Сейчас граф решил, что все его прежние женщины походили на раскрывшиеся розы: они были полногрудыми, соблазнительными, чувственными - полная противоположность Жизели.
Возможно, эта ее сдержанность помешала ему увидеть в ней женщину, которую можно обольстить и покорить. А вот полковник Беркли сразу это заметил и заставил его самого взглянуть на девушку другими глазами. И теперь граф поймал себя на том, что думает о Жизели совсем не так, как прежде, до визита своего приятеля.
Впервые он задумался о том, следует ли отпускать ее в город одну, без всякого сопровождения. Конечно, в Челтнеме правила поведения были не такими строгими и жесткими, как в Лондоне, но он не сомневался в том, что даже здесь молодая девушка из хорошей семьи должна была отправляться за покупками или в галерею с лечебной водой в сопровождении если не компаньонки из числа женщин своего круга, то хотя бы служанки или лакея.
Тут он напомнил себе, что его мысли пошли не в том направлении. Каким бы ни было происхождение Жизели, - а он по-прежнему оставался об этом в полном неведении, - сейчас она все равно просто служанка. Ой платит ей, как платит и Бэтли, и сотням других слуг, которые работают в Линд-Парке, его фамильном поместье в Оксфордшире.
Интересно: когда он будет совсем здоров и сможет вернуться домой, Жизель согласится сопровождать его? Но, даже не задав ей подобного вопроса, граф был почти уверен в том, что она откажется.
Граф Линдерст снова с бессильной досадой понял, насколько мало знает о своей юной сиделке. Как могло случиться, что ее семья впала в такую бедность? И почему она никогда не рассказывает о своей матери и маленьком браге?
"Это неестественно!"- подумал граф, еще сильнее укрепившись в своей решимости добиться у Жизели ответа на все свои вопросы.
Жизель вернулась спустя час, и, несмотря на то, что граф давал себе обещание не упрекать ее ни в чем, долгое ожидание вывело его из терпения.
- Тебя чертовски долго не было! - прорычал он, когда Жизель вошла наконец и спальню.
- Все магазины переполнены, милорд, - объяснила она, - и даже в библиотеке мне пришлось задержаться.
Она негромко засмеялась.
- Жаль, что вы не можете посмотреть, как люди стоят в длинной очереди, чтобы воспользоваться машиной для взвешивания.
- Машиной для взвешивания? - переспросил граф, невольно заинтересовавшись.
- Да. Все знаменитости - да и большинство остальных, все, кто приезжает в Челтнем, - хотят попробовать эту машину. Толстые надеются похудеть благодаря водам, а худые убеждены, что смогут прибавить в весе.
- А ты узнала свой вес? - осведомился граф.
- Стану я тратить пенни на такую чепуху! - беспечно махнула рукой Жизель.
- Я уверен, что ты бы убедилась, что твой вес очень изменился по сравнению с тем, каким он был неделю назад.
Жизель улыбнулась.
- Должна признаться вашей милости, что мне пришлось распустить талию на платьях на целый дюйм, - ответила она. - Но все равно, как вы любите повторять, я остаюсь настоящим скелетом, а вы терпеть не можете худых женщин.
"Может, она по-прежнему худая, - подумал граф, критически осматривая свою юную служанку, - но фигура у нее просто удивительная.
Настоящая юная богиня!"
Тут он поспешно сказал себе, что такие мысли приличествуют идиоту-поэту, кем он никогда в жизни не был. Во всем виноват Фиц Беркли, который заставил его думать о подобных вещах. Сам граф никогда прежде не имел привычки смотреть на прислугу с точки зрения заинтересованного мужчины и не намерен был приобретать эту привычку теперь.
- Вот ваши книги, - говорила тем временем Жизель, выкладывая их на столик у кровати. - Я уверена, что они вам понравятся. Вернее, я на это надеюсь. Откровенно говоря, я выбрала такие, которые мне самой хотелось прочесть.
- И, надо полагать, я должен быть тебе за это благодарен.
- Если вы будете недовольны, я всегда смогу их поменять, ваша милость. Она повернулась к двери.
- Куда ты направилась? - недовольно спросил граф.
- Снять шляпку и вымыть руки. Когда я вернусь, то почитаю вам газету - если вы, милорд, ленитесь прочесть ее самостоятельно!
- Ты будешь делать то, что прикажу тебе я, - резко сказал ее наниматель.
Однако дверь за Жизелью уже закрылась, так что граф не знал, услышала ли она его последние слова.
На следующий день Жизель пришла с большим опозданием, что само по себе было необычно. И как только граф ее увидел, он сразу же понял, что случилось нечто нехорошее.
Он привык с самого утра видеть ее жизнерадостную улыбку и слышать веселый голосок. От одного ее вида и теплых слов приветствия граф сразу же приходил в хорошее настроение.
Однако этим утром девушка была очень бледна, а под глазами у нее легли тени, сказавшие графу о том, что она чем-то глубоко озабочена.
Жизель молча сделала ему перевязку, а потом поправила подушки, привела в порядок постель и унесла из комнаты грязные бинты. Бэтли закончил бритье и утренний туалет графа еще до прихода Жизели.
Бэтли же менял простыни на постели либо с помощью домоправительницы, либо с помощью одной из горничных, так что после того, как Жизель возвращалась, в спальню к графу никто не заходил и они оставались вдвоем.
Граф, постоянно наблюдавший за своей таинственной сиделкой, прекрасно изучил все оттенки выражения ее лица и очень чутко чувствовал ее настроение. Ему показалось, что Жизель хочет что-то ему сказать, однако он счел за лучшее самому ни о чем ее не расспрашивать.
Он молча смотрел, как она беспокойно ходит по комнате, переставляя то, что и без того стоит на месте, поправляет в который раз подушки на одном из кресел, хотя в него никто не садился, перекладывает книги и газеты на столике у кровати… В конце концов она подошла к нему, и граф почувствовал, что она приняла нелегкое для себя решение начать важный разговор.
Ему показалось, что ее скулы снова заострились - видимо, из-за каких-то очень сильных переживаний. Когда Жизель остановилась около его кровати, он заметил, что у нее дрожат руки.
- Я… хотела попросить вас… об одной вещи, милорд, - чуть слышно проговорила она.
- О чем?
- Я… не знаю… как это лучше сказать… - Девушка замолчала, в нерешительности теребя платье.
- Если бывает нужно, я умею проявлять понимание.
- Я это знаю, ваша милость, - подтвердила она. - Бэтли мне рассказывал, что в полку… все обращались к вам… со своими проблемами… а вы всегда… помогали их разрешить.
- Тогда позволь мне разрешить и твою.
- Вам моя просьба… покажется… очень странной.
- Ничего не могу на это ответить, пока ты мне ее не выскажешь, - мягко отозвался граф.
Жизель молча замерла у его кровати. Граф настолько остро ощущал ее волнение, что ему трудно было заставить себя молча ждать.
В конце концов она едва слышно сказала:
- Я… слышала - и думаю, что это действительно так и есть, - что существуют… джентльмены… которые готовы заплатить большие деньги за девушку, которая… невинна. - Она замолчала, словно собираясь с силами. - Я… Мне совершенно необходимо достать… пятьдесят фунтов - немедленно… И я подумала, что, может быть, вы могли бы помочь мне… найти кого-то, кто… дал бы за меня… такую сумму.
Граф был настолько поражен ее неожиданной просьбой, что потерял дар речи.
Жизель не смотрела на него: ее темные ресницы опустились на бледные щеки. Не сдержавшись, он воскликнул:
- Боже правый! Ты хоть понимаешь, что говоришь? И если тебе нужны пятьдесят фунтов…
Она быстро вскинула голову и посмотрела ему в лицо, а потом резко повернулась и стремительно пошла к двери.
- Куда ты направляешься?
- Я… надеялась, что вы… поймете, милорд…
Она уже была на пороге, когда граф взревел:
- Сию минуту иди сюда! Слышишь? Немедленно возвращайся!
Секунду казалось, что она не послушается. Но потом, словно его приказ принудил ее повиноваться, она очень медленно закрыла дверь и прошла обратно к его кровати.
- Я хочу разобраться во всем до конца, - сказал граф. - Тебе нужны пятьдесят фунтов, но, кик я понял, у меня ты их не примешь? Правильно?
- Вы же знаете, что я не возьму денег… если не могу ничего дать… взамен, - горячо ответила Жизель.
Граф собрался было возражать, но вовремя понял, что это будет бесполезно. Он уже хорошо знал болезненную гордость Жизели. Это свойство было в ней настолько сильно развито, что если бы он стал навязывать ей свои деньги, то она скорее всего просто ушла бы из его жизни.
Призвав на помощь терпение и решив прибегнуть к дипломатии, он попытался выиграть время.
- Прости меня, Жизель, ты меня просто ошеломила. Мне понятны твои чувства относительно денег, но серьезно ли ты обдумала тот шаг, который собираешься сделать?
- Я… все обдумала, милорд, - ответила Жизель, - и это единственный выход… который я смогла найти. Я подумала, что вам, наверное, нетрудно будет найти такого человека… который заплатил бы за то… что я могу ему предложить.
- Конечно, это возможно, - медленно проговорил граф.
- Так вы это сделаете?
- Посмотрим, - ответил он. - Думаю, что имею право спросить тебя, Жизель, для чего тебе столь срочно понадобилась такая крупная сумма денег?
Она отвернулась от него и отошла на другую сторону комнаты, остановившись у окна. Девушка некоторое время стояла неподвижно, глядя на улицу, и граф знал, что она размышляет, можно ли доверить ему свою тайну или ей следует отказаться отвечать на его вопрос.
В конце концов Жизель, видимо, поняла, что от ее откровенности будет зависеть, захочет ли граф оказать ей помощь в получении столь нужных ей денег, потому что тихо сказала: