Дозорка - это собака моего детства. Это можно сказать моя первая собака.
Мое детство проходило в те далёкие времена, когда туманы мчались наперегонки с ветрами, когда заря была ярко- малиновой,
когда в лесах вырастали россыпями грибы, и в нашей любимой тайге росли полянами остро и нежно пахнущие лилии - саранки.
Это было давно...
В те времена я часто ездила в гости к своему дядьке в глухой приисковый поселок под названием Кенада.
Кенада в переводе с орочского " золотое место".
Оно, видно, и было золотое, потому что поселок был приисковый, и жили в нем люди, работающие на прииске.
Когда- то давно, думаю, перед самой войной с западной части России, из маленькой деревушки Блазново Торопецкого района отправился на Дальний восток эшелон с тверскими крестьянами ( наверно, там были переселенцы ещё из других мест).
Они осели в восьмидесяти километрах от амурского берега.в местечке Афанасьевске.
Там и был организован золотой прииск. Нужно было золото молодой стране... Вот и переселили крестьян из западной стороны в дальневосточную глухомань.
Люди проработали там сколько могли, пока не иссякли запасы жёлтого металла, и их переселили в другое место , туда, где было ещё не выработанное месторождение.
То есть в мою любимую, памятную Кенаду.
Кенада была небольшим поселком на Совгаванской ветке железнодорожного пути.
Там, где сопки перемежаютс с дикими черными реками, там, где в густой холодной траве тают холодные росы.
Посмотрите это видео из Ютуба.
Вы увидите дикую прелесть этих мест
В этом замечательном месте и жили мои дядья и бабушка, и двоюродные сестры и братья.
Это было совершенно любимое место.
Потому что меня там любили.
Потому что, когда я родилась у двух вчерашних студентов педагогического института, то меня сразу отдали на воспитание старшему брату отца, т.к. молодым учителям ещё предстояло обустроить свой быт.
Я была совсем маленькая, но помню этих заботливых своих родственников, их дом, огород, где мне все давалось, и молоко, помню...помню.
Потом я была отвезена матери, по причине своей тоски.
Дрогнули сердца моих родных, когда они увидели меня за сараем, качающую куклу и приговаривающую: " Мамочка моя любимая, мамочка моя родная..."
Меня увозили две мои бабушки.
Одна, благодарно относящаяся к Советской власти, а вторая, так и не полюбившая ее.
( За что было любить ее бабушке Ире, когда ее мужа расстреляли во время подавления Зейского восстания молокан...)
И опять я помню, как меня привезли к родителям, которые обосновались где- то тоже на железнодорожной дальневосточной ветке,, в некоем узком специфическом месте, граничащем с Китаем. Неподалеку от озера Ханка. Место называлось Телянза.
Название китайского происхождения, как и многие названия на дальневосточной земле
Я помню, как мама кружит меня на руках, и я млею от восторга, и со мной кружится старый перекошенный шифоньер, лампочка Ильича и окна в вечерней заре.
Потом была жизнь и жизнь.
Мы переезжали по Дальнему Востоку с места на место, но я всегда возвращалась в Кенаду.
Где меня ждали бабушка Ганя, дядя Коля, тетя Катя и сестры Ольга и Ленка.
Меня все также, как и в детстве, любили, поили парным молоком из зелёной железной кружки и называли " дитенком".
Однако по приезду в Кенаду дружить мне было не с кем.
Я никак не могла дружить с Ленкой, которая была почти моя ровестница (года на два старше).
Потому что она была чрезвычайно нахальной и развитой девицей.
У которой с малолетства были женихи и свои интересы, и которая бросала меня при первом удобном случае.
Ей, конечно, за это влетало, но дела это не меняло.
Я не могла дружить со старшей двоюродной сестрой Олей, которую я помню смутно, помню только ,что у нее был очень милый взгляд и длинная коса ниже пояса.
Я могла дружить только с Дозоркой.
Мы с ним дружили всегда. И когда мои родные жили под скалой, на Нахаловке. И когда они перебрались за линию в рабочий поселок.
Я всегда любила этого кудлатого пса, похожего на большую болонку с серой свалявшейся шерстью и коричневым мокрым носом.
Я обнимала его за шею, отдавала и таила ему лучшие куски со стола и слонялась с ним везде, где могла.
Он отвечал мне большой преданностью и собачьей любовью.
Когда я только осваивалась после приезда в Кенаду, я сразу искала своего лохматого друга и безоблачно проводила время вместе с ним.
Мы с ним посещали кусты придорожного ивняка, путались в каких- то канавах,лазали по неизвестным дорогам и взбирались на сопку, на скалу.
Я не могла представить себе,чтобы я проснулась и возле меня бы не было Дозорки.
А между тем он нес свою замечательную серьезную службу, и совершенно не был бездельной собакой.
Он вместе с тетей Катей выгонял скотину на луг. Луга в Кенаде чуть влажные, густые, у подножья скалистых и диких дальневосточных гор.
Он мог облаять вернувшуюся невпопад домой скотину и завернуть ее назад.
В общем, он был серьезной собакой.
И изредка его отрывали от меня и заставляли что - либо такое делать.
Как - то служить.
Не всегда мои добрые родные были довольны ,что собака оторвалась от работы в страдное летнее время. Но что поделаешь... приехала Ира...т.е. я, Лешина дочка ( младшенького) и здесь был закон не писан.
Мы шлындрали с Дозоркой по кустам, я его отбивала от больших собак, которые совершали на него нападение стаей. Мне однажды пришлось браться за палку, и после этого мы все больше проникались друг другу доверием.
Однажды я сидела в кухне на улице Советской.
Это было в доме брата отца, дяди Коли. Он тогда получил новую квартиру вместо дома в Нахаловке и жил в двухквартирном стандартном доме на двух хозяев.
Чем очень гордился.
Обычно на приисках в кухни рабочих людей набивалось полно рабочего люда.
Приходили поговорить, выпить. Разговоры бывали громкими, резкими, не для девичьих ушей.
Но что поделаешь...Из песни слова не выкинешь, и однажды я сидела в углу кухни на маленькой лавочке и слушала взрослый балаган, а Дозорка лежал подо мной. Под мой лавочкой.
Признаться меня пугали громкие люди.
Я знала, конечно, что меня никто не тронет. Потому что в центре этого буйства был мой родной дядя, и ,вообще, часто собирались поговорить и выпить здесь мои родственники, их у меня в Канаде было неисчеслимое количество, но все же я побаивалась.
Особенно меня страшил некий Серёжка Краснодонов.
Это был разбитной парняга, с золотыми зубами, щербиной между ними , сквозь которую легко сплевывать, и буййными волосами на непутёвой голове.
По всему он сидел...и не один год.
Я смотрела на него, а он на меня.
Он тоже был нашим родственником, но от этого как- то мне становилось не легче ,а ещё страшнее.
И вот настал момент, когда он приблизился ко мне, наклонился и предложил поближе познакомиться.
Что это означало я представляла слабо.
Мне было лет двенадцать. И как я могу поближе познакомиться с тридцатилетним дядей, такого образца, я мало себе представляла.
Он наклонился к моему лицу, и я в ужасе отстранилась от него, не зная, что делать, и тут я услышала угрожающий рык. Он доносился из- под лавки, на которой я сидела.
Это был Дозорка - мой друг. Он решил защитить меня.
Он высунулся из под своего укрытия и, наморщив недвусмысленно нос , оскалил свои острые зубы, злобно поглядывая на
парнягу.
Вид Дозорки был настолько внушителен, что совсем не оставлял сомнений, что он может вцепиться в штанину, и парень сделал примирительный жест рукой : " Понял! Понял!Понял!"
Сказал он и отступил от скамейки.
Дозорка рыкнул ещё раз и залёг на свое место, смирительно положив нос на передние лапы.
Больше Краснодонов ко мне в этот вечер не приближался...
Я всегда ждала встречи с Дозоркой, когда собиралась на каникулы.
Первым делом, приехав в поселок, я всегда спрашивала: " А где Дозорка?"
Каково было мое разочарование и негодование, когда я увидела однажды по приезду нелепого рыжего пса во дворе у дяди Коли. Пес сидел на видном месте, возле летней кухни и смотрел на меня своими нелепыми рыжими глазами.
Я сразу подумала, что Дозорка умер.
Но оказалось ещё страшнее - они завели пса, когда он был ещё жив.
Они завели его на смену Дозорке.
Я была вне себя от внутреннего негодования.
- Вот тебе...- Думала я. - Не успела умереть собака, ей уже и замену подыскали... Что за люди... Что за подлость такая...
Так возмущалась я про себя и дала себе слово даже взгляда не проронить в сторону нового пса.
- Провались он пропадом- Думала я. - Ваш золотой Тоба...
И дружила с Дозоркой. Только с ним.
Хотя он уже и стал очень старым, но мы все равно с ним по- прежнему гуляли по оврагам, слонялись по коричневым странным кустам и проникали на длинный веадук, который был проложен над рельсами и дикой низиной, речной поймой, в которой проходили железнодорожные пути.
Мое отношение к Тобику изменил случай.
Я очень не любила и боялась овец.
Они мне казались абсолютно бессмысленными неодушевленных и животными, которые не достойны человеческой любви.
Моей то есть.
Меня они нисколько не занимали.
Но их было такое множество, что они производили впечатление некоей серой массы, которая, если вырвется из загона, то может меня затоптать, закатать в траву и вообще сделать , что хочет.
Я всегда пряталась, когда овцы приходили домой.
И вот однажды я стояла на крыльце, когда калитка на улицу растворилась, и во двор вбежала бешеная отара овец.
Они стали носиться по двору, кидаться на крыльцо летней кухни и приближаться к моему крыльцу.
Я в ужасе ринулась было бежать в сени, но отара загипнотизировал меня.
И я стояла, оцепенев, ожидая своей неминуемой гибели.
Отрезвить отару бросился Тобик.
Он начал скакать вокруг овец и пытаться погнать их в сторону стойла.
Однако, не тут- то было.
Не стали они слушать дурацкого, тупоумного, молодого Тобика.
Они также носились вкруговую по двору, а рыжий неопытный пёс за ними.
И тогда произошло следующее.
Тобик вышел за калитку на улицу.
И вернулся со старым Дозоркой.
Дозорка только два раза гавкнул на овец, обошел их с нужной стороны, и они, как по команде, щелкнув дверцей загона, и оказались внутри.
Назад дверца не открывалась.
Обе собаки удовлетворённо удалились в калитку.
Ушли погулять.
Такое ощущение, что они сделали важную работу и пошли по делам...
С этого момента мре отношение к Тобику стало теплей.
Я поняла, что он уважает и подчиняется Дозорке, что он почитает его.
Так я удостоверилась в возможности собачьих отношений.
Неведомых мне...
Я ещё не раз приезжала в Кенаду.
Гостила в ней подолгу, но больше после этого лета уже не видела своего старого друга, кудлатого Дозорки.
Он умер, отслужив свою нелегкую службу хозяевам. Отдав беззаветное свое сердце работящим людям, жившим на неласковой дальневосточной земле...
Читайте...
-
-
.