Сталин рассматривается в сознании современных сталинистов как архитектор невероятного для нашей страны величия, созданного мощным индустриальным скачком и подтвержденного победой в Великой войне. И это величие списывает превращение страны в ад кровавого террора. Всё оправдывается формулой Исаака Дойчера: «Сталин принял Россию с сохой, а оставил её с ядерными реакторами», которую вместо сомнительного троцкиста обычно переписывают на Черчилля и вместо реакторов называют атомную бомбу.
На самом деле Дойчер высказался тоньше и точнее: «Суть исторических достижений Сталина состоит в том, что он принял Россию с сохой, а оставляет ее с ядерными реакторами. Он поднял Россию до уровня второй индустриальной державы мира. Это не было результатом чисто материального прогресса и организации. Такие достижения не были бы возможны без всеобъемлющей культурной революции, в ходе которой все население посещало школу и весьма напряженно училось».
В чем состоит доктрина сталинизма, которую мы слышим сейчас постоянно с формулировками: «Если бы у твоего прадеда не отняли бричку, а прабабка не умерла от голода, нас бы завоевал Гитлер, а Гагарин не полетел бы в космос»? Коротко ее можно сформулировать так.
1. Российская Империя, на смену которой после революции и гражданской войны пришел сталинский СССР, была бесконечно отсталой страной. Именно что бесконечно — Белое Конго. Никакими эволюционными путями, не сопровождающимися чрезвычайными мерами эта бесконечная отсталость преодолена быть не могла.
2. Не существовало никакого способа согласовать частные интересы русских и интересы преодоления этой «Бесконечной Отсталости». Индустриальный Скачок не мог быть в ближайшей перспективе настолько выгоден частному человеку чтобы он добровольно согласился на определенные самоограничения ради его успеха. Его можно было только насильственно принудить к нему, попирая всякий интерес и применяя безграничное насилие к частным лицам и естественным историческим сообществам. Белое Конго нуждается в колонизации и колониальных методах a la король Леопольд.
3. Всё наследие исторической России — культура, традиция, православие, национальный характер, вся совокупность старого режима были факторами отсталости. Русский народ, конечно, очень талантливый народ, но вне коммунистической системы его талант был обречен на прозябание и бесплодность. Любые достижения России были достигнуты вопреки «проклятому строю» и не могли принципиально эту отсталость преодолеть, поэтому чтобы народ расцвел — прошлое и его защитников надо было сломать.
4. Поскольку страна и население были очень отсталыми, то нет ничего несообразного в том, чтобы использовать для «рывка» чрезвычайно архаичные социальные технологии: замену капитала рабским трудом, крепостное право, массовые казни, принудительное перемещение больших групп лиц, насилие, запугивание, массовый культ и массовые страхи и колдовские суеверия (лысенковщина, к примеру, это типичный шаманизм).
5. Развитие отсталой России в рамках единой мировой системы с развитыми странами было невозможно, поскольку те только и хотели, что нас колонизировать, а затем, после революции, все как один стремились уничтожить первое государство рабочих и крестьян. Развиваться СССР приходилось в условиях самоблокады (что предполагает переплату за импорт и технологии, которые не удалось украсть разведке). Так же это предполагало увеличенные военные расходы и атмосферу осажденного лагеря, так как у такого государства не может быть друзей. Последним пунктом, воинствующим изоляционизмом, сталинизм отличался от революционно-глобалистского троцкизма.
Если принять эти тезисы, то все дальнейшие действия Сталина выглядят вполне логично. Действительно, если у тебя бесконечно отсталая страна с дремучим населением, не понимающим великой цели и культурой, продуцирующей отсталость, а вовне враждебное окружение, то ничего кроме принудительного труда, концлагерей, массовых убийств и экспроприаций не остается. Ну и древневосточно-средневековые методы являются не архаикой, а просто объекты воздействия «по-другому не понимают». Каждое же рядовое техническое достижение, вроде радиоточки, выступает объектом карго-культа.
Придерживался ли сам Сталин этой доктрины «Белого Конго» и использовал ли он её в качестве оправдания для своего репрессивного режима? Безусловно да. Вчитаемся, к примеру, в его речь перед выпускниками военных академий Красной Армии 5 мая 1935 г.:
«Вы знаете, что мы получили в наследство от старого времени отсталую технически и полунищую, разоренную страну. Разоренная четырьмя годами империалистической войны, повторно разоренная тремя годами гражданской войны, страна с полуграмотным населением, с низкой техникой, с отдельными оазисами промышленности, тонувшими среди моря мельчайших крестьянских хозяйств, — вот какую страну получили мы в наследство от прошлого. Задача состояла в том, чтобы эту страну перевести с рельс Средневековья и темноты на рельсы современной индустрии и машинизированного сельского хозяйства. Задача, как видите, серьезная и трудная. Вопрос стоял так: либо мы эту задачу разрешим в кратчайший срок и укрепим в нашей стране социализм, либо мы ее не разрешим, и тогда наша страна — слабая технически и темная в культурном отношении — растеряет свою независимость и превратится в объект игры империалистических держав.
Наша страна переживала тогда период жесточайшего голода в области техники. Не хватало машин для индустрии. Не было машин для сельского хозяйства. Не было машин для транспорта. Не было той элементарной технической базы, без чего немыслимо индустриальное преобразование страны. Были только отдельные предпосылки для создания такой базы. Надо было создать первоклассную индустрию. Надо было направить эту индустрию на то, чтобы она была способна реорганизовать технически не только промышленность, но и сельское хозяйство, но и наш железнодорожный транспорт. А для этого надо было пойти на жертвы и навести во всем жесточайшую экономию, надо было экономить и на питании, и на школах, и на мануфактуре, чтобы накопить необходимые средства для создания индустрии. Другого пути для изживания голода в области техники не было» (Невежин В.А. Застольные речи Сталина: Документы и материалы. М.; СПб.: АИРО-ХХ; Дмитрий Буланин, 2003 сс. 85-86).
В неправленой стенограмме этого выступления встречаются ещё более четкие выражения: «мы страну из состояния голода, строну громадную с маленькими очагами промышленности, полудикую, мелкокрестьянскую, полусредневековую страну, мы эту страну вывели и поставили на новые рельсы; идя на жертвы — это верно» (Невежин 2003: 80 — выделено полужирным мной — Е.Х.).
Эту риторику Сталин использовал для того, чтобы оправдать жестокости периода коллективизации — голод, низкий уровень жизни, сверхэксплуатацию, репрессии (а это ведь ещё 1937 года с его кулацкой операцией не было): «Может быть люди меньше бы скулили, но у нас не было бы промышленности, не было бы нынешнего сельского хозяйства, у нас не было бы авиации, не было бы танков, не было бы настоящего железнодорожного транспорта, не было бы химии, не было бы тракторов, комбайнов, не было бы сельскохозяйственных машин» (Невежин 2003: 79).
Для того, чтобы санкция на жестокости и кровавые эксперименты режима была максимально убедительной, Сталин постоянно апеллировал к внешней угрозе, с которой, якобы, не могла справиться царская Россия, поскольку была отсталой и невооруженной техникой. Тут он даже льстил русским — мол, не сдались окончательно, несмотря на ничтожество царизма. В записанной Р.П. Хмельницким речи 2 мая 1933 года на приеме в честь участников первомайского парада соответствующие пассажи звучали так:
«Партия, руководящая миллионами людей, бросила лозунг «догнать и перегнать» и эти миллионы умирали за этот лозунг в ожесточенной борьбе… Этот лозунг смерти бывшей России, которая никого не догоняла и сотни миллионов людей топтались на месте, никого не догоняя, в этом была смерть бывшей России способнейших людей. Оставляя в стороне вопросы равноправия и самоопределения, русские — это основная национальность мира, она первая подняла флаг Советов против всего мира. Русская нация — это талантливейшая нация в мире [сравните русский и германский капитализм в смысле вооружения до Октября и сейчас у нас]. Русских били все — турки и даже татары, которые 200 лет нападали и им не удалось овладеть русскими, хотя они тогда были плохо вооружены. Если русские вооружены танками, авиацией, морским флотом — они непобедимы, непобедимы. Но нельзя двигаться вперед плохо вооруженными, если нет техники, а вся история старой России заключалась именно в этом» (Невежин 2003: 44-45).
Оставляя в стороне комплименты русским как «основной национальности мира», которая самораскроется, как только по воле партии вооружится авиацией и танками, мы обнаруживаем всё тот же базовый тезис. Историческая Россия, оказывается, топталась на месте, все усилия сотен миллионов людей были напрасны, техники у неё не было, потому-то и понадобился большевизм, чтобы начать «догонять».
Ответ на пассаж, что Россию все били дал замечательный русский писатель и национальный мыслитель Иван Солоневич в своей «России в концлагере»:
«Пиголица достал брошюру с одной из «исторических» речей Сталина и начал торжественно скандировать:
— «Мы отстали от капиталистического строя на сто лет. А за отсталость бьют. За отсталость нас били шведы и поляки. За отсталость нас били турки и били татары. Били немцы и били японцы. Мы отстали на сто лет. Мы должны проделать это расстояние в десять лет или нас сомнут».
Эту речь я, конечно, знал. У меня под руками нет никаких «источников», но не думаю, чтобы я сильно ее переврал, в тоне и смысле во всяком случае. В натуре эта тирада несколько длиннее. Пиголица скандировал торжественно и со смаком: били-били, били-били...
— Вот, — сказал Пиголица торжествующе. — А вы говорите, что Сталин против России идет.
— Он, Саша, не идет специально против России, он идет за мировую революцию. И за некоторые другие вещи. А в общем, здесь, как и всегда, врет он и больше ничего.
— То есть, как это врет? — повторил Пиголица. — Что, не били нас?
— Ну, скажем, Саша, нас били татары. И шведы, и прочие. Подумайте, каким же образом вот тот же Сталин мог бы править одной шестой частью суши, если бы до него только то и делали мы, что шеи свои подставляли? А? Не выходит?
— Что-то не выходит, Саша, — подхватил Ленчик. — Вот, скажем, татары. Где они теперь? Или шведы. Вот этот самый лагерь, сказывают, раньше на шведской земле стоял. Была тут Швеция. Значит, не только нас били, а и мы кое-кому шею костыляли, только про это Сталин помалкивает.
— А вы знаете, Саша, что мы и Париж брали, и Берлин брали?
— Ну, это уж, И.Л., извините. Тут уж вы малость заврались. Насчет татар еще туда-сюда, а о Берлине уж извините.
— Брали, — спокойно подтвердил Юра. — Хочешь, завтра книгу принесу. Советское издание. — Юра рассказал о случае во время ревельского свидания монархов, когда Вильгельм II спросил трубача, какого-то поляка, за что получены его серебренные трубы. «За взятие Берлина, Ваше Величество» «Ну, этого больше не случится». «Не могу знать, Ваше Величество».
Перешли к русской истории. Для всех моих слушателей, кроме Юры, это был новый мир. Как ни были бездарны и тенденциозны Иловайские старого времени, у них были хоть факты. У Иловайских советского производства нет вообще ничего, ни фактов, ни самой элементарной добросовестности. По этим Иловайским доленинская Россия представлялась какой-то сплошной помойкой, ее деятели — сплошными идиотами и пьяницами, ее история — сплошной цепью поражений, позора. Об основном стержне ее истории, о тысячелетней борьбе со степью, о разгроме этой степи ничего не слыхал не только Пиголица, но даже и Ленчик. От хазар, половцев, печенегов, татар, от полоняничной дани, которую платила крымскому хану еще Россия Екатерины Второй до постепенного и последовательного разгрома величайших военных могуществ мира — татар, турок, шведов, Наполеона; от удельных князей, правивших по ханским полномочиям, до гигантской империи, которою вчера правили цари, а сегодня правит Сталин — весь этот путь был моим слушателям неизвестен совершенно» (Солоневич 1999: 439-442).
Но что ещё интересней, тезис Сталина про «битую Россию» опровергает… сам Сталин. В дневнике главы Коминтерна Георгия Димитрова содержится подробный конспект сталинской речи на приеме 7 ноября 1937 года, превратившейся в своеобразный панегирик созданному царями государству: «Русские цари сделали много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело: сколотили огромное государство — до Камчатки. Мы получили в наследство это государство» (Невежин 2003: 148). Здесь уже оказывается, что не русских при царях били, а напротив — цари вели войны и захватывали территории, причем захватили их очень много. «Битым» такое, право же, не под силу.
Тезис о «вечно битой России» был слабым местом сталинской пропаганды и поэтому она от него скоро отказалась. А вот тезис о «недостаточной технической вооруженности», которую, якобы, преодолела советская власть закрепился надолго и стал своего рода общим местом пропаганды.
Итак, фундамент сталинизма — это тезис: «историческая Россия — бесконечно отсталая страна, «полудикая и полусредневековая» — Белое Конго в «приобщении к цивилизации» которого допустимы любые самые нечеловеческие жестокости.
Первым камнем в фундаменте сталинского пьедестала является тема Индустриализации. Якобы отсталая при ничтожных царях Россия совершила при генсеке невероятный скачок в промышленном развитии, вырвалась на передовые позиции в мире и благодаря этому стала победительницей Гитлера и сверхдержавой.
Этот тезис — ложь сразу в нескольких отношениях. Царская Россия не была отсталой страной ни в индустриальном, ни в военно-промышленном отношении. Эта страна динамично развивалась, и нет никаких оснований предполагать, что достигла бы меньшего уровня индустриального развития нежели тот, что был достигнут СССР к 1939 году.
Советские учебники гипнотизировали нас, маленьких детей, диаграммами промышленного роста по сравнению с «Россией в 1913 году». И никто не задавался вопросом: «А, что, не будь революции Россия так бы и осталась на уровне 1913 года»? Еще один наивный вопрос, который никто никогда так и не задал советским учителям истории: «Если царская Россия была промышленно отсталой страной, то откуда же в ней взялся рабочий класс, авангардом которого назначила себя партия большевиков»?
Индустриализация в России началась в 1890-е годы, во многом благодаря энергии графа Витте, последователя великого немецкого экономиста Фридриха Листа, теоретика производительных сил (именно у него украл этот термин Маркс) и протекционизма. Деятельным соратником Витте был Д.И. Менделеев, не только химик, но и организатор нашей нефтяной промышленности, выдающийся экономист — продолжатель протекционистских идей Листа.
Пользуясь полной поддержкой государей Александра III и Николая II, Витте добился впечатляющего промышленного скачка, хотя многие и упрекали его в том, что этот скачок чрезмерно перенапрягал силы крестьянской России, что отразилось в ходе мятежей 1905-1906 года, совпавших с циклическим экономическим кризисом в мировой системе.
С 1909 года в России начался новый экономический подъем и новая волна индустриализации, связанная с именем П.А. Столыпина. Столыпинский подход был более щадящим деревню, чем виттевский, деревня из донора экономики превратилась в соучастника и совыгодополучателя индустриализации. Великая война, несмотря на чрезвычайность условий, еще подхлестнула военно-промышленное развитие страны.
И лишь революция, большевистский военный коммунизм, гражданская война привели к чудовищной разрухе, скатившей страну практически в каменный век. И Сталин как член большевистского руководства нес за это прямую ответственность.
Бесконечно отсталая страна не могла бы построить Транссиб, заводы Донбасса, линкоры, тяжелые бомбардировщики, не могла бы в считанные месяцы войны развернуть полноценный ВПК и держать три фронта на двух из которых устойчиво побеждая, в ней не могли бы вестись расчеты космических траекторий, закладываться основы учения о центрах происхождения культурных растений и создаваться полярная авиация.
Даже если допустить предположение, что некоторая отсталость индустрии России от таких стран как Германия или США существовала, она касалась таких косметически преодолимых деталей, что оправдать эту коррекцию линий носа и размера груди с помощью ампутации конечностей и вспарывания живота не приходится.
Поэтому сталинистам и приходится для поддержания своего учения с пеной у рта реагировать на любые указания на нормальность развития России, на то, что никакой чрезвычайной ситуации не было. Чем дальше, тем больше так называемый «позитивный сталинизм» начала нулевых с его культом Большого Проекта порабощается ненавистью к так называемым «булкохрустам».
«Позитивный сталинизм» был сосредоточен на том, что наша страна при Сталине совершала великие дела — от победы над Германией до строительства промышленности, преобразования природы, строительства каналов — и это контрастировало с чудовищной деградацией, наблюдаемой нами в 1990-е годы. На фоне Чубайса и всеобщего разграба «Большой Проект» Сталина действительно мог выглядеть местами симпатично, особенно с учетом звучавшей в период, когда идеологией руководил Жданов, яркой русской националистической риторики. Сталинская чрезвычайщина могла выглядеть на этом фоне оправданной величием дела.
Однако рост наших исторических знаний, освобождение от историографических мнимостей советской пропаганды показали — никогда, нигде и ни в чем советский проект не превзошел по темпам результатов Российской Империи, которые достигались без всякой чрезвычайщины.
Для начала пришлось признать, что Революция отбросила страну назад на несколько столетий. Весь период революции, гражданской войны, НЭПа страна переживала глубочайший спад, по сравнению с «1913 годом». Лишь в результате сверхусилий удалось сравняться с показателями этой магической даты, что подавалось как крупнейшее достижение. При этом обрабатываемые агитпропом школьники и студенты должны были забыть, что вообще-то без революции страна между 1913 и 1929 годами динамично бы развивалась, а вот сравнением с гипотетическим «1929 годом при царе» оказалось бы катастрофически не в пользу большевиков. Весь сталинский период страна «задрав штаны» догоняла упущенные в 1917 году шансы и догнала их далеко не все.
Чем дальне продвигаются наши исследования, тем более очевидно, что по всем значимым направлениями социальной и научно-технической модернизации Российская Империя шла на достаточно хорошем уровне, разгоняющимся темпом, а кое-где и впереди планеты всей.
Царизм достиг выдающихся успехов в железнодорожном строительстве. Был построен уникальный глобального геополитического значения проект — Транссиб. В кратчайшие сроки в 1915-1916 годах была построена Мурманская железная дорога, часть которой проходила за полярным кругом по вечной мерзлоте — её роль в организации снабжения СССР союзниками в годы Великой Отечественной трудно переоценить.
Начато строительство Турксиба, завершенное советской властью, объявившей это «великой стройкой социализма». По настоянию П.А. Столыпина была построена в 1907-1916 годах Амурская железная дорога, сыгравшая такую важную роль в маневрировании войсками в 1941-1945 гг.
Сравнимых успехов в железнодорожном строительстве сталинизму достичь не удалось. Строительство БАМа превратилось в бесконечную эпопею, не вполне завершенную и по сей день. Заброшена Трансполярная магистраль, возобновленная лишь в наши дни.
И это при том, что на стройках сталинизма массово использовался дармовой труд заключенных. В царской России заключенных тоже привлекали, но на возмездной основе и за существенное сокращение срока наказания. Трудовые армии рабов сталинизма, неся чудовищные потери, всё-таки не могли выполнить работу, с которой без труда справлялись царские работяги.
Практически на любом направлении сталинская модель модернизации оказывалась запоздалым и неполным осуществлением царских проектов — будь то в строительстве линкоров, которые Российская Империя строила вовремя и в нужном количестве, а Сталин закладывал три раза, ни разу не достроил — и так до того момента, когда они перестали быть актуальны, или в строительстве лесозащитных полос, изобретенных и внедренных царским лесоводом Н.К. Генко.
Всюду заявления «впервые только при советской власти» оказывалось ложью. Автозавод имени Сталина (впоследствии ЗИЛ) был основан в 1916 году, когда царское правительство начало ускоренную автомобилизацию армии.
Танк Т-34 был разработан в конструкторском бюро при Харьковском паровозостроительном заводе, одном из флагманов царского ВПК, основанном в 1896 году. Характерно, что «сталинский» Харьковский тракторный завод, закупленный в Америке, сравнимого вклада в оборону страны не внес, хотя его тракторная продукция, не будем спорить, была очень важна.
Сколько было сказано большевистской пропагандой громких слов о том, что, если бы не революция, русские крестьяне так и пахали бы землю сохой, впряженной в лошадь, а не тракторами. Не говоря о том, что в результате революции пахать пришлось не свою землю, а колхозную, зачастую той же сохой, в которую были впряжены бабы (особенно во время и после войны), а многие вовсе не пахали никакую землю, поскольку умерли, насчет тракторов речь идет о банальной лжи.
Ещё в 1903 году Яков Васильевич Мамин изобретает свой первый двигатель на тяжёлом топливе — русский дизель, а в 1911 году создает трактор собственной конструкции «Русский трактор-2» (2-!!!) и на Балаковском заводе (ныне носит имя его и его расстрелянного в 1938-м брата) начинает его производство, построив до революции больше ста тракторов. К 1917 году уже десяток заводов в России развернули строительство тракторов отечественной или импортной конструкции. Россия в тракторостроении шла почти наравне с лидерами отрасли — американцами и была отброшена на десятилетие назад лишь революцией.
Пример Маминых опровергает ещё и миф о том, что при царизме у крестьян не было шансов достичь успеха. Яков и Иван Мамины выходцы из крестьянской семьи в селе Балаково, достаточно рано проявили свои технические таланты и были поддержаны помещиком Кобзарем, отплатившим Ивану инженерное образование в Саратове (заметьте, не за границей и не в Москве, а в Саратове). «Проклятый кровопивец» помещик так же предоставил братьям кредит для открытия чугунно-литейного и механического завода. Не так обошлась с развернувшимися вовсю братьями советская власть. Ивана в 1938 году расстреляли, а Василий вынужден был уехать с Волги в Челябинск.
Большевистская идея продолжения индустриализации, уже на коммунистической основе и под новой властью, не содержала в себе никакого сталинского новшества. При царе индустриализация шла уже четверть века и большевики как могли пользовались её плодами.
Сталин может быть назван внесшим вклад в индустриализацию только в том отношении, что изобрел новый её метод — индустриализация не за счет напряжения сил деревни, как у Витте, не за счет тотального экономического ограбления её, как предлагали Троцкий и Пятаков. Сталинская индустриализация пошла за счет физического уничтожения русской деревни, за счет сгона в колхозы, карательных акций, массовой ссылки, голода и террора. Да, такого метода индустриализации до тех пор в мире не знали нигде и отлично без него обходились, как обходилась царская Россия. Однако может ли считаться изобретение каннибализма вкладом в кулинарию?
Великий вклад Сталина в индустриализацию состоял в том, что впервые в истории человечества рабский труд был положен в основу не античной, не плантационной, а непосредственно индустриальной экономики. Сталин превзошел египетских фараонов — ведь это только в советских учебниках пирамиды строили рабы. На деле — рабочие команды крестьян, участвовавшие в строительстве колоссальных сооружений, получали неплохую по древнеегипетским меркам оплату и содержание. Сталину удалось показать, что южные рабовладельцы смогли бы индустриально конкурировать с промышленным Севером, если бы отказались от своего патерналистского отношения к рабам и вместо плантаций отправили бы их под присмотром жестоких надсмотрщиков строить заводы, дороги, рудники…
В условиях победы над капиталом, и над частным капиталом, и над капиталом как таковым, так как такого капитала у режима, который уничтожил накопления высшего и среднего класса, произвел революционный дефолт по внешним займам и превратил страну в осажденный лагерь не было, индустриализация, казалось, была невозможна. Однако Вождю и Учителю удалось победить законы экономики — ведущим производственным фактором на индустриальных стройках социализма, а также при строительстве северных каналов и железных дорог через мерзлоту стал труд. Рабский труд. И экономическая рентабельность большинства промышленных проектов резко повысилась. Теперь эшелон зеков заменял дорогостоящую технику, экономя капиталы дважды. Во-первых, на новую технику, во-вторых, на содержание самих рабочих.
Тот же принцип выведения труда на роль первого производственного фактора и сокращения роли капитала Сталин стремился применять во всем, включая науку. «Шарашка» и угроза ареста оказались гораздо более эффективным (по крайней мере, краткосрочно) стимулом научно-технического роста, чем немецкая колбаса и американские дома с бассейнами. Жаль, что биология не механика, даже угрозой расстрела Вавилов бы не смог заставить хромосомы пшеницы яровизироваться, а потому был уничтожен в пользу шарлатана Лысенко, который обещал распространить сталинскую трудовую дисциплину и на растения…
Война застала Сталинский СССР с еще незаконченной индустриализацией, с зависимостью от внешних поставок по множеству категорий оборудования, в долгах как в шелках, с истребленной или посаженной значительной (и зачастую выдающейся по умственным и деловым качествам) частью населения, с уникальной индустриально-рабовладельческой экономикой. Любой органический вариант развития, в особенности «столыпинский» его вариант, давал России, конечно же, куда лучшие исторические перспективы.
Куда мы ни кинули взор, всюду в царской России мы находим опровержения базовой сталинистской доктрины «Белого Конго» и приходим к выводу:
1. Россия была передовой страной тогдашнего мира и ни в одной области не имела столь радикального отставания, чтобы это требовало чрезвычайной кровавой самоколонизации.
2. Существование в России вполне было выгодно частному человеку и существовал достаточный набор ненасильственных стимулов, чтобы сделать его агентом развития, в частности, существовали надежные социальные лифты.
3. Культура и традиции были фактором силы, сплоченности и устойчивости, и никакого критически тормозящего влияния на развитие не оказывали.
4. Страна стояла на высоком уровне социальной гуманности (порой слишком высоком, что ее разоружило перед революционерами). Архаизация социальных технологий в ней была абсолютно искусственна.
5. У России было свое место в мировой системе, позволяя развиваться в сотрудничестве и соперничестве с другими странами, меняя и комбинируя партнеров как это было выгодно и оптимизируя соотношение затрат и приобретений.
Большевизм и сталинизм не вывели Россию из дремучей тьмы к царству света, а напротив - затормозили и исказили динамичное и органичное развитие страны, внеся в него такие элементы как истребление целых социальных слоев, использование рабского труда, террор против крупнейших ученых. Нищету масс.