(Официальный, по словарю, русский аналог: «Ложь во спасение». На самом деле, в данном конкретном случае - «вынужденная ложь»)
Со времени моей вышеописанной командировки в Нагпур прошло несколько месяцев, как вдруг меня снова вызвали к консулу. У него был очень озабоченный вид и после приветствия он сразу же объяснил причину вызова:
- Некоторое время тому назад наш врач заподозрил, что нашим детям (а это были малыши в возрасте от нескольких месяцев до примерно шести лет) грозит вспышка полиомиелита. Мы уже поставили в известность об этом наше посольство в Дели. Сегодня пришел ответ. Учтите, что то, что я вам скажу сейчас, составляет государственную тайну и никто, кроме вас, не должен об этом знать. Так вот, вакцина нужна срочно. Ее доставка по официальным каналам заняла бы слишком много времени. Поэтому было принято решение провезти ее нелегально. Контейнер с вакциной наши летчики доставят в Дели. Там они передадут его индийским летчикам, которые привезут его в Нагпур. Вы заберете у них этот контейнер и привезете сюда. Повторяю, никто не должен знать, что в контейнере, даже самые близкие ваши друзья здесь в Бхилае. Выезжаете сегодня. Самолет из Дели прилетает где-то между семью тридцатью и восьмью вечера. Переночуете в гостинице, а утром самым первым поездом возвращайтесь сюда.
Я приехал в Нагпур, забронировал номер в гостинице на одну ночь и оправился в аэропорт. В то время это был небольшой аэродром с единственной взлетной полосой. Приехал я туда где-то около шести вечера, нашел место в зале ожидания, откуда можно было наблюдать за взлетной полосой, и стал ждать.
Стоял сезон монсунов. Дожди шли почти беспрестанно. В семь тридцать вечера, а мой рейс должен был приземлиться в 19.45, было темно как ночью и эффект этот еще более усиливался сплошной стеной дождя за окнами аэропорта. Грохот дождя почти заглушил голос диктора, который объявил, что рейс из Дели задерживается на неопределенное время. Я прождал еще где-то около часа, как вдруг увидел, что в зал ожидания со стороны летного поля вошла группа промокших людей с сумками.. По виду их нетрудно было догадаться, что это были пассажиры только что прибывшего рейса. Я спросил одного из них, откуда они, и он ответил, что из Дели. Я опрометью выскочил на летное поле и побежал к самолету. Возле него копошилось несколько людей. Один из них, увидев меня, спросил:
- Вы русский переводчик?
- Да. Вы мне должны были кое-что передать.
- Должен был, но не могу. Не знаю, как это стало известно таможенному инспектору, но именно он первым поднялся по трапу еще до начала высадки пассажиров и конфисковал контейнер.
Внутри у меня все похолодело. Хоть и не по моей вине, но дело принимало очень неприятный оборот. Во-первых, могли пострадать дети, что было самое ужасное. Во-вторых, мог разразиться международный скандал.
Летчики показали мне, где находится таможня.
Не скажу, что пока я шел туда у меня созрел план, как заполучить контейнер. Скажу больше. Я готовился к самому худшему, ибо по опыту знал, что не все в Индии хорошо относятся к русским (так называли всех советских специалистов, и даже у меня в моем временном индийском паспорте в графе национальность стояло «русский») и сам был свидетелем нескольких мелких диверсий против нас.
Таможня представляла собой небольшое помещение со стеллажами похожими на глубокие открытые книжные полки, с трех сторон от пола до потолка тянувшимися вдоль стен. Четвертая стена была наполовину из непрозрачного стекла сверху и из струганных деревянных досок снизу. Посередине находилось небольшое окошко и прямо за ним некое подобие конторской стойки. Полки были в основном пусты, кроме нескольких лежавших на них предметов непонятного для меня назначения, и поэтому «свой» контейнер я увидел сразу. Он стоял в одной из полок с левой от меня стороны на уровне глаз и на расстоянии чуть дальше вытянутой руки. И поэтому первой мыслью было просто втиснуться в окошко и забрать его оттуда.
Я заглянул внутрь. Пусто. Огляделся. Никого ни сзади, ни слева, ни справа. Но мысль об экспроприации испарилась сама собой, когда я более внимательно пригляделся к контейнеру. Не скажу, чтобы он был большой, где-то чуть больше полуметра в длину и высоту и около четверти метра в ширину. Но где была гарантия, что я не застряну с ним в окошке. К тому же я не знал, сколько он весит.
В это время где-то в глубине комнаты невидимая для меня открылась дверь и кто-то вошел. Я оторвал взгляд от контейнера и опешил. Передо мной стоял г-н Гупта. Мы поздоровались. Он махнул рукой в направлении контейнера:
- Ваш?
- Мой.
- Что в нем?
- Документы.
- Да, так на нем написано. Но если вы мне объясните, почему на документах написано «Не кантовать» и стоят эти стрелочки и рюмка, я вам поверю.
Положение у меня, честно говоря, было аховое. Если буду настаивать на версии о документах, Гупта при мне вскроет контейнер и скандала не избежать. С другой стороны, я помнил, как он отнесся к нам с Ириной Борисовной и решил идти ва-банк.
- Если скажу вам правду, вы мне поверите?
- Смотря, какая это будет правда.
- Чистая правда.
- Посмотрим.
И я решился, и выложил ему все, как на духу, и о государственной тайне также. А в конце добавил:
- Вы же понимаете - пострадают дети. И не только русские. Бок о бок с нами живут и индийские семьи. И у них тоже есть дети.
Он меня внимательно выслушал. Потом сказал:
- Во-первых, благодарю вас за правду и за доверие. А, во-вторых, думаете, я не помню, что вы для меня сделали? Многие из ваших, кому я помогал, тоже благодарили меня и тоже многое обещали … . Бог с ними, я не в обиде. Я все равно буду помогать русским просто потому, что они помогают моей стране. Но вы первый и единственный, кто свое обещание исполнил. Да еще как! Благодаря вам я получил повышение и переведен сюда на работу. И она меня вполне устраивает.
Он замолчал.
Молчал и я. По выражению его лица трудно было понять, каким будет продолжение его панегирика мне. И скорее всего, мысленно предположил я, далее последует: «Но вы поймите меня правильно. Я на государственной службе. И при всем уважении к вам, я вынужден буду доложить моему руководству о данном инциденте со всеми вытекающими последствиями». Я даже представил себе, что меня могут арестовать и отправить в тюрьму по обвинению в контрабанде и так расстроился, что, когда он вновь заговорил, я не сразу понял, куда он клонит:
- Да, работа меня вполне устраивает. Я хоть и маленький, но начальник. Не то, что раньше. У вас есть, где переночевать?
Этот вопрос был для меня настолько неожиданным, что я тупо уставился на него и не ответил.
- Тогда, если хотите, можете переночевать здесь. Я распоряжусь.
У меня отлегло от сердца. Я поблагодарил его и назвал гостиницу, в которой я остановился.
- Отлично. Я понимаю, что, как чиновник на госслужбе, я должен сделать то, что мне претит как человеку. Поэтому сделаем так. Вы посидите тут ровно пять минут. Видите вон тот коридор. В конце него направо выход на улицу. Через пять минут вы медленно пойдете по коридору и когда получите контейнер, сразу же выходите на крыльцо. Внизу вас будет ждать машина.
Я был настолько ошеломлен, что в ответ едва успел пробормотать что-то благодарственное до того, как он исчез в невидимой для меня двери.
Пять минут спустя я вошел в длинный, узкий, слабо освещенный одной лампочкой, почти невидимой на высоком потолке, коридор. Буквально в метре от стены, замыкавшей его, вдруг слева от меня открылось окошко и две руки с контейнером почти вытолкали меня на крыльцо. Обхватив контейнер, я скатился со ступенек к машине, дверь открылась изнутри, я втиснулся на пассажирское сидение, и мы поехали.
Первые несколько минут поездки я был в абсолютной прострации от всего пережитого и, крепко прижимая контейнер к себе, сидел не шелохнувшись. Дождь к этому времени прекратился, но темень стояла непроглядная. Машина на большой скорости, мягко покачиваясь, плавно неслась по шоссе. Постепенно реальность стала возвращаться. И первое, что меня поразило, были именно эти мягкость хода и плавное покачивание машины. Все это успокаивающе действовало на меня. Я взглянул на солдата-водителя. Тот факт, что он сидел справа от меня, меня не смущал: к тому времени я уже почти год пробыл в Индии и левостороннее движение, было для меня нормой. А вот находиться внутри салона шикарной, как мне тогда казалось, иномарки было для меня внове. Никогда до этого я не чувствовал себя так комфортно и уютно в легковой машине.
Первым утренним поездом я приехал в Бхилай и на тук-туке или, что то же, моторикше (распространенный в Индии дешевый вид транспортного средства для грузопассажирских перевозок) въехал прямо на территорию шестого сектора как раз в тот момент, когда наши специалисты начали собираться около ворот в ожидании автобуса. Когда я в обнимку с контейнером вывалился из тук-тука, они тотчас обступили меня.
- Что везешь?
- Не видите, документы.
- Это мы видим. А почему «Не кантовать»? Ты нам мозги не пудри. Что там внутри?
- Говорю же, документы.
- Ты нам дурочку не валяй. Небось, какой-то презент начальству?
Я понял, что мне не отвертеться. Тем более что, как назло, автобус задерживался. Но они сами подали мне мысль.
- Это - цветной телевизор для Горы (Фамилия реального человека. Имени и отчества не помню. Знаю, что он занимал какую-то высокую должность в руководстве стройкой и ведал распределением жилой площади для наших специалистов).
В это время подошел автобус, ребята выругались в адрес Горы и пошли занимать места.
Вечером того же дня меня вызвал к себе консул.
- Какого рожна вы сеете ложные слухи?
- А что мне было делать? Вы же сами сказали, что никто не должен знать о содержимом контейнера. Ребята же не слепые. Какой дурак додумался на документах написать «Не кантовать», да еще и пририсовал к этому стрелочки и рюмку? Пришлось выкручиваться на ходу.
Все обошлось. Гора не обиделся. Вспышки полиомиелита удалось избежать.
Тайну об этой маленькой операции я хранил более пятидесяти лет и только сейчас решился рассказать о ней.