Пошли с детьми в театр. С Сашкой, Ясей и Лёхой. На балет «Щелкунчик».
Сашка с Ясей очень хотели. Лёха вроде как тоже хотел. Но по дороге туда он бесконечно повторял: «А скоро мы доедем?» В театре сменил пластинку на «А скоро начнётся?» А когда представление началось, в любой паузе громко спрашивал: «А скоро закончится?» Девочки с интересом изучали всё вокруг, но Лёха ныл и ныл. А ещё он постоянно куда-то лез, клянчил конфетку, хлопал сиденьем соседнего кресла, светил вокруг фонариком. Каждый раз, когда я шипела «Перестань!», обиженно восклицал: «Мама, ты мне вообще ничего не разрешаешь!» И как же я от него устала.
— Лёша, — шептала я, — мы в театре! Сиди тихо и смотри на сцену.
— Но мне же скучно!
У Лёхи был всего один вопрос – у Яси их было множество. Она спрашивала, что это за танец, какой сейчас играет инструмент и кого изображает вот та девушка в розовом. Я старалась отвечать как можно короче и тише. Но факт: от нас было столько шума!
В антракте Яся побежала поглядеть на оркестровую яму.
— Лёш, — говорю, — сходи с Ясей, посмотри на музыкантов, на инструменты.
— Да чего я там не видел, — отвечает уныло.
— Полагаю, ты ничего там не видел.
— Ну тем более, — говорит. — Какие-то незнакомые люди. Инструменты какие-то. Зачем мне на них смотреть?
— Хоть на трубу посмотри! — говорю.
— Я что, — отвечает, — трубу не видел? У меня тоже труба есть.
Но тут я стала фотографировать Ясю у ямы, Лёхе стало завидно, и он всё же пошёл.
А потом началось второе отделение.
Перед нами сидела пожилая дама в маске, и каждый раз, когда Яся уточняла, кто теперь выбежал на сцену, а Лёха гундел своё «Скоро закончится?», она к нам полуоборачивалась. Меж тем Лёха скучал всё сильнее и гундел всё мрачнее.
После знаменитого адажио с душераздирающе-торжествующей музыкой окружающие принялись громко-громко хлопать, и тут Лёха как-то особенно отчаянно заорал:
— Ну что, всё?! Пошли домой?!
А я заорала в ответ:
— Да не вопрос, иди! Чтоб я ещё хоть раз тебя с собой взяла!
Дама обернулась и поглядела на нас как-то особенно пронзительно. И я представила себе, что она о нас думает. Если вы не умеете вести себя прилично и не способны воспитывать своих детей, сидите вместе с ними дома, зачем же вы идёте в театр.
Мне было очень неловко. И даже стыдно.
А потом всё и впрямь закончилось. Включился свет, все стали расходиться. Дама встала, повернулась к нам, сняла маску.
Я решила: сейчас она уже выскажет всё, что она о нас думает. И готовилась оправдываться.
Но дама вдруг очень светски спросила:
— Сколько лет вашим детям? У меня внуки такие же, и мне казалось, им ещё рановато на балет. Но я вижу, что вашим интересно. Дети, вам понравилось?
Яся с Лёхой усердно закивали.
— Мне больше всего понравился вальс цветов! И марионетки, — сказала Яся.
— Конечно, девочкам балет ближе, — ответила дама. — Но и ваш мальчик увлечённо смотрел. А тебе что понравилось, мальчик?
— Мне мышиный король понравился, — сказал Лёха.
— Замечательно! Думаю, моих тоже стоит сводить, — благожелательно ответила дама.
Вот уж: нам не дано предугадать, как слово наше отзовётся.
А ведь могла и убить.