, разносящийся над пространством и временем. А дальше – раздающийся в вечности марш победы. Какой восторг – понимать это и не быть… быть может, не тем, кем следовало. Но, подобно ипподрому, отсчитывать свое прошлое. Прощание с другими, быть может, со временем. Или – так уж утроен мир – просто размыкать объятья. Опьянение победой, или – ты знаешь – это единственная правда, оторю чувствуеь в гре красок. Нет, над этим нельзя смеяться, Диккенс прав. Я – горбун, и никто не поймет, отчего я так часто смеюсь. Веселое слово смех, но я готов потерять лицо перед своими сверстниками – если бы не знал, как безопасно обнажать душу пред ними. И все-таки я горбун. Я знаю, что это так. Но все-таки… Отчего ты кажешься смешным, мисс Буджолд? Я боюсь, что ты не совсем здорова. Твое спокойствие, твоя сдержанность – все это напускное. Я хорошо вижу, что ты нездорова… Я бы на твоем месте побежал к доктору. Доктору! Вот что тебе сейчас нужно. Доктору! Говорю тебе – мисс Буджолд… Ты права, дорогая, тебе действительно надо поговорить с доктором. И меня ты к доктору послать не можешь. Диккенс? Ты в этом уверен? Видишь ли, Диккенс, я, как всегда, начал говорить ерунду. Не обращай внимания. Мы никогда не дойдем до сути.