Ну а что - она присутствовала в моей жизни всё время. И в жизни моих детей. И своих, естественно. Зримо или незримо. Это была данность. Признак какого-то постоянства.
Жила при девяти правителях. Уважала Хрущёва, потому что он "пенсию людям дал". И, хотя долго по инерции голосовала за коммунистов, при этом Путина любила больше всех - "хоть наелись при нём". Да, еда в жизни их поколения играла немаловажную роль. Я как-то пыталась объяснить детям, что такое голод, они не поняли. Очень сильно старались представить, но у них не получилось. А бабушка пережила голод дважды - в 33-м и в 46-м. В 33-м ей было шесть лет.
-Вот такой живот у меня был, - показывает объёмный "глобус". - И ноги, как колоды.
Про свои игрушки или детские игры бабушка не рассказывала никогда. Видимо, нечего было рассказывать.
Мой почти пятилетний племянник сейчас радостно готовится ко дню рождения и долго думает, чего бы ещё ему хотелось в подарок. Его игрушки мы убирали два часа, чтоб освободить пространство в большой комнате. Меньше ста лет прошло, а насколько разная жизнь...
Для Сталина у неё находились всегда только слова: "чтоб его там перевернуло" и пара нелестных эпитетов. (Ну, это так, для тех, кто листовочки с его портретом на заборы клеит - небольшое свидетельство очевидца).
На море она была один раз в жизни - на Балтийском. Ещё до замужества, по путёвке. Любила вспоминать этот редкий светлый эпизод и всегда смотрела "Юрмалу". Кстати, следила за жизнью многих звёзд, знала состав их семей, имена детей и внуков. И сильно осуждала тех, кто развёлся. Даже своего любимца Петросяна резко перестала уважать.
-Мам, может тебе Петросяна включить? - а чем ещё порадовать лежачего человека?
-А ну его к чёрту. Жену бросил, кoбель.
Бабушка умерла в день рождения своей дочери, моей мамы. А какой ещё подарок она могла сделать? Три недели назад очень неудачно упала, сломала левую руку (при том, что в августе ломала правую), щиколотку и (слова, звучащие, как приговор) шейку бедра. Потому что до последнего дня пыталась работать. Дёргать траву (надо ж внучку помочь на его участке) и подметать двор и улицу. Мы ругались на неё - "посиди спокойно, ведь еле ходишь!", но видимо, не работать она не могла.
Мама, кажется, прошла несколько стадий вперемешку - гнев ("говорили же поберечься!"), осмысление, что "этот крест стал ещё тяжелей" и принятие. Купила кучу "приспособ" - мягкие повязки вместо трущего гипса, матрас от пролежней, мази, таблетки... Попрощалась с дачей. Приготовилась, если уж не поставить на ноги, то хотя бы сажать в кресло, чтоб "как человек".
Но чудес не бывает. В 93 года очень легко умереть от чего угодно. Несмотря на весёлые заверения внуков:
-Ох, помирать уж давно пора...
-Не, бабушка, до ста, до ста! Чего тут осталось-то?
...Как трудно осознать, что человека больше нет. Когда заговорили о похоронах, мне живо представилась моя звонкая тётка, "сгopевшая" в июле от проклятой чyмы последних двух лет - как она будет раздавать всем команды, шутить свои дежурные шутки и пихать мне кусочек нарезаемой колбасы.
И в течение всей подготовки к поминкам я привычно реагировала на стук калитки - кто там, бабушка, что ли, идёт?
Нет. Не идёт.
***