Воистину радостный звук: далёкий барабанный бой , явно ведущий начало от веяния жизни, свист маленьких дубинок, ударяющих в борта фургонов, рев и завывание двигателей, огромная толпа нароа, колышущаяся в жарком мареве, ржание коней и женские крики – такова была картина за воротами, когда Карбункул, виуясь знаку инквизитора, дал полный ход и понесся по тропе, ведущей в глубь острова. Кое-где на обочинах стояли воин с ростовыи итами – но большая часть дороги была безлюдна. Ни одного человека Карбункул не заетил, даже ниодного человека с риунком а спине или спине на кожаном фартуке. Видимо, те, кого ждали здесь, были чрезвычайно заняты. Скоро тропа нырнуа в широкую промоину –и Карбункул начал различать впереди неясную пока гору. Её каменная вершина, похоже, скрывалась в дымке – и вот за горой, как бы из воздуха, вырастая, показался зелёный лоскут ущелья, а дальше земля, извиваясь, упиралась в склон горы. Внизу, в глубокой расселин, горело несколько огней. За дальними кустами что-то зашевелилось, и Карбункул послушно завернул туда – всё-таки здесь, по крайней мере, не было гонителей его веры. Но на краю расселины опять вышел на дорогу с флажком – и вдруг увидел привязанного рядом с домом оленя. Тот лежал под ивой и глядел на Карбункула печальными глазами. Карбункул почувствовал недоброе – и решил вернуться назад. Но в этот момент он поднял взгляд на каменистую громаду горы и замер: из склона навстречу ему вдруг появилась небольшая группа людей в длинных балахонах. Карбункул решил было, что сходит с ума, – но тут всё разъяснилось. Один из балахонов, видать, был отцом, а остальные – его сыновьями.