенная. Песком занесло. Наверняка жерди есть. Я Ледка с собой возьму. Можно? Он из Сибири. Крепкий!
- Леденёва, что ли?
- Ну, да. Леденёва.
- Хорошо. Иди уже. Только будьте осторожны. Духи где-то недалеко. Посты предупреди, чтобы не беспокоились. Если, что, рвите назад. Ясно?
- Так точно! – Джураев, зашуршал песком и исчез в ночи.
Подошёл медик. Он стоял за моей спиной и не решался начать разговор. Я всем телом повернулся к нему:
- Что? Раджабов?
- Нет. Пока дышит. Но вряд ли дотянет. Нам же до связи ещё километров десять топать?
- Пятнадцать. – Я посмотрел в глаза санинструктору, - ты, вот что… Если доставишь его живым, представлю к награде. Ладно, не бычись! Я, так, к слову. Но ты постарайся! Хорошо?
- Есть, товарищ капитан. Я постараюсь. Что смогу.
Я посмотрел в спину уходящего медика. Он шёл, ссутулившись, загребая кирзачами песок. В этом, растворяющемся понемногу силуэте, чувствовалась какая-то обречённость. Впрочем, это могло мне только казаться. Устал фельдшер, вот и гнёт его пустыня. Сумка с таблетками чуть меньше радиостанции весит. Я поднял глаза к луне…
Я поднял глаза к луне и не успел рассмотреть каверны-кратеры на белом диске. Взрыв разорвал тишину. Огненный всполох на мгновение озарил подножие бархана. Там, где пару секунд назад стоял безусый моджахед, кружась, оседал песок. На чём подорвался байча, было уже неважно, гораздо важнее было то, что упал старлей.
Полная версия повести «Пустыня. Чужие пески» и роман «Современные хроники» Николая Шамрина, опубликованы на портале "Литрес.ру" https://www.litres.ru/
