— Колдовство людей совсем не такое, как тот дар, который достался
тилвит тег
. — Я не видел лица Одхана, но откуда-то знал, что эльф улыбается. —
Арайт
— речь, на которой говорили сами древние боги, создавая мир из воды, огня и
гвахтер маур
… пустоты. Они научили первых из моего народа словам, которые слышит
ир хаул
.
Сильно… Перворечь, язык творения. Уж не тот ли самый исходный код, который положил в основу Системы сам Романов? И если так — каким же образом целая раса хакеров мироздания умудрилась вчистую слить каким-то там людишкам, которые тогда наверняка еще толком не научились даже ковать мечи?
Похоже, боги не выделили рогов бодливой корове… но она забила свою миролюбивую старшую сестру копытами.
— Так, значит, каждый из
тилвит тег,
— Я все-таки рискнул произнести слово на перворечи, — колдун, заклинатель?..
— Так было раньше, — отозвался Одхан. — Когда-то мое могущество было куда выше твоего,
рифел грвах
. Но теперь я могу зажечь лишь искру
ир хаул
, чтобы осветить себе путь среди скал.
— Почему?
— Время старых богов ушло. — Одхан поежился, будто ему вдруг стало холодно. — Они дряхлели, и
айрат
слабела вместе с ними. Мы еще можем произносить слова, но в них остались лишь малые крупицы силы. Уже скоро
ир хаул
совсем перестанет слышать мой народ, и только я буду помнить те времена, когда
тилвит тег
были сильны.
— А остальные? — Я указал рукой на скрывшееся в темноте под скалой поселение. — Разве они не…
— Я последний из тех, кто жил внизу,
рифел грвах
. — Одхан покачал головой. — Последний, кто помнит тепло и запах травы. Остальные родились здесь, среди скал и снегов.
Несмотря на темноту, я вдруг увидел эльфа тем, кем он был на самом деле. Древним, как эти самые горы, обессилевшим и уставшим от бесконечно-долгой жизни стариком. Последним вождем своего народа. Когда-то почти равного богам, великого, могучего и прекрасного — но теперь почти исчезнувшего.
Тилвит тег
бежали, уступив людям, и здесь, на высоте, доступной одним лишь птицам, угасали. Тысячи лет умирали от голода, замерзали. Гибли от зубов и когтей каких-нибудь местных хищников. Учились выживать, мастерили примитивные луки и ножи из камней — но все больше забывали о том, что каждое слово их языка способно перекраивать саму реальность под волю старших и любимых детей богов. Перворечь слабела и чахла, понемногу теряя связь с таинственной и могучей ир хаул — и в конце концов превратилась в мертвый язык.
А сами тилвит тег — в несколько десятков несчастных вырожденцев, пугливых троглодитов с доисторическим оружием. В тех, кто появлялся на свет от связи близких родственников и сами дарили любовь и крохи тепла братьям и сестрам, чтобы хоть немного продлить агонию умирающего рода.
В тупиковую ветвь эволюции, которая сохранилась в горах лишь благодаря тухнущим с каждым поколением искоркам магии и немыслимо-запредельной продолжительности жизни.
Интересно, Романов специально оставил их после очередного просчета игрового мира? Или просто не заметил, проглядел, ворочая тысячелетиями и сгребая народы и империи в корзину на рабочем столе компьютера?
— Мне жаль,
арвейнидд.
— Едва знакомое слово само сорвалось с языка, вдруг заменив имя. — Меня не было среди тех, кто в незапамятные времена изгнал
тилвит тег
… но я убил твоих воинов. Прости, если сможешь.
— Мы напали первыми. В этом нет твоей вины,
рифел грвах
, — отозвался Одхан. — Но я виню тех
аэ дин
, кто приходил до тебя.
— Что они забрали у вас,
арвейнидд?
— Я уперся посохом в камни и поднялся на ноги. — Ты расскажешь мне?
— Да,
рифел грвах
. — Одхан тоже встал, разом оказавшись чуть ли не вдвое выше меня ростом. — Но сначала я хочу показать тебе
лле кисегредиг
… Пойдем.
ГЛАВА 27
Ночь уже вступила в свои права, и вокруг стало так темно, что я уже подумывал было зажечь посох, но Одхан меня опередил. Сам он в освещении, похоже, не нуждался — то ли от природы обладал ночным зрением, то ли знал горы, как свои пять пальцев.
И все же позаботился обо мне.
Я услышал негромкий шепот — эльф произнес короткую фразу, которую я при всем желании не смог бы повторить, и чуть правее его плеча в воздухе вспыхнул тусклый желтоватый огонек. Вроде тех, что я уже видел внизу, где шла похоронная процессия
тилвит тег
. Колдовство Одхана ощутимо уступало по яркости моему собственному, но, похоже, не требовало от него особых усилий. Огонек порхал над нами, то вырываясь вперед, то наоборот — спускаясь чуть ли не к самым моим ногам, чтобы подсветить очередную трещину в камнях. И уж точно был здесь куда более уместным, чем мое могучее пламя.
Мы шагали к особенному месту, которое явно не привыкло, что
ир хаул
подчиняют силой духа, а не заговаривают на языке древних богов. Одхан не произнес ни слова, но я чувствовал: идти осталось недолго. Здесь сам воздух становился гуще, словно его наполняло то, что я не мог ни потрогать, ни увидеть даже «Истинным зрением».
— Куда ты ведешь меня,
арвейнидд
? — негромко спросил я. — В святилище?
— Боги создали это место, когда мой народ бежал в горы, рифел грвах. — Одхан отправил свой огонек вперед, подсвечивая проход между скалами. — Но оно плохо годится для того, чтобы разговаривать с ними.
Лле кисегредиг
было предназначено скрывать ту силу, которой боялись даже они.
И я, кажется, уже догадался — какую.
— Скрывать от людей? — Я переступил через большой камень. — Твой народ хранил… что-то?
— Да,
рифел грвах
, — Одхан тихо вздохнул. — Боги попросили
тилвит тег
беречь
хаэрн оэр
еще до того, как создали первых людей. Слишком велика его сила. И слишком много бед она могла натворить, попав в руки смертных… но нам пришлось оставить земли наших отцов и уйти.
— Уйти сюда? — догадался я. — И вы забрали… это? Унесли подальше от войны, спрятали?
— Люди узнали о могуществе
хаэрн оэр
и пожелали заполучить его. — Одхан замедлил шаг. — И тогда Кадерин, величайший из а
рвейнгвир тилвит тег
, унес его высоко в горы. Хоть ему и пришлось ослушаться воли богов.
— Ослушаться?..
— Древнее предание гласит, что
хаэрн оэр
не должно покидать своего места. И если это случится — весь мир погибнет, снова погрузившись в
гвахтер маур
, — ответил Одхан. — Но Кадерин испугался, что
аэ дин
получат могущество
хаэрн оэр
и используют его во зло.
Вполне закономерно испугался… судя по тому, что творится сейчас. Но — вот ведь иронично — похоже, именно это и стало причиной всему, что случилось дальше. И именно древний вождь эльфов и запустил часики Рагнарека йотун знает сколько тысяч лет назад. Своими собственными руками, сдвинув первый из осколков «Светоча» с места.
— Ему пришлось отдать всю свою силу, чтобы создать то, что ты сейчас увидишь,
рифел грвах
. — Одхан отошел чуть в сторону. — Только
лле кисегредиг
могло удерживать
хаэрн оэр
… но
аэ дин
все равно отыскали его.
Все-таки древние были далеко не дураками. Во всяком случае — в чем-то уж точно поумнее нас. Мифический Кадерин унес осколок в горы — но позаботился о надежном тайнике, который честно отработал не одну тысячу лет. Конунг Ульв Рагнарсон привез свой кусок «Светоча» из-за далеких льдов на севере — и все-таки сообразил, что сделал что-то неправильное. И обрек себя на заключение в кургане, превратив собственный хирд в драугров — вечных стражей смертоносного сокровища.
Да и тот, кто вложил острие АБСОЛЮТНОГО клинка в руку деревянного Руевита на Залит-острове, наверняка тоже знал, что делает. Пусть осколок явно попал туда уже куда позже исхода народа Одхана в горы — злобный идол охранял его сотни лет, не давая шестеренкам Рагнарека раскрутиться в полную силу.
И даже Есугей понял, хоть и слишком поздно, что холодную железку лучше вернуть на место, в гробницу древних ханов, откуда ее стащил Дува-Сохор. Это не остановило пустыню — но отыграло несколько дней, позволив нам добраться до Тенгри-Хан.