Марья Петровна не спала уже три года. Это было не кокетливое «Ах, я совсем не сплю из-за переживаний!», которое могла бы позволить себе молодая барышня, что потеряла на пару ночей сон из-за романтической привязанности. Это было совсем не вранье. Марье Петровне было пятьдесят восемь. И она взаправду перестала спать.
Она прочитала о том, что на людях проводили специальные эксперименты: не давали им спать сутки, двое, трое. На третьи сутки люди засыпали стоя, засыпали на ходу, видели сны во время работы, в общем, мозг принудительно переводил тело в режим отдыха, и все тут. Иначе происходили необратимые сбои в организме и все заканчивалось печально.
Марья Петровна прочитала также, что сон — не случайная слабость организма, он необходимость, во время которого происходит отладка всяких тонких процессов вроде пищеварения или сердечной деятельности, когда мозг, словно графический планшет, последовательно обнуляет и тут же заново запускает сложный рисунок работы внутренних органов, чтобы они работали без погрешностей.
«Я не сплю» — сообщила Марья Петровна участковому терапевту. «А кто спит?» — пожала плечами терапевт.
И выписала снотворное по рецепту. Оно помогло, но Марья Петровна просыпалась от него, чувствуя себя не человеком разумным, а бессмысленным мешком с картошкой. Да и пить его долго было нельзя, привыкнешь, потом не сможешь обойтись без него. И Марья Петровна бросила те таблетки.
Ночью смотрела на потолок, ворочалась с боку на бок. Не спала ни минуточки. Утром вставала и принималась жить.
Однажды услышала по телевизору, что есть такой врач — сомнолог. Он лечит нарушения сна. Марья Петровна не надеялась, что доктор умеет лечить таких, как она. Если сон плох, его можно улучшить. Но если сна нет, где его взять, в какой аптеке? Так она подумала… и всё-таки пошла на приём.
Доктор долго расспрашивал ее о разном. Не только о бессонных ночах, но и о том, как проходят дни. И о том, есть ли тревога, или дрожь в груди, или ком в горле. Узнавал о том, печалится ли она и есть ли радость от жизни. Выяснял доктор, были ли перепады веса за год. Услышав, что Марья Петровна совсем не спит, не удивился. Кивнул деловито и сказал коротко: «Узнаем». И отправил на исследование. Оно называлось полисомнография.
Через три дня Марья Петровна пришла узнать, отчего она не спит. Может, прививка от коронавируса всему виной? Или выбросы в атмосферу какие токсичные?
Доктор-сомнолог покачал головой. И сообщил Марье Петровне, что она по ночам спит. Но спит неглубоко, несколько раз за ночь просыпается, а оттого кажется ей, что сна ни в одном глазу. Ночь за ночью. Это называется «анозогнозия сна». Буквально — неузнавание собственного сна. И что снотворными эту болезнь не лечат.
Потому что лечить нужно не сон, сон ведь не болеет. Лечить нужно тревогу, которая нарушает сон. И доктор сказал еще один внушительный диагноз: «Генерализованное тревожное расстройство.» И назначил лечение.
Марья Петровна не поверила, что ее бессонницу можно вылечить. Но таблетки пить начала — делать нечего.
Через неделю Марья Петровна проснулась, оттого что луч солнца нагло пробрался ей на лицо. Щекоча ресницы теплом, он заставил ее открыть глаза. Марья Петровна обнаружила, что наступило утро. И что она видела сон. А значит — крепко спала всю ночь.
Потом Марья Петровна встала и пошла варить кофе. В груди было странное чувство легкости. Исчезло вечное дребезжание за ребрами, вибрирующее неприятное предчувствие, что случится плохое, испарился вечный оттенок вины.
Это была тревога. Тревога, которая не давала ей спать. Она ушла.
Марья Петровна налила себе кофе и подумала о том, что нет ничего лучше этой разделительной полосы между днями, которую мы привыкли воспринимать как должное. Нет ничего лучше, чем сон.
Это понимаешь только тогда, когда сон становится недостижимой мечтой. Как, впрочем, и жизнь без тревоги.
А у вы утрачивали какую-то важную часть здоровья, которую привыкли воспринимать как должное?
