Как будто очередной виток Жизни завершился и опять вернулось уже знакомое:
"Ему больше не больно... Ему уже хорошо..." только теперь по-другому, с другим сюжетом...
На сердце было светло, легко и радостно, оно чувствовало, что родная душа вновь свободна и её ждёт другой Путь и новое приключение. И Алёнка верила всем своим существом, что Путь этот будет благословенный и счастливый.
По-новому, с надеждой прозвучали в душе слова Айдаса, сказанные при прощании с Мишелем, её верным золотым Другом, Ангелом-Хранителем, который ценой своей жизни отвёл от неё страшную беду, чья судьба так невероятно переплеталась невидимыми нитями с судьбой её любимого мальчишки:
- Ничего, Алёнка, держись !! В мире всё возвращается. Мы все ещё когда - нибудь встретимся - и ты, и я, и Мишель !! - Теперь и Никита, - тихонько добавила Алёнка шёпотом... Обязательно встретимся...
Тогда Алёна даже не представляла себе, насколько это правда, что пройдёт не так уж много времени и эта встреча произойдёт самым обычным и самым чудесным образом...
Когда уходят близкие и дорогие нам люди, суета отступает и даёт нам возможность, пусть и на короткое время, соприкоснуться с Вечностью, с Тайной Жизни и перехода в другое состояние, в другой Мир. Хрупкость и Сила Жизни осознаются особенно пронзительно и глубоко... Хочется жить... жить полной жизнью, чисто, красиво, радоваться каждому мгновению, ценить все уроки и дары... Любить... Беречь и радовать как можно чаще любимых, близких и дорогих...
Алёна не просто верила, у неё с детства откуда-то было это внутреннее знание, что если мы будем плакать и горевать об ушедшем, душа дорогого существа будет страдать, ведь она любит нас и ей невыносимо видеть наше горе. У неё впереди - новый путь, новые уроки, новый опыт и новые приключения. Слёзы наши не помогут любимой душе, лишь будут привязывать её к этом миру и причинять боль, ей поможет наш Свет, Свет Любви, чистого сознания и благословения.
Расставание с близким любимым Другом детства озорным и преданным Фонькой ещё в ранней юности стало для девушки таким откровением.
Мы боимся не самой смерти, - поняла Алёна, скорее неизвестности. Ведь мы не помним, что происходит в тот момент, когда душа покидает тело. Да и плачем и страдаем скорее потому, что нам жалко самих себя, как мы будем теперь жить без дорогого и любимого существа. Особенно остро эта тоска ощущается в первые дни, когда всё пространство ещё хранит дыхание его жизни.
Вот его мячик, который он постоянно закатывал под диван, а потом ложился на пузико и, после долгих тщетных попыток выудить оттуда игрушку, загребая по очереди то одной, то другой лапой, тихонечко сопел, шумно втягивая воздух, время от времени с надеждой поглядывая на Алёнку, мол, выручай, Друг !! Вот его миска, его коврик, с уютной аппликацией - яблочком, вышитой с особым настроением для славного любимца.
Такой привычный мир, наполненный маленькими ежедневными событиями и впечатлениями внезапно опустел и ты места себе не находишь, пытаешься как-то восстановить внутреннюю гармонию и примириться с произошедшим.
Прощание с любимым племяшом стало третьим подобным испытанием в Алёнкиной жизни. В этот раз она настолько ясно ощущала таинство перехода в другой мир, долгожданное освобождение от боли и земных тягот, тонкую радость полёта, что не оставалось сомнений - Никите сейчас очень хорошо и легко.
Алёне было немного неловко за своё окрылённо-счастливое состояние перед остальными родственниками, которые переживали это расставание совсем иначе.
Из деревни приехали бабушка и дедушка Никиты. Алёнка, открывая им двери с безмятежной светлой улыбкой, даже не сразу поняла, почему те плачут и причитают.
"Шестнадцать лет, шестнадцать лет, только жизнь начинается - горевала тётя Катя, бабушка Никиты и Максимки, - ему бы по девкам бегать, а он..."
Дедушка тоже никак не мог смириться с таким ранним уходом внука и всё повторял, что это он должен был уйти, а не Никита. "Мне пора уже, я своё отжил, а вот парнишке за что это всё..."
Максимка ходил осунувшийся, с чёрными кругами под глазами, пытаясь понять своим детским сознанием, что случилось с его любимым братом. Все были заняты, до него никому дела не было. По привычке, Максим нашёл утешение у Ричи, которую считал своей старшей сестрой. Он так и заснул в прихожей на Ричкином одеяле, укутанный живым меховым теплом пушистой "сестры", обняв её одной рукой и свернувшись клубочком. Но коридор был узким и тесным, приходили новые люди, которые сновали туда-сюда и мальчика пришлось бережно переложить на диван, а Риченьку выпроводить в её любимую резиденцию на балкон, чтобы не пугать народ, а заодно подышать свежим воздухом.
Позже Марина, делая уборку в комнате мальчишек, найдёт листок бумаги, на котором в самом верху неровным детским почерком Максима крупными буквами будет написано: "ОН УШЁЛ... СОВСЕМ... КУДА?"
Ричи ещё утром попрощалась со своим любимым хозяином, долго сидела рядом, потом ткнулась носом в его ладонь, замерев так на несколько минут. Никто не заметил, как она отошла, улеглась на своём коврике, положив голову на вытянутые лапы, лежала не двигаясь и смотрела в одну точку пока ей под бочок не подлёг её "младший братец", которого она с детства понимала и оберегала с особой материнской нежностью и заботой.
Балкончик стал для Ричи настоящим спасением, она не любила суеты, и в такой день ей хотелось побыть одной. Собакам тоже бывает очень непросто пережить расставание с любимым человеком. Она вытянула передние лапы, положила на них свою большую лохматую головушку и пролежала так, почти не двигаясь, до вечера, когда про неё, наконец, вспомнили, открыли балконную дверь и пригласили Риченьку на прогулку.
Валерия Александровна, мама Алёны очень расстраивалась, что Никита ушёл голодным. Марина в отчаянии пыталась применять так называемые "народные методы" лечения, одним из которых был голод, она верила, что организм, свободный от необходимости переваривать пищу, сможет найти силы и победить болезнь. Никита же мечтал о том, чтобы съесть целиком торт. Огромный, вкусный торт и чтобы много крема и орешков !!
О чём он по секрету поведал однажды своей юной тёте. Переубедить сестру Алёне не удалось и любимый мальчишка так и остался без торта.
Единственным, кто мог в тот день лучше всех понять Алёнку, был её папа, он о многом догадывался, но так же, как и его дочь, предпочитал молчать и не навязывать никому своего понимания происходящего.
Борис, казалось, вообще не видел и не слышал, что происходило вокруг него. Слёзы лились из глаз непрекращающимся очищающим потоком, смывая боль и напряжение последних месяцев. Они дарили облегчение и принятие случившегося. Папа Никиты вырос в не совсем благополучной семье. Его отец неуважительно обращался с матерью, с Борисом обходился и того резче, даже лупил иногда, причём частенько незаслуженно, не давая себе труда разобраться есть ли вина ребёнка в том, за что его упрекают. Так и получилось, что у мальчика не было опыта нормального общения с отцом, ему трудно было представить, что с папой можно поговорить откровенно, посоветоваться и при этом получить поддержку и понимание, а не оскорбление или подзатыльник. Он просто не знал, что так бывает.
Неудивительно, что когда Борис сам стал отцом, ему было очень трудно найти общий язык со своими сыновьями, он просто не знал, как и о чём с ними разговаривать. Руку на них, он, конечно, не поднимал, но там, где обычно при общении с ребёнком выручает терпение и ежедневное родительское творчество - умение отвечать на самые неожиданные вопросы и разрешать спорные ситуации, превращая их в игру, у Бориса нормой были разговоры повелительным тоном, не терпящим возражения, окрики и выговоры.
В тот день что-то изменилось внутри этого человека, он как будто со стороны увидел как неблагополучие пережитого детства едким дымком разъедало простое ежедневное счастье его детей, которые любили своего папу, но не знали как подступиться к нему, чтобы не получить нагоняй.
Потеряв старшего сына, он стал бережнее обращаться с Максимкой, и, если по привычке иногда мог прикрикнуть, требуя полного повиновения, то потом старался найти общий язык, понять ребёнка и попытаться с ним договориться. Вместо осуждения и обидных слов, старался поддержать сынишку и помочь ему поверить в свои силы. Постепенно, не сразу, их отношения стали налаживаться, чему оба были несказанно рады, и папа и сын.
В моменты прощания частенько на близких наваливается чувство вины, память начинает неумолимо вырисовывать разные эпизоды, ситуации, разговоры...
На Марину нахлынуло именно это наваждение, когда начинаешь себя корить и сокрушаться: "вот здесь можно было сказать иначе, чтобы не так ранить его, здесь вообще промолчать, а вот тогда он хотел мороженого, а я не купила, такой пустяк, неужели нельзя было порадовать сына. За что я ругала его? За какие-то глупые оценки, за прогулы, кому они нужны сейчас, эти оценки? Почему я так редко хвалила его, забывала поблагодарить за помытую посуду, за красивую полочку, которую он сам смастерил покрасил и привинтил на кухне, за бутерброды к чаю, которые он намазывал так щедро и вкусно маслом и яблочным вареньем. Почему всё это воспринималось как должное, а какие-то незначительные мелочи: что-то уронил, пролил, запачкал, порвал новые джинсы когда полез на дерево спасать котёнка, преувеличивались до размеров трагедии и постоянно упоминались при каждом удобном случае, чтобы сделать выговор...
"Если бы можно было всё вернуть, я бы совсем по-другому себя вела", - думала в отчаянии Марина. - "И что я цеплялась к нему с этим английским, ну не хочет ребёнок учить язык, может ему это и не надо, лучше бы по душам поговорили, я ведь так и не узнала чем он жил, о чём мечтал, всё суета какая-то, проблемы никчёмные, неважные, а о главном так и не поговорили".
"О главном..." - тут Марина вспомнила один случай, когда Никита как раз хотел донести до неё, что такое оно, это "главное". Но тогда она даже слушать его не стала. Господи, если бы можно было всё вернуть...
P.s. Эта история основана на реальных событиях
~ ~ . . ~ ~
ЧТО ЕЩЁ МОЖНО ПОЧИТАТЬ на КАНАЛЕ