До дня своей смерти 8 ноября 1986 года В.М. Молотов, сорок лет работавший рука об руку со Сталиным, так и не согласился с решениями XX съезда о «культе личности». Писатель Феликс Чуев долгие годы регулярно встречался с бывшим вторым лицом государства, задавал вопросы под магнитофон, иногда в присутствии других гостей. Обсуждали и вопрос репрессий. Цитаты из книги Чуева даны курсивом.
***
С установлением Советской власти продолжилась такая же политическая борьба, какую РСДРП(б) вела с другими партиями до 1917 году, но теперь – в рамках одной партии. В чём коренной интерес России? Строить ли социализм в одной стране? Или допустить капитализм, который – по учению Маркса, сам создаст своего могильщика, пролетариат? Самим решать, или ждать подсказки развитого Запада?.. До весны 1921 года споры об этом шли легально, поскольку фракционность не была запрещена. Об этом слова Молотова:
– Ведь интересно, что до этих событий второй половины тридцатых годов мы всё время жили с оппозиционерами, с оппозиционными группами. … Если бы большинство этих людей осталось бы живо, не знаю, устояли бы мы крепко на ногах. Тут Сталин взял на себя, главным образом, всё это трудное дело.
А без этого опасность была бы большая. Куда бы повернул Тухачевский, никому не известно.
Х съезд РКП(б) в марте 1921 года принял резолюцию «О единстве партии», запретившее фракционную борьбу. Нарушая волю съезда и вопреки Уставу партии, деятели, имевшие своё мнение, отличавшееся от генеральной линии, продолжили агитацию в массах, перешли к организации заговоров.
– Мы могли бы иметь гораздо больше жертв во время войны и даже дойти до поражения, если бы задрожало руководство, если бы в нём, как трещины и щели, появились разногласия. Я несу ответственность за эту политику и считаю её правильной. Я признаю, я всегда говорил и буду говорить, что были допущены крупные ошибки и перегибы, но в целом политика была правильной.
***
– Устроить чистку партии (то есть, действовать не через следствие и суд, а решать на партсобраниях) – это опасно очень. И начнут чистить лучших. Вычистят многих, которые честно, прямо говорят, а те, которые всё шито-крыто держат, за начальством готовы выслуживаться, те сохранят свои позиции. … Карьеризм, приспособленчество держат людей в цепях…
***
– Во главе госбезопасности оказался Ягóда, который на суде (в марте 1938 года) прямо говорил: «оппозиционеры потому так долго были наверху, что я им помогал; но я теперь признаю свою ошибку и неправильность … но теперь-то я их разоблачаю, вы за это мне гарантируйте жизнь»! Вот вам гад какой! Коммунист, нарком, вот какая сволочь сидела около Дзержинского!
Вот с какими гадами мы работали, а других-то не было! Не было!
***
В самом деле, надо было очищать политическое поле от «внутреннего врага». Однако математические модели показывают, что чем больше ступеней управления, тем выше риск потерять устойчивость, поскольку в кризисных условиях борьбы с врагами (или борьбы с вирусами, неважно) бюрократическая система неправильно реагирует на управляющий импульс «сверху». Со своей стороны, власть получает неверные сигналы «снизу», её указы перестают быть адекватными, и система входит в режим хаотизации, утягивая за собой всё общество.
***
– Кто у него были главные помощники? В армии Мехлис, а по гражданским делам, по московской партийной организации – Никита Сергеевич Хрущёв, и пятьдесят четыре тысячи человек на Украине он на тот свет отправил, он же был председателем «тройки», он подписывал эти документы!
Но Хрущёв отличился и в Москве, и в Московской области, отправив на смерть десятки тысяч человек. В 1937 году из 38 секретарей Московского обкома и горкома ВКП(б), работавших при Хрущёве, в живых остался он один. Из 136 секретарей райкомов партии в Москве и области остались семь – остальные исчезли. По рассказу В. Фалина, за год до ХХ съезда по распоряжению Хрущёва двести сотрудников МГБ сидели в архивах и уничтожали всё, что связывало его с репрессиями.
***
– Солженицын пишет, – говорит Кванталиани (Шота Иванович, участник разговоров Чуева с Молотовым), – что Сталин сам выдвинул Ежова и сам же заставил его перебить партийные кадры.
– Это не так. Ежов был выдвинувшийся довольно крупный работник. Росту невысокого, худенький, но очень напористый, крепкий работник. А когда он оказался у власти, дали ему крепкие указания, потянуло его, и он стал рубить по плану. За это поплатился до него Ягода. Не сразу человек выявляется. Но тут наломали дров, конечно. Сказать, что Сталин не знал об этом, – абсурд, но сказать, что он отвечает за все эти дела, – тоже, конечно, неправильно.
***
– Ведь как в народе – пишут, пишут (говорит А.Е. Голованов; во время войны – командующий Авиацией дальнего действия СССР). – Я видел тогда людей таких и сейчас знаю людей, которые прямо говорят: «Александр Евгеньевич, я написал на того-то, на того-то». – «Почему написал?» – «Боялся».
– Правильно, – говорит Молотов. – Были и такие, что никто их не заставлял, а писали. Но вопрос рассматривается в общем. А надо и на частные вещи смотреть. Почему тот же Хрущёв так себя вёл? Выявлял врагов народа. К командиру дивизии на Украине, мне товарищи рассказывают, приезжает в гарнизон Хрущёв, собирает народ: «Товарищи, кругом враги народа!». К командиру дивизии обращается: «Сколько ты врагов народа разоблачил?» Сажают, арестовывают. Вот вам подручные.
***
Молотову рассказывают, что, по слухам, президент Чехословакии Бенеш по наущению германской разведки передал Сталину фальшивый компромат на Тухачевского.
– Не уверен, – говорит Молотов, – что этот вопрос правильно излагается. … Не мог Сталин поверить письму буржуазного лидера, когда он далеко не всем своим вполне доверял. Дело в том, что мы и без Бенеша знали о заговоре, нам даже была известна дата переворота…
***
– Трудно провести линию, где правильно, где неправильно, а чекисты на всякий случай забирали – что тут делать? Чекисты тоже имеют свою философию: ошибёшься – тебе влетит. И тут много хороших людей попало. … В аппарате того же НКВД было немало правых. Ягода правый насквозь. Ежов другого типа. Ежова я знал очень хорошо, лучше Ягоды. Ягода тоже дореволюционный большевик, но не из рабочего класса…
– Но результат у них оценивается одинаково.
– Разница есть. Политическая есть разница. Что касается Ягоды, он был враждебным по отношению к политике партии. Ежов не был враждебным, он перестарался... Это немного другое. Он не из подлых чувств. И остановить невозможно. … [Надо] разобраться. А разбирались зачастую те же правые. Или троцкисты. Через них мы получали очень много материала. А где найти других?
***
– Я слышал такой разговор, что Сталин и вы дали директиву органам НКВД применять пытки.
– Пытки?
– Было такое?
– Нет, нет, такого не было.
***
– Если б вы в тридцать седьмом не победили б, то, возможно, и Советской власти не было б! – говорит Шота Иванович.
– Нет, это тоже, я считаю, крайность. … Я думаю, мы всё равно победили бы, [но] на миллионы было бы больше жертв. Пришлось бы отражать и немецкий удар, и внутри бороться. … Нас можно и нужно критиковать, даже обвинять в излишествах, но у нас другого выбора, по-моему, не было.
***
А.Е. Голованов сообщает, что его товарищ, работая в Институте марксизма-ленинизма, искал подписи Сталина под расстрельными списками, и не нашёл.
– Нет, можно найти, – говорит Молотов. – Мы вместе подписывали. Списки давали нам. Обсуждали вместе, по анкетам, во всех деталях. Сидят все члены Политбюро… В основном подписывали Сталин – по партийной линии и я – по советской, такие документы, после которых многим, конечно, несладко приходилось.
Фактически тут, конечно, дело шло на доверии органам. Иначе всех сам не можешь проверить.
– А на вас писали, докладывали тоже?
– Ещё бы! Но мне не говорили.
***
– Моего первого помощника арестовали. Украинец, тоже из рабочих. Он сам не очень грамотный, но я на него надеялся, как на человека честного. Его арестовали, видимо, на него очень нажимали, а он не хотел ничего говорить и бросился в лифт в НКВД. И вот весь мой аппарат… Тридцать седьмой год очень тяжёлый был.
***
Я уже лет двадцать тому назад предлагал новое название для той эпохи: Вторая Гражданская (юридическая) война. Верные Советской власти люди, работавшие в «органах», хватали подлинных врагов народа. А враги, работавшие в том же НКВД, пытались «отмазать» своих, и хватали честных, нужных стране людей. И Молотов, и сам Сталин могли угодить в эти жернова, но оказались умнее и быстрее врагов.
***
– Почему репрессии распространялись на жён, детей?
– Что значит – почему? Они должны быть в какой-то мере изолированы. А так, конечно, они были бы распространителями жалоб всяких… и разложения в известной степени. Фактически, да.
***
– Военные сейчас говорят, что Сталин оставил нам великолепную армию.
– Вот в том-то и дело. Я считаю, что мы должны были пройти через период террора, потому что мы уже больше десяти лет вели борьбу. Это нам дорого стоило, но иначе было бы хуже. Пострадало немало людей, которых не нужно было трогать.
– И всё-таки Хрущёвы сохранились, Микояны сохранились, и не только они...
– Да, но обидно, что погибли хорошие, понимаете?
Сталин, по-моему, вёл очень правильную линию: пускай лишняя голова слетит, но не будет колебаний во время войны и после войны. Власов – это мелочь по сравнению с тем, что могло быть.
***
– Говорить о тридцать седьмом годе и не сказать о пятилетках, о политической борьбе внутри партии, о террористических актах, которые творились кругом, не сказать о том, как прошла Великая Отечественная война, – эти же вещи нельзя допустить.
***
– Мой очень близкий товарищ Аросев. Несколько дочерей у него осталось. Актриса в «Сатире» (Ольга Аросева), писательница (Наталья Аросева). Очень хороший человек. Пропал в 1937-м. Преданнейший человек. Видимо, неразборчивый в знакомствах. Запутать его в антисоветских делах было невозможно. А вот связи…
– Вы не знали об этом или как?
– Как не знал, знал!
– А нельзя было вытащить его?
– А вытащить невозможно.
– Почему?
– Показания. Как же я скажу, мне давайте, я буду допрос, что ли, вести? Невозможно.
– А кто добыл показания?
– Чёрт его знает!
– Может, сфабриковано всё это было? Враги-то тоже работали.
– Безусловно. Работали, безусловно, работали. И хотели нас подорвать.
– Вы Аросева хорошо знали, преданный человек. Такие вещи не совсем понятны.
– Вот непонятны, а это очень сложное дело, очень. Мою жену арестовали, а я был член Политбюро.
– Выходит, тогда Сталин виноват в таких вещах?
– Нет, нельзя сказать, что Сталин…
– Как же вы допустили гибель ряда известных вам людей, не говоря уже о тех тысячах, что пострадали на местах?
– Посмотрел бы я на вас на нашем месте, как бы вы справились.
***
Молотов пытался восстановиться в партии. Долго отказывали.
– Мотивируют злоупотреблением властью. Что в период тридцатых годов было произведено один миллион триста семьдесят тысяч арестов – слишком много. Я ответил, что надо с этим разобраться, что действительно были незаслуженно пострадавшие, но и без этих суровых мер мы не могли обойтись. Вот, скажем, Тухачевский – на каком основании его реабилитировали? Вы читали процесс право-троцкистского блока в тридцать восьмом году? Когда судят Бухарина, Крестинского, Розенгольца и других? Там же прямо говорится, что Тухачевский торопил с переворотом в июне 1937 года! Говорят – не читали, но, мол, всё это делалось под нажимом чекистов.
Вот мнение нашего компетентного современника. 20 декабря 2017 года глава ФСБ РФ А. Бортников в интервью «Российской газете» сказал:
«Хотя у многих данный период ассоциируется с массовой фабрикацией обвинений, архивные материалы свидетельствуют о наличии объективной стороны в значительной части уголовных дел, в том числе легших в основу известных открытых процессов. Планы сторонников Л. Троцкого по смещению или даже ликвидации И. Сталина и его соратников в руководстве ВКП(б) – отнюдь не выдумка, так же как и связи заговорщиков с иноспецслужбами. Кроме того, большое количество фигурантов тех дел – это представители партноменклатуры и руководства правоохранительных органов, погрязшие в коррупции, чинившие произвол и самосуд».
Подготовил Дмитрий Калюжный.
«А мы и не знали»: История идей, История людей, История вещей.